Девица отделалась шоком и полыхающим домом. Дэр-И-ан — ранами и потерей собственной жизни — уже потом, когда, казалось бы, все закончилось. Они благополучно выбрались из поселка, провели ночь в лесу, а затем фанг проводил ее к трассе и посадил на автобус, шедший в ближайший город.

— Кир…

— М?..

— А ты согласился бы работать с фангом?

— Диман… иди на фиг.

— А вот я, пожалуй, согласился бы. Скорость, выносливость, сила… — мечта, а не напарник.

— Самое то, чтобы каштаны из костра таскать, — проворчал под нос Кир.

— Чо?..

— Овощ в помощь.

— Не понял?

— Хрен с тобой!

— Ах, как романтично, — вздохнула ведущая.

— Решили выбираться поодиночке, — со знанием дела, словно лично опрашивал этого фанга, заявил профессор. — Дэр-И-ану требовалось связаться со своими и объясниться. Скорее всего, это было последнее, что ему удалось. Девушка до города так и не доехала, и провал в памяти пассажиров прямо говорил о том, что без фангов не обошлось. Вернее, их Ри-Архов, способных на истинные чудеса с нашей точки зрения.

Диман фыркнул.

— Они бы еще…

— Я в курсе, что возможности фангских баб сильно преувеличены, — осадил его Кир. — Не нужно меня убеждать в очевидном.

— А я не тебя… — начал Диман.

— Неодушевленный предмет, сознанный для передачи информации? Еще лучше! У психиатра давно не проверялся?

— Злой ты, Кирюх.

— И память у меня хорошая.

— Дэр-И-ан поймал спиной серебряную пулю стоило автобусу скрыться за поворотом, чем и подтвердил главный и основной миф о том, как именно можно убить фанга.

«Хороши мы были бы, бегая по лесу с рюкзаками, набитыми серебром», — подумал Кир. Убивать удавалось гораздо дешевле: с помощью взрывчатки и холодной стали. А людские дряни из тех, которых следовало самих отстреливать, как бешенных собак, пошли дальше, устраивая экзекуции на потеху своим бандам. Фангов вполне получалось оглушить и обездвижить, а затем лишить клыков. Хрупкими они были у молодняка, у взрослых особей — настоящее оружие. Однако если потянуть пассатижами под определенным углом, запредельных сил для вырывания не требовалось. А без клыков фанг умирал невероятно быстро, даже если кормить его внутривенно (стайры пытались). Гнусный способ. И хорошо, что профессор о нем не заикнулся, а скорее, не пропустили в эфир. В программу не просочилась информация и о том, что через ночь поселок перестал существовать. Власти старательно замалчивали случаи вендетты: ни к чему в кое-как отстроенном общежитии расшатывать несущие.

— Потом была война на уничтожение — быстрая, но очень кровавая, которую впоследствии стали называть конфликтом слияния. Люди потеряли несколько тысяч. Число убитых со своей стороны фанги держат втайне до сих пор.

Договор все же подписали, порядок восстановили, но Кир до сих пор не понимал, как такое удалось. Им самим, да и теми, кто находился рядом и ел с ним из одного походного котелка, фанги воспринимались врагами, зверьми, да кем угодно, хоть бесами, но ведь и людской мрази повылезало ничуть не меньше. Именно во время конфликта Кир привык носить мачете с ножами, два пистолета и запасные обоймы. Тогда же научился и фехтовать, хотя что-что, а это искусство попахивало такой глубокой стариной, что учиться поначалу было неловко.

Договор состоял из полсотни пунктов, в которых отражались основные правила общежития и взаимодействия двух рас. По нему фанги поставляли людям сангри (всего несколько литров в год, но и это было существенно). Фанги никак не ограничивались в дарении сангри и установлении сотрудничества с представителями человеческой расы. Донорство являлось делом добровольным, от любой «неискренности» вкус крови неизменно портился (потому кровная проституция так и не прижилась). В свою очередь, люди поставляли фангам искусственную кровь в размере нескольких цистерн в месяц, живую донорскую (тоже немного), а также куриную и говяжью. Люди и фанги прекращали охоту друг за другом и были полностью уравнены в правах. На бумаге все выглядело если не прилично, то приемлемо.

