Зимовщики боялись цинги, и по совету якутов Прончищев ввёл в рацион питания замороженную сырую рыбу — строганину. Однако, после того как 22 января впервые показалось над горизонтом солнце, возвестившее о приближении конца полярной ночи и весны, несколько человек, включая мужа и жену Прончищевых, всё же ощутили признаки болезни. Но это было несравнимо с бедствием на зимовке «Иркутска», к востоку от дельты Лены. О нём узнали в середине апреля от посланца Беринга, солдата Погодаева, привёзшего письмо от Василия Ртищева. Штурман «Иркутска» сообщал о том, что от цинги на зимовке уже скончались 32 человека, в том числе и начальник отряда Ласиниус. Прончищев сразу же отправил спасательный отряд, вместе с Афанасием Толмачёвым поехали и несколько якутов.

Выйти изо льдов Оленёкского залива «Якутску» удалось только в августе. Но зато очень быстро по чистой воде он дошёл до Анабарской губы. Прончищев провёл съёмку и отправил два отряда на поиски той руды, которую якуты приняли за золото (на самом деле это был пирит). Руду, однако, не нашли, и плавание на запад было продолжено.

13 августа судно подошло к Большому Хатангскому заливу, в котором не стало задерживаться, а, используя попутный ветер, пошло вдоль никому ещё не ведомого побережья Таймыра, тянувшегося на север. Низменное пустынное побережье вызывало опасения, и чтобы избежать мели, постоянно измеряли лотом глубину. Берега были пустынны, даже плавника не было видно. «И никто на оных берегах не живёт, — записывал Прончищев, — и жить не у чего, понеже [хотя] мы посылали ялбот за дровами и водой, ничего не нашли, ни дров, ни воды».

Но вскоре прямо по курсу стали возникать один за другим острова. Целый архипелаг был открыт вблизи берегов Таймыра. Его назвали именем Петра. За группой островов — залив, скованный льдом, который Прончищев ошибочно принял за нижнее течение реки Таймыры. А дальше — целая россыпь островов. Они получили имена святых, соответствующих тому дню, когда было сделано открытие: Андрея, Павла, Фаддея. Четыре острова, увиденные после, так и остались неназванными (на современной карте они значатся как острова Комсомольской правды). Между островами видели множество тюленей, моржей и белых медведей, бродивших по льду «яко скотина какая».

Прончищев вёл дубель-шлюп среди льдин по узкому (всего полметра шириной) каналу, края которого того и гляди могли сомкнуться, раздавив судно.

Штурман Челюскин записал в судовом журнале: «В самые глухие льды зашли, что по обе стороны, також и впереди нас великие стоячие гладкие льды...» Прошли по каналу ещё миль тридцать, но идти дальше означало бы неминуемый ледовый плен и гибель судна. Прончищев, превозмогая болезнь (цинга его донимала с весны), собрал совет унтер-офицеров. Вместе решили возвращаться назад.

«Великая шуга» (мелкобитый лёд) затянула канал, по которому только что прошёл дубель-шлюп. Назад шли, раздвигая льдины вёслами и баграми. Мороз усиливался, всё труднее становилось отбиваться от наступающего льда. С облегчением записывает Челюскин в судовом журнале: «Однако Боже милостив, дал Бог, дал нам способного ветру, что оную шугу разнесло». До Хатангского залива «Якутск» прошёл по чистой воде, но зимовать там было невозможно: вокруг совсем не было ни плавника для строительства изб, ни дров.

Пошли на старое место зимовки, на Оленёк. К заливу подошли 28 августа. Но к зимовью не смогли приблизиться из-за сильного южного ветра, который согнал воду из залива. Тяжелобольной Прончищев отправился на ялботе искать проход для судна. Вернулся поздно вечером уставшим до предела, едва добрался до каюты и упал без сознания. На следующий день, 29 августа 1736 года, Василий Прончищев умер. Через тринадцать дней скончалась его жена.

Могила Прончищевых — одна из самых известных в Российской Арктике. В 1999 году захоронение исследовала археологическая экспедиция из Моем, вы, определившая, что причиной смерти Василия и Татьяны Прончищевых была не цинга, а воспали тельные процессы, связанные с травмами. На могиле сейчас установлен памятник.

