– Такое чувство, что мы идем вниз, – кашляя уже взаправду, заметила она.

– Между тем мы скоро должны подняться, – уверенно отвечала Лидия. – Вы же видали, ход, по щастью, не имеет разветвлений. Быть может, другое, он углубляется там, где шла раньше городская стена. Но мы уж должны быть близко. Ах, только бы не было мерзких мышей!

– Но свеча-то у меня! – Нелли засмеялась.

– А вон и другой свет! – воскликнула Лидия радостно. – Видите, мы у цели! Свет горит в доме!

Впереди вправду падала косая полоска золотистого света.

– Там должна быть дверь! – Голос Лидии прервался.

– Что с Вами?

– Пустое! За что-то зацепилась лента туфли.

– Сейчас я помогу! – Нелли обернулась.

– Пустое, лучше открывайте дверь, я разберусь при свете! Откройте скорей, меня словно что-то держит!

Нелли со всех сил стукнула в тяжелое дерево. Дверь подалась. В какое ж место купеческого дома она выходит и как домочадцы Мякинина относятся к подземному ходу?

Перед Нелли открылся маленький подвал, ярко освещенный старомодным восковым факелом. Факел горел в кольце на стене, освещая лавку и стол, отчего-то пренеприятно застеленные черным сукном. Сидевший за столом спиною к Нелли человек при стуке двери обернулся.

Нелли метнулась было назад, но по другую сторону упал затвор.

– Тебе некуда бежать, Елена, – сказал Венедиктов.

Стыд, почти непереносимый стыд обжег все существо Нелли как пощечина, как удар кнута. Ее обвели, как малолетнюю! Как же она могла, как она только могла допустить, чтобы у нее выманили шпагу, чтобы теперь в бессильной ярости скользили пальцы по пустым ножнам! А вить это шпага Ореста! И какой же набитою дурой надо было оказаться, чтобы почтою направить пустой ларец почитай прямо в руки Венедиктова! А сколько ж она успела выболтать про отца Модеста, про Филиппа! Ладно бы еще только о своей персоне, так нет!

– Ах ты окаянной бенг! – Нелли сжала кулаки, готовая броситься безо всякой шпаги на Венедиктова. Но не отвага, а стыд кружил ей голову.

– Предосудительная склонность для девицы из почтенного семейства знаться со всяким отребьем, – Венедиктов беззвучно засмеялся, открывая мелкие жемчужные зубы. – Мудрено не набраться дурных манер от грязных цыганов, ох и не люблю же я их! Кабы ты самое знала, какое это грубое слово!

Приподнятая тремя ступеньками дверь из подвала находилась как раз за спиною у Венедиктова. Дверь в подземный ход была затворена Лидией. Но что, если потихоньку приблизиться к факелу, а затем вырвать его из гнезда и пробиваться наверх, используя вместо шпаги? Не слишком-то приятно, когда тебе в физиогномию тычут пламенем.

– И что же сие слово означает? – Нелли сделала небрежный шаг. Но Венедиктов опередил ее, достигнув огня в один прыжок.

– Одно мгновение, Елена Кирилловна, я сам вручу тебе сей светильник. Меж большим и указательным перстами Венедиктова появилась черная

горошина. Склонившись над огнем, персты с силою раздавили ее в черный порошок. Над факелом на мгновение повисло серое трескучее облачко, а затем сразу же поплыл кисловатый душный запах.

Венедиктов с полупоклоном протянул факел Нелли.

– Сам первой отравишься своим зельем! – Нелли, силясь задержать дыхание, отскочила подальше.

– О, нет, – Венедиктов нарочно втянул сладковатый аромат, будто духи из флакона. – Только ты, но не я.

Нелли зажала ладонью нос: ну как запах выветрится прежде? Ловцы жемчугов, сказывают, могут не дышать по нескольку минут в водной глубине. Раз, два, три, четыре, пять… Еще немножко… шесть, семь… Верно, она успела вдохнуть немного в самом начале, в голове ровно печной угар… восемь… девять…

– Ба! Да тут твои защитники! – Венедиктов махнул рукою, словно приказывая удалиться кому-то за спиной Нелли.

Кислый запах ворвался в ноздри Нелли, прежде чем она успела понять, что никого в подвале нет. Ноги ее подогнулись, словно сделались без костей. Опустились руки, склонилась на грудь голова. Пересчитав спиною камни стены, к которой пыталась было прислониться, Нелли съехала наземь.