— Фанги остановились мгновенно после подписания — волю своего лидера они считали превыше всего. Люди придерживались своего понимания ситуации. Пришлось усмирять армейскими и полицейскими силами собственное население, вкусившее крови и сангри. В некоторых горячих точках земного шара война длится до сих пор.

Кто бы сказал Киру, будто он станет защищать упырей от людей — не поверил бы, а то и засветил в морду, чтобы неповадно было говорить глупости. Однако факты ведь от этого не изменятся — действительно, защищал и защищает. Нынешняя ночь тому прямое подтверждение.

— Все, страдалец, дуй баиньки, — Диман остановил «Ниссан» у подъезда, удачно вписавшись между помятым «Шевроле-Нива» и «Хондой» нежно розового цвета (то еще чудошко на нем ездило). — Попозже пригоню.

Дом, в котором Кир обитал от случая к случаю в свободное от работы время, считался зажиточным — целых тринадцать ездящих машин во дворе и неимоверно огромный музей-автопарк на стоянке.

Когда Россия помирилась с фангами, а Европа окончательно рухнула в кризис, некогда гордые и ненавидящие восточного соседа граждане Союза погнали через границу все, что еще удалось сохранить: меняли на продовольствие, энергоносители, оружие. Автомобили отдавали за сущие копейки. Кто поумнее, брал внедорожники, остальные — хитро-выезженное пафосное, красивое, пантовое, не задумываясь о том, что починить в гараже и на коленке капризный кабриолет с полным фаршем эксклюзива под капотом не всякий мастер сумеет. Киру автомобиль полагался по службе, за его живучестью следили специально обученные люди, а соседи занимались своими железными конями сами. Кто мог и умел, само собой.

— Разбежался. Домой пойдешь ножками.

— Ну, Кирюх, тебе же ближе…

Кир, не дослушав, вынул ключ из замка зажигания и вылез из кабины.

Диман со вздохом последовал его примеру:

— Бить сейчас будешь?

— Дурак ты, Диман, и не лечишься.

Пятый этаж; лифт, конечно, не работал, а дом был постройки середины прошлого века с потолками высотой под три с гаком метра. Когда на тебе доспех, не слишком побегаешь туда-сюда, но Кир всегда относился к подъемам философски. Кто-то ходил в фитнес-клубы, где проводил время за тупым тяганием железа или бегом по кругу, изнурял себя диетами и с ужасом вставал на весы, а ему было плевать на проблему двадцать первого века с Останкинской телебашни.

Возле двери сидел рыжий соседский кот Василий, искренне полагавший обиталище Кира своим логовом и столоваться предпочитавший именно у него (когда имелось чем). Кир не возражал: проход в помещение, в которое хотя бы время от времени наведывались кошачьи, для фангов был закрыт: то ли расовая аллергия на шерсть, то ли еще что-то из области ненаучного, но почему-то работающего. Не просто так кошки считались священными животными в Древнем Египте. Кстати, врановых фанги тоже недолюбливали, но завести кота всяко проще, чем ревнивую, интеллектуальную и умеющую развлечься самостоятельно в отсутствии человека свободолюбивую птицу, не утруждающую себя отправлением естественных нужд в каком-то определенном месте.

Кот не любил доспехов. Стоило миновать последнюю ступеньку, Василий застыл в боевой стойке с выгнутой колесом спиной и положенными ушами.

— Страшнее кошки зверя нет, — прокомментировал Диман увиденное.

— Мря-ау!.. — взревел Василий сипло и угрожающе, словно понял сказанное и оскорбился на прозвание в женском роде.

— От нас несет фангами, — вздохнул Кир, гремя ключами и распахивая перед котом дверь. — Ладно тебе, заходи.

Впускать впереди себя кошку — не просто древняя примета, но и предосторожность. Если фанг все же проник в помещение, мало ему не покажется: прибить не прибьет, но нокаут ему обеспечен. Первый же шаг мягких лап по полу приведет к установлению в помещении «человеческого периметра» — Кир не был уверен, что правильно запомнил название, — а им уже прихлопнет фанга, которому никто разрешения на вход не давал. И станет тот уязвимым и слабым до тех пор, пока его не отпустят хозяева или окончательно не прикончат. Вот такие замечательные существа кошки и таковы законы нового бытия, о которых наука и не догадывалась, да и сейчас всеми силами старается не замечать: это ж придется всю систему ломать и отстраивать заново, не говоря о признании действенности суеверий и бабкиных побасенок.