— О да! Равнозначная замена! — съязвил Кир. — Какой-то там гран вместо целого гранда.

На самом деле, он обидеть Ки-И-аса не стремился, просто недолюбливал его, когда как к Арду уже худо-бедно притерся.

— Поверь, твои преступники не заметят разницы.

— Мои… — скривился Кир. — Фигушки. Теперь они наши! Писать-читать умеешь? — Ки-И-ас кивнул. — Вперед! — с этими словами Кир шлепнул на стол одну из лежащих на полу папок.

— И… извини, что мне с этим сделать?

— Отчеты писать, вон образец. А я пока почитаю чего такого мои кровососущие коллеги нарыли, — собрав в папку несколько листков, принесенных Ки-И-асом, Кир удобнее устроился в кресле и углубился в чтение: уже не урывками и по диагонали, а внимательно, стараясь не упускать ни одной детали.

Существовала Арлин ровно… да, пожалуй, наиболее подходящее слово. Не работала, но фанге оно и ни к чему. Несколько раз в месяц посещала донорский центр, где на сданные двести миллилитров сангри за раз получала денежное вознаграждение с неплохой прибавкой за лояльность: она ведь отказывалась от людской и говяжьей крови, предпочитая искусственную. Обитала богато, любила ходить по историческим местам столицы, сидеть в ресторанах, наблюдая за людьми, покупала самые последние гаджеты, посещала кино, театры и зоопарк, ночи проводила в круглосуточном читальном зале Ленинской библиотеки. Еще ходила на курсы живописи.

Коллеги не постеснялись сделать снимки ее художеств. Может, талантливых — не ему судить. Кир на дух не переносил так называемое концептуальное искусство. А Арлин оно нравилось. Треугольники в круге, заключенные в квадрат; какая-то блевотина на подоконнике; птица со змеиной головой; нечто из цветовых пятен; черный глаз… Время создания рисунков приписали под каждым, и вполне удавалось проследить так называемый «творческий путь» фанги. Если не учитывать начальных совсем уж ученических работ, выполненных простым карандашом, был он каким угодно, но не извилистым: холодно-умеренные тона с примесью желтого вначале, коричнево-черные с красным в конце. В психологии, тем паче нелюдской, Кир экспертом не являлся, но даже он не видел в такой перемене ничего хорошего.

— Значит, она готовилась к этому. Специально выехала в глушь… ну, чтобы покончить со всем разом, но не обречь на смерть соседей, — после примерно часа раздумий, сопоставлений, звонков к консультанту-психологу и даже собственной сестре (она ведь тоже немного рисовала, почему бы не спросить и не показать?) заключил Кир.

Ки-И-ас, прикончивший к тому моменту уже вторую папку и строчащий очередной отчет с истинно фангской скоростью, замотал головой и бросил:

— Бред сиволапа!..

— Кого? — Кир усмехнулся. — Ты с сивой кобылой спутал?

— А тебя можно назвать лошадью? — деланно удивился Ки-И-ас, который от выданного ему задания не пребывал в восторге и стремился отыграться хотя бы так. Либо же у него попросту голова разболелась: и от компьютера, и от телефона, и от выдающего совсем уж неприличные звуки — с похожими, наверное, тираннозавры животом маялись — принтера за стенкой. — Не знал. Ты бы предупреждал о предпочтениях, а то мало ли…

— Ах, как остроумно! — бесшумно зааплодировал Кир. — Вот вампира сжег!

— В смысле горячо пошутил?

— Вот вам пирожок говорю, возьмите с полки, гран, и не отсвечивайте.

— То есть, обломайте себе зубы сами, пока не выдрали?

— Проехали, — вздохнул Кир. — Значит, бред?

Ки-И-ас кивнул.

— Вот и я так думаю, — согласился Кир со столь нелестной оценкой довольно продолжительных попыток увязать все данные в стройную версию. — Суицид через схождение с ума — дрянь полная. И уж точно некрасивая.

— А бывает иная?

— Ну… юная, привлекательная и обнаженная девушка со вскрытыми венами в ванной… — начал Кир, но не договорил, задумался, покачал головой. — Ты прав: отвратительно в любом случае, причем чем красивее погибшая, тем гаже на душе. Да и самоубийство — не первый секс, чтобы к нему заранее готовиться, не находишь?

