Я открываю рот, чтобы выразить своё негодование затянувшейся игрой и мерзким словом «человечка», моим самым нелюбимым из фэнтезийных романов, но потом соображаю, что в таких дорогостоящих квестах наверняка участвуют не менеджеры среднего звена. И то, что они такие красавцы, только подтверждает, что это те самые боссы-небожители. Рита ведь предупреждала, что они все сплошь такие, крышесносно красивые. А, значит, нахамив, можно нарваться на неприятности. Ну нравятся им подростковые игры, пусть играют. У каждого своё хобби. Моё дело — подыграть и тихонько смыться.

— С Земли я, господа, это планета такая, — отвечаю со всей возможной серьёзностью, стараясь спрятать иронию за доброжелательной улыбкой. Хотя, если честно, мне уже хочется лягнуть Его хамское Сиятельство по ноге, ибо держит он меня крепко, не задумываясь о том, что мне может быть больно.

Тем не менее продолжаю увещевания:

— Я, правда, нечаянно влетела в вашу игру, и мне уже пора.

Мой спокойный голос способствует тому, что пальцы на плече расслабляются, и у меня снова получается вывернуться.

Блин, синяк, наверное, останется. Не выдержав, я растираю пострадавшее место другой рукой и, продолжая мило улыбаться, пячусь в том направлении, где заметила дверь.

Ага, как же. Оба мужчины делают неуловимо быстрое движение и оказываются рядом.

Вздрагиваю от неожиданности, но не сдаюсь.

— Вот только иллюзию с браслетом я не поняла, — поднимаю запястье на уровень глаз и, можно сказать, подсовываю игрокам под нос, лишь бы снова не вцепились в мои многострадальные плечи. — Надеюсь, эта краска смоется? Ведь это какой-то фокус?

— Какая хитрая человечка, — пальцы блондина смыкаются на моём предплечье чуть выше рисунка, и смотрит он снова мне прямо в глаза.

В его голосе теперь звучат бархатные нотки, от которых у меня по спине начинают маршировать полчища мурашек, а внизу живота всё сжимается в болезненно приятный узел.

— Она решила со мной поиграть, — льдистая синева опасно темнеет, на красивых губах появляется хищная улыбка.

Удивительно, но меня это не столько пугает, сколько, наоборот, притягивает. Прямо наваждение какое-то. Айварс вроде обращается к своему приятелю, но продолжает смотреть на меня, и я чувствую, как его большой палец поглаживает моё предплечье. И я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать неуместный стон. Ещё подумает, что я на него запала.

— Ты заметил, Вальгард? Она хотела сбежать, — продолжает он, обволакивая меня бархатом своего голоса.

— Ошибаешься, Айварс, — спокойно и чуточку равнодушно говорит брюнет, и я судорожно выдыхаю, выплывая из тумана. — Девочка не играет. Она действительно попала сюда случайно, но всё ещё держится за свой мир. Она не понимает. А ты её пугаешь.

— Ты хочешь сказать, в её мире принято так дерзко разговаривать с князьями?

— С кем? — вырывается у меня. — Какие князья? Хватит меня разыгрывать.

Брюнет не успевает ответить, брови Айварса взлетают вверх:

— В вашем мире нет князей?

— Ну где-то, наверное, есть, — отвечаю после запинки. — Но в нашей стране разве что на бумаге. Есть много любителей родословные составлять. Из грязи в князи.

Слышу короткий смешок со стороны темноволосого:

— А она забавная.

— Ты, кажется, прав, — хмыкает Айварс. — Она, действительно, не понимает. И может наделать глупостей, если её не запереть.

И вот в этот момент ко мне приходит чёткое и ясное осознание, что всё это по-настоящему. Почему именно сейчас? Да потому, что они не играют. У меня с детства особая чувствительность ко лжи. Эти двое верят в то, что говорят. А на сумасшедший дом всё это не похоже.

— Отдай её мне в Академию, — неожиданно предлагает брюнет. — Проведу исследования, возможно, получится извлечь твой браслет.

Что? Что значит извлечь браслет? В голове проскальзывает картинка из старой комедии: «Напоить, усыпить, оглушить… ну, в общем, с бесчувственного тела, наконец, с трупа»*.

