И увидел.
Как он тогда сумел вернуться в собственную столицу и не попасться патрулям вампиров, Натаниэль не помнил. Как и не помнил, как долго он пил по-черному, затворившись в своих покоях. Потом оказалось — неделю. Перед глазами плыло сияющее в своей грешной красоте лицо Рауля, целующего какую-то черноволосую девку…
Вытащила его из запоя Магасра, сообщившая сыну, что войска вампиров во главе со своим королем перешли границу. Император тогда посмотрел на мать налитыми кровью глазами и попросил не беспокоить его ровно час. После которого вышел из покоев в полной боевой готовности. Заглянувшая в холодные глаза сына Магасра содрогнулась. Из темных зрачков на нее смотрела сама смерть. Больше не было юного принца, потерявшего отца и разочарованного в своей первой любви. Закованный в темную сталь полного доспеха перед вдовствующей императрицей стоял Повелитель. Холодный, жестокий и бесконечно равнодушный. Магасра до крови закусила костяшки пальцев, чтобы только те взвыть в голос, оплакивая своего мальчика. Но послушно попятилась, когда темная фигура сделала свой первый шаг.
…Новый император Натаниэль в пух и прах разбил вторгшихся захватчиков. И не довольствуясь поспешным отступлением вампиров, продолжал гнать их перед собой, в кровавые клочья разметывая все заградительные отряды, которыми пытался прикрыться в панике бегущий король Кристаэнелл. Целью императора было не дать вампирам уйти на свою территорию.
Последний бой… Натаниэль запомнил его навсегда. У Кристаэнелла оставалось слишком мало войск, чтобы надеяться хоть на что-то. Король вампиров понимал это слишком хорошо. И когда вся мощь армии дроу обрушилась на его отступающую, обескровленную армию, Критаэнелл сам возглавил последнюю отчаянную атаку всех своих выживших воинов. Король вампиров кинулся в самое сердце битвы. Он превратился в того, кого люди, живущие за морем, называли берсеркерами. Кристаэнелл выжигал самого себя в отчаянной, безнадежной атаке, желая только одного — вонзить копье в грудь Натаниэля. И он почти достиг своей цели, прорвавшись сквозь всю охрану императора. Лишь меч сводного брата Натаниэля оборвал тогда жизнь вампира. Замерев на миг, король тихо соскользнул с седла, кучкой окровавленных порубленных доспехов замерев у ног гвардейцев. Он умер не сразу… еще жил несколько минут… уже находясь за гранью. Бескровные губы короля что-то шептали, а невидящие глаза были устремлены в высокое небо над полем боя, где все еще кипела схватка. Вампиров продолжали уничтожать, какая-то часть под личным штандартом короля сумела вырваться и мчалась в сторону близкой границы. Их не преследовали. На поле еще хватало добычи.
Движимый проснувшимся любопытством, Натаниэль, отмахнувшись от встревоженной охраны, спешился и склонился над поверженным королем. Послушав бред умирающего, император выпрямился и задумчиво посмотрел в сторону вампирской границы. Надо же… Как все оказалось просто. И как банальна была причина всей этой кровавой свары. Всего лишь безответная любовь. Любовь к Магасре, которая отвергла его и вышла замуж за темного эльфа. Любовь к той, кто посмела унизить его отказом, заявив, что он ей не ровня. И надо же было так случиться, что отвергнутого влюбленного выбрала в свои консорты другая сестра, тем самым дав ему возможность отомстить. Умирающий Кристаэнелл сожалел лишь об одном, что не сумел стереть дроу с лица земли… не сумел отомстить… не сумел отправить сына своей возлюбленной вслед за убитым отцом… Не сумел, не смог. Это были последние слова одержимого своей ненавистью, сошедшего с ума вампира. Горячечный шепот лез в уши, отравлял саму душу слушавшего его Натаниэля. И не выдержав, император собственными руками оборвал жизнь одержимого местью вампира, по-простому перерезав ему горло. В тот же миг отчаянный, страшный в своей звериной ненависти вопль перекрыл все звуки затухающей битвы. На высоком обрыве, где остановился чуть раньше вырвавшийся из ловушки отряд беглецов, в руках дюжих вампиров бился тонкий мальчишка. Над головами выживших трепетал королевский штандарт. На мгновение Натаниэль похолодел, показалось, что там, над обрывом, его наваждение. Но слетевший с головы мальчишки шлем открыл спутанные каштановые пряди, и император успокоился. Тем временем воины справились с озверевшим волчонком и закинули его в седло. И отряд скрылся из видимости императора. Его не преследовали. К чему?