Венедиктов, подойдя, стукнул по двери в подземный ход, и запор отворился. На пороге появилась Лидия, во всяком случае судя по подолу ее платья, поскольку сил поднять голову у Нелли не было.

– Ох, и намаялась же я возиться с этим мальчишкой, – капризно произнес ее голос.

– С девчонкой, дитя мое, с девчонкой, – с издевкою отозвался Венедиктов.

– Не может быть!..

– Экое неряшливое рукоделье. Разве не сама ты донесла мне, что с собою покончил близкий ее человек, но никак не невиданный вовсе дальний родственник? И разве не при тебе мошенник Панкратов сказывал, что у покойного Сабурова были лишь родители да сестра-недоросток?

– Полно издеваться, будь она на год старше, я б уже не ошиблась и без построений логических. Свое дело я сладила и жду награды.

– Я не забывчив. – Негодяй Венедиктов, казалось, обращал на сидевшую на полу Нелли не больше внимания, чем если б была она кулем с мукой. Тяжелым и мягким. Чем-то в этом роде она и сама ощущала себя, к бессильной ярости. – Но скажи лучше, чего тебе еще удалось вызнать? Ты вить умница, не может случиться, чтоб ты больше ничего не вытянула.

Ах, гадина! Даже жениха в желтом доме придумала… А Роскоф отчего-то называет желтый дом белым… Эй, остановися! Сие вовсе сейчас не важно… Разум-то все-таки одурманен… Немного, самую малость, с этим можно совладать. Но что поделать с тряпичною пьяной мягкостью во всех членах?!

– Француз не так прост, как казалось. – Подол Лидии, подметая земляной пол, прошелся рядом с Нелли. – Он знает, чему должно разразиться. Нету сомнения, что знакомство его со священником – не случай.

– Священник? – Теперь в голосе Венедиктова не было ни мягкости, ни насмешки. – Что священник, Лея?

– Священник опасен. Он знает… знает.

– Знает или догадывается?

– Знает, я говорю, он знает.

– Камни вправду у них?

– Где ж им еще быть?

– Скоро это прояснится. Но сегодня я буду спать спокойно. Девчонка и камни во всяком случае разделены. Ах, знать бы раньше, что дело в девчонке!

– Ты убьешь ее? – В жестком голосе Лидии прозвучало любопытство.

– Сейчас? Нет, разумеется, ты спрашиваешь глупость. Она нужна мне вместе с камнями. Она нужна мне не меньше, чем священнику.

– Зачем?

– Неважно для тебя. Надобно торопиться. Жаль, нельзя оставаться здесь – кто-то мог видеть, как она входила в дом.

– Этого подземелья не знают даже хозяева, что сдавали нам самое зданье, – возразила Лидия. – О нем рассказал правнукам италианский купец, что гостил здесь в неспокойные времена.

– Нужды нет, – Венедиктов издал странный свист, скорее похожий на шипение.

Сверху посыпались шаги, зазвучала слишком даже знакомая змеиная речь. Чьи-то ноги, стуча, обступили Нелли. Если бы она могла крикнуть, она закричала бы во всю силу легких, ощутив холодные прикосновения очень холодных рук. Вместо крика по всему ее телу заструился ледяной пот, такой обильный, что зрение затуманилось, и, когда тело оторвалось от земли, а голова откинулась назад, совсем близкие морды ящериц, по щастью, расплылись перед глазами.

А дальше Нелли и вовсе перестала видеть, поскольку на ее запрокинутое лицо опустился темный кусок ткани.

Венедиктов командовал над своими слугами на змеином языке, и Нелли чувствовала, как ее несут по ступеням вверх, сквозь двери, по открытому месту. Почуяв дуновение холодного ветра, Нелли с усилием сдула край ткани со рта. Как сладки показались легким, утомленным духотою подземелья и отравой, первые глотки ноябрьского воздуха! Почти сразу Нелли показалось, что тело уже не такое мягкое. Она чуть-чуть шевельнула пальцами свесившейся руки, да, пальцы двигались. Надобно затаиться, не подать виду.

– Рыбку тащат из воды, а воды-то нету! – пропел тонкий голосок, который Нелли, кажется, когда-то слышала. Во всяком случае, любой голос был приятнее змеиного шипу.