— Не знаю, — признался Ки-И-ас, — я не готовился.

— У вас и выбирают не мужчины.

— Как и у вас, — растянул губы в улыбке Ки-И-ас. — Не всегда, по крайней мере.

— Вольные в принципе кончают с собой? — оставив скользкую тему взаимоотношений полов в покое, поинтересовался Кир.

— Я о таком не наслышан. Не уверен, будто существуют причины, способные заставить свести счеты с жизнью того, кто живет только для себя и тем безмерно доволен.

— Скука?

Ки-И-ас устало посмотрел на него:

— За всех не скажу, но я всегда мог найти занятие по душе.

— Ты и сейчас не страдаешь от отсутствия дел!

Ки-И-ас с хлопком закрыл папку, поморщился и протянул:

— Н-да… уж.

— Только у меня создалось впечатление, что вы держите этих коней в вакууме эгоизма на прокорм? — спросил Кир прямо. — Типа есть вы: Арх-Ри, Ри-Архи, гранды и граны. А есть серая, безликая масса черни. Они ни о ком, кроме себя, не заботятся, ничем, кроме искусства, не интересуются…

— Ты неправ. Они… как бы правильно объяснить? Блестящие теоретики. Им нравится учиться, узнавать новое, пробовать себя, например, в искусстве.

— А это неплохо, кстати, — заметил Кир. — У людей почему-то бытует мнение, будто создать нечто стоящее можно только пропуская через себя поток эмоций. В результате истеричек развелось… — он махнул рукой выше головы. — Порой так и тянет взяться за автомат. Впрочем, я шучу.

— Мне сложно судить других. Не знаю, как у них обстоит бытность, — сказал Ки-И-ас. — Могу говорить лишь о себе. Так вот, я способен писать стихи или рисовать только в состоянии внутреннего покоя: когда все хорошо и ровно на душе.

— Эти порисульки, — Кир кивнул на листы с работами Арлин, — тебе противоречат.

— Я думаю, это не эмоции.

— А что же?

— Изменение картины мира, то есть представлений о нем.

Кир потер переносицу. Не любил он таких бесед. Еще и фанги — не люди, судить их по себе не выходит. Не находись Ки-И-ас под рукой, вообще поплыл бы в версиях. Так хоть некий «маячок» имелся… тоже судящий по себе.

— Тогда должна быть причина, — заметил он. — Если не внутренняя, то внешняя. Просто так меняться не должен никто, тем паче эти ваши неправильные вольные.

— Ки-И-рилл?.. — Ки-И-ас снова заломил бровь, демонстрируя непонимание.

— Они ведь аморфные, без целей и устремлений, — пояснил Кир. — Некто сверху диктует правила, они бездумно им следуют. Кто не следует, ломается в прямом смысле слова, превращаясь в вечно голодное зверье. О какой воле может идти речь?!

— Неправильное слово замещение, — вздохнул Ки-И-ас. — То, что у вас означает «воля», свобода и прочее, у нас ассоциируется со сном. Ведь во сне мы все вольны, да и сложные у нас, фангов, взаимоотношения со снами.

— Вот как? Значит, вольные — это спящие?

— Верно, — Ки-И-ас кивнул. — Потому и одиночки: полагают, будто и этот мир, и все, находящееся в нем, снится. А раз так, то зачем окружать себя химерами и привязываться к ним? Однако это не означает, будто вольным все равно. Им интересно исследовать это странное сновидение, познавать его законы, создавать. Но ни эмоций, ни привязанностей, ни желаний.

— Утопия, блин, бессмертных эгоистов, — проворчал Кир. — Общество, идеальное для управления.

— Когда-нибудь они проснутся.

— Если доживут. Да и надо ли… Вон, жила себе вольная и жила, а потом уехала к черту на куличках, сбрендила и едва не загрызла твоего гранда. И вот готов спорить, не сама она туда рванула.

Ки-И-ас развел руками.

— Поехали?

— Куда?

— Улица Короленко, дом номер четыре, — сообщил Кир. — Все равно же придется. Или ваши там уже все облазили?

Ки-И-ас замотал головой.

— Не понял!

Фанг поджал губы и процедил едва слышно:

— Суеверия… у нас они тоже есть.

— И?

— Лучше держаться подальше от логова зверя.

— Заразу безумия подхватишь, что ли?

Ки-И-ас вздохнул.