Я вздрагиваю, но даже ойкнуть не успеваю. Айварс меня опережает:

— Ты смеёшься, Вальгард? С моей печатью на ауре и с моим брачным браслетом? У вас в Академии нет нормальной охраны. Ты только представь, если она попадёт к нашим врагам. Ну, нет, ни шагу из дворца. Будешь изучать её здесь и под моим присмотром.

Приехали. Я теперь подопытный кролик. Они говорят обо мне, как о вещи, и моё присутствие им по барабану.

— Так, господа, — не выдерживаю я. — Может быть, вы всё-таки моим мнением поинтересуетесь? А для начала объясните мне, что происходит.

Его Сиятельство закатывает глаза:

— Для тебя, человечка, теперь существует только одно правило: повиноваться мне.

— Охренеть, — вырывается у меня, и, похоже, вся осторожность меня покидает. — Кому и в чём я должна повиноваться? Человеку, который даже разговаривать вежливо не умеет? Вам было бы приятно, если бы я вас назвала «человечек»?

На мгновение воцаряется тишина. А потом со стороны Вальгарда раздаётся искренний громовой хохот. А вот Айварс всё ещё молчит. Только глаза его, обращённые ко мне, наливаются тьмой. А затем зрачок меняет форму. Он становится вертикальным, как у… дракона.

— Ёшкин кот, — шёпотом говорю я, оседая на пол, потому что ноги мои как-то сразу стали ватными.

— Айварс, — предостерегающе говорит Вальгард. — Она иномирянка.

_______________________

* Цитата из кинокомедии «Бриллиантовая рука».

Сказать, что я потрясена — это ничего не сказать. Мысль о другом мире уже минут пять как крутится в голове, но только сейчас она окатывает меня ледяным душем. Дошло, как до жирафа. Даже грозный вид блондина не так пугает, как возможность застрять неизвестно где.

— Мне надо домой, отпустите меня, пожалуйста, — мой голос прерывается от волнения, и обращаюсь я не к Его раздраконенной Светлости, а к брюнету.

Этот Вальгард мне кажется более адекватным. Он по крайней мере понимает, что я тут ни при чём. Вон даже заступился, когда Его Сиятельство изволил гневаться.

Но брюнет отрицательно мотает головой:

— Ты плохо представляешь себе, что значит для Южного предела, да и для всего Айсгарда, если брачный браслет князя окажется в другом мире.

— Но у меня нет браслета, только татушка осталась, — без особой надежды демонстрирую своё запястье.

— Это он и есть, — сквозь зубы цедит Айварс.

И в подтверждение его слов голова ящерицы становится объёмной. Рептилия поворачивает её ко мне и… Она что мне подмигнула своим сапфировым глазом?

Я вскакиваю, сдерживая крик, и ногтями пытаюсь вцепиться в тварь, чтобы сбросить её с руки. Но поздно, я только царапаю собственную кожу, с которой издевательски смотрит на меня плоский рисунок.

— Уберите эту гадость.

В ответ раздаётся сдавленный смешок брюнета.

— Гадость говоришь? — голос Айварса звучит грозно, а его губы подрагивают.

Опять что ли злится? Псих какой-то. Но Его Сиятельство неожиданно разражается громовым хохотом, и брюнет больше себя не сдерживает: ржут в унисон. Развлечение себе нашли. Я стискиваю зубы, с трудом удерживаясь, чтобы не высказать этим типам всё, что о них думаю.

Не время сейчас, Рия, тут надо головой думать, а не ругаться с сильными мира сего. Исподтишка оглядываю зал. Меня интересует то место, откуда я выскочила. Скорее всего из-под белой арки, увитой странными стеклянными цветами. Что, если путь назад ещё возможен? Память тут же услужливо подсовывает страницы книги Макса Фрая, как перемещался между мирами один из моих любимых героев — сэр Макс.*

Просто надо сделать шаг в эту арку и представить, что за ней дверь лифта. Мысль глупа и нелогична, но я за неё цепляюсь, стараясь отключить разум. В конце концов, сейчас вся ситуация, в которой я оказалась, глупа и нелогична. Просто поверить, и всё получится.

Главное улучить момент, когда эти двое отвернутся. Но Айварс, отсмеявшись, как назло, обращает на меня свой высокомерный взор.