Осторожный стук в двери оторвал императора от воспоминаний. В приоткрывшуюся щель буквально просочился лорд Рианэлл, один из генералов армии и его сводный брат по совместительству. Он застыл перед дверью, почтительно склонив голову и не смея поднять взора на своего царственного брата.
- Что, совет уже начался? — безразлично поинтересовался император, не отрывая взгляда от сада под окном. Там чинно гуляли разряженные придворные. Вот невдалеке пробежало несколько девушек в разноцветных шелках, вон гвардеец любезничает со служанкой… Надо бы дать нагоняй начальнику стражи, пусть займется своими подчиненными. Им в карауле положено стоять, а не с дамами любезничать… Да и не имеют на это права…
- Нет, повелитель, все ждут вас, — генерал по-прежнему не отрывал взгляда от пола.
- Иду, — Натаниэль развернулся на месте и прошел мимо генерала, даже не обратив на того внимания. Что ему этот полукровка. Пусть будет благодарен, что император признал его родство с собой. И на большее не рассчитывает. В старые времена, таких как он давили во младенчестве. Рианэллу повезло, что его мать согласился принять в род один из высокопоставленных придворных отца. И что отчим, очарованный человеческой женщиной, даже после ее смерти воспитал его словно родного сына.
…Замерший на своей подушке Рауль смотрел на застывшую столбиком девочку. Пленного короля душили слезы. Рауль силился вздохнуть и не мог. Сердце замерло на долгий, долгий миг, а подом забилось, болью отдаваясь в груди. Его маленькая Иллиана, его любимая малышка. Нежная, веселая, непосредственная, та, которой он уделял все свободное время, которую таскал на руках, защищал от Герайна, обожавшего дразнить сестренку. Которой он с самым серьезным видом как-то пообещал найти достойного мужа, когда она подрастет. И которую на глазах у него изнасиловали самым жестоким образом!.. Одиннадцатилетняя малышка, которую он считал погибшей, совершенно безразлично стояла прямо пред ним. Пустая кукла, такая миленькая и послушная. Это Рауль понял сразу. В больших золотисто-зеленых глазах сестры не было больше разума. Перед ним была лишь пустая оболочка! Кукла, которую опытный кукловод дергает за тонкие нити, направляя в нужную ему сторону.
- …кто… эта девочка?.. — с трудом выдавил из себя вампир, сам испугавшись собственного осипшего голоса и отчаянно надеясь, что ошибся… обознался… Девочка даже головы не повернула на его голос, только чуть дрогнуло в испуге тонкое тело под серой туникой из самой дешевой ткани. Взгляд Рауля зацепился на старом синяке на скуле ребенка, на посеревшей нечистой коже, на ободранных костяшках истончившихся пальцев. В этот миг в патио прошла еще одна служанка с тяжелым подносом, заваленным фруктами и бесцеремонно сунула его в руки девчушке, жестом приказывая ей его отнести на стол. Девочка, словно механическая кукла, приняла слишком тяжелую для ее хрупких рук вещь и с трудом понесла в указанном направлении. Замерший Рауль ошеломленно наблюдал, как Иллиана поставила поднос на маленький столик перед императрицей, низко склонила голову, да так и замерла скрюченной фигуркой у ног своей родной тетки.
- Моя новая служанка, — равнодушно ответила вдовствующая императрица и пожала плечами. — Доставили вместе с основной массой рабов. Девочка тихая, спокойная, исполнительная. Правда, совсем не говорит, да это и не нужно. И со мной ей будет лучше, чем в борделе, куда бы ее обязательно продали, учитывая ее внешность. Эй, девочка, приведи ко мне Кэа.
Гуляющий в саду под присмотром двух евнухов снежный барс повернул тяжелую голову, заслышав свое имя. А Рауль заметил, как дернулись тонкие руки сестры под плотной тканью одеяния, расширились от страха золотисто-зеленые глаза ребенка. Несколько мгновений девчушка колебалась, но гневный взор повелительницы заставил Иллиану робко сдвинуться с места. На подгибающихся ногах девочка вышла в маленький садик. Подойдя к евнухам, она жестом показала, что хочет забрать барса у них. И получила снисходительный взгляд одного и презрительный от второго. У Рауля же непроизвольно удлинились когти на руках, от обиды за сестру. Он уже готов был подняться на ноги, когда события понеслись вскачь.