Двоюродный брат Дмитрия Лаптева был на год старше, но опыт службы на флоте имел больший уже 19 лет составлял его стаж морехода. Во время войны с Польшей фрегат «Митау» был захвачен обманным путём в плен, и Харитон, как командир корабля, был приговорён к смертной казни, но после разбирательства дела в суде помилован. Лаптев вернулся на Балтийский флот и получил назначение командира придворной яхты «Декроне». Но, узнан о наборе офицеров в Великую Северную экспедицию, он предпочёл этому «тёплому месту» суровую Арктику.

Харитон встретился со своим кузеном в начале 1738 года в Петербурге, куда тот прибыл с рапортом о работах, проведённых к востоку от Лены. В Сибирь они поехали вместе и 25 мая 1739 года прибыли в Якутск. Харитон Лаптев принял в своё командование дубель-шлюп «Якутск» с экипажем из 45 человек. Через несколько дней судно и дощаники с провиантом отправились вниз по Лене. Достигнув через полтора месяца дельты Лены, Харитон Лаптев вы вёл «Якутск» по Крестовской протоке в море и на правил его к месту зимовки Прончищева, в устье Оленёка.

Продолжил работу Прончищева Харитон Лаптев летом 1739 года. Первое открытие на пути к Хатангскому заливу — небольшая, но глубоко вдающаяся в сушу бухта, которой он даст скандинавское имя — Нордвик («Северная бухта»). Возвращаясь в Хатангский залив, Лаптев открыл остров «длиной поперёк более мили». Над морем «стоит утёсом там якобы стена из одного камня, а с той стороны, которая в губу, лежит берег, пологой и низкой». Островом Преображения назвал его Лаптев. Льды не позволили пройти вдоль восточного берега Таймыра дальше мыса Фаддея, где поставлен был маяк «из камня плиточного вышиной в полторы сажени». Этот лаптевский маяк через 180 лет, в 1919 году, увидели сквозь туман моряки с амундсеновского судна «Мод», направлявшегося к месту дрейфа.

Зимовка Лаптева в Хатангской губе, около устья реки Блудной, прошла благополучно, без болезней и потерь. А весной 1740 года были возобновлены работы: геодезист Чекин с девятью собачьими упряжками и восемнадцатью оленями направился через тундру к устью реки Таймыры, чтобы провести описание берега до устья Пясины. Вёрст триста прошёл Чекин до озера в горах Бырранга и ещё триста до устья Таймыры, а там на запад — со съёмкой. На карту лёг стокилометровый участок побережья. На 76° 26’ с. ш. поставил Чекин свой маяк, а дальше не пошёл, потому что кончился корм для собак. В Хатангское зимовье он вернулся через два месяца, в конце мая, «с крайнею нуждою».

Когда Чекин вернулся, Лаптев отправил на Таймырское озеро две группы аборигенов для заготовки рыбы и организации склада. После того как вскрылся лёд на озере (в июле), эта рыбацкая бригада на лодке спустилась в устье Таймыры. Туда направил Лаптев «Якутск». Удалось пройти вдоль таймырского побережья не более двухсот вёрст, и судно попало во льды. Течение и ветер загнали его в ловушку, из которой судно не выбралось. У «Якутска» был обломан форштевень и пробит борт.

24 августа не выдержавший давления льдов «Якутск» затонул. Экипаж судна высадился на льдине, которую быстро уносило в море. Спешно выгрузив продовольствие, люди направились к берегу. С трудом добрались, но это был холодный пустынный берег. Только через полтора месяца, в конце октября, показался на горизонте зимовочный дом в Хатангском заливе. Четверо умерли по дороге, остальные были на пределе истощения и усталости.

Лаптев пришёл к убеждению, что морем выполнить задачу отряда — описать берега Таймырского полуострова — не удастся. Ещё одна зима на Хатанге. На исходе зимы, в марте, Лаптев направил Челюскина с тремя собачьими упряжками через тундру к устью Пясины, Чекина — на восточный берег Таймыры. Туда же в начале марта 1741 года проложил путь Семён Челюскин, выйдя из Туруханска, где его отряд провёл зиму. Он достиг устья Хатанги и, следуя направлению береговой линии, пошёл на север. От мыса Фаддея велись съёмки. И 22 мая на карте обозначился самый северный мыс полуострова и всего огромного материка Евразии, который был назван Северо-Восточным. «Сей мыс каменный, высоты средней, — записал Челюскин в путевом журнале. — Здесь именован мною оный мыс... здесь поставил маяк — одно бревно, которое вёз с собою».