— Да мне все понятно, — успокоил девушку Гаузен. — Я часто останавливаюсь в таких местах и знаю, кому можно доверять, а кому нет.

Зайдя в таверну, Гаузен обнаружил, что она почти пуста. По крайней мере, хозяина за стойкой не было. Похоже, тот куда-то ненадолго отлучился, и юноша решил подождать. Тут он вспомнил, что свою сумку он оставил висеть на шее лошади, но решил забрать ее после. Оставив дверь далеко за спиной, Гаузен приблизился к стойке и постучал по ней, но никто не подошел. Тогда он набрал несколько монет в кулак и хорошенько встряхнул их. Отвлекшись, юноша не заметил, как в таверну зашли несколько незнакомцев. Но незнакомцев ли? Это были те же самые три негодяя, что набросились на него в прошлый раз! Вот только Зубочист повязал себе трофейный кусок плаща Гаузена наподобие шейного платка.

— Хорошо, что я не надел плащ, а то бы они сразу меня узнали, — подумал Гаузен. Тем временем бандиты уселись за столик в углу, наверное, для того, чтобы удобней было следить за входом. Гаузен тут же повернул голову в противоположную сторону и начал молиться Катапаку о том, чтобы его не узнали. Юноша решил, что подождет, когда в таверну набьется побольше народу или бандиты разговорятся между собой, и тогда он по-быстрому улизнет. Но от волнения он не заметил, как стал легонько потрясывать кулаком, отчего монеты, зажатые в руке, снова начали позвякивать.

— Эй, звонарь! Дозвонишься у меня! — крикнул Зуб из угла и захохотал. Гаузен понял, что пока его не узнали, нужно что-то ответить, а не то бандиты поднимутся со своих мест.

— Я вовсе не собирался никому докучать, — изо всех сил огрубляя голос, откликнулся Гаузен. — Просто хотел привлечь внимание хозяина.

— Пока хозяина нет, мы тут за главных, — решил пошутить тощий Репей и засмеялся, но быстро осекся. — То есть ты, конечно, главный, Кловиад, — поправился бандит и снова обратился к Гаузену:

— Ты сам-то, откуда взялся, корнишон недосоленный? Может тебя надо нашинковать с петрушкой и в рассол засовать? — шутливо пригрозил бандит.

— Вы, наверное, вышибалы? — с наигранным дружелюбием полюбопытствовал Гаузен. Он подумал, что подобное сравнение польстит громилам. — От меня беспорядков не ждите. Я для этого слишком устал и хочу отдохнуть. В текущем состоянии от меня пользы так же мало, как и вреда.

Громилы снова захохотали. По-видимому, им пришлись по нраву беззубые шутки Гаузена.

— Ну, может от тебя и выйдет какой прок. Ты сам-то кто такой? — на этот раз более дружелюбно повторил свой вопрос громила.

Гаузен хотел снова воспользоваться версией про торговца, но решил, что в этот раз она привлечет слишком много ненужного внимания. Мало ли им захочется обыскать, не все ли деньги украдены? Жаловаться на разбойников столь откровенно бандитским типам Гаузен посчитал занятием весьма сомнительным.

— Я целитель и собираю лечебные травы, — выдал первое, что взбрело в голову, юноша и прикусил язык, так как совсем не разбирался в этом деле.

— Лекарь, значит? Чирей у меня на одном месте не излечишь? — издевательски произнес Репей, по-видимому, имея в виду что-то неприличное.

— Я бы и рад, да у меня сейчас нет ни инструментов, ни маломальских ингредиентов, — нисколько не смутившись деловым тоном начал разъяснять Гаузен. — Ну а вообще всякие болячки в разных местах лечатся прижиганием, — порекомендовал юноша, чтобы убедить присутствующих в собственной учености.

— Слыхал, Репей? Он тебе задницу припечь собирается! Ну, шутник! — засмеялся Зубочист.

— Шутничок, а ты знаешь, почему черепица на крыше так называется? — поинтересовался уязвленный Репей.

— Потому что ЧЕРЕЗ нее летают птицы? — предположил Гаузен.

— Нет, потому что если человека скинуть с крыши, то череп разлетится вдребезги, — разозлился бандит и демонстративно грохнул кружку об пол.

— Знаешь, что лекарь, — угрожающе прохрипел Репей. — А слабительного у тебя для меня не найдется?

— Это еще зачем? — встревожился Гаузен.

— Чтобы мне было с чем прийти на твою могилу! — вскочил с места Репей.

— А лекарь-то у нас весельчак, — спокойным тоном вмешался в разговор Кловиад, будто бы только сейчас заметил это. Услышав голос главаря, Репей сразу умерил свой пыл и уселся на место.

— А знаешь ли ты, как зовется лекарь без чувства юмора? — задал юноше вопрос главарь.

— Занудой? — снова не понял Гаузен.

— Нет, он зовется долгожителем! — довольно ответил на свой же вопрос Кловиад, снова заставив приспешников захохотать.

— Постойте, — не удержался Гаузен, хотя разумнее было промолчать. — Долгожителями называются мои клиенты! У меня лавка в… — тут Гаузен подумал, что бы за местечко такое назвать, чтобы оно было как можно дальше отсюда, — в Аверлате!

— А с моим лицом можно что сделать? — с надеждой в голосе попытался разузнать Зубочист, оторвавшись от любимого занятия — ковыряния щепкой во рту.

— Надо ему посоветовать что-то совсем редкое, чтобы поскорей отстал, — подумал Гаузен и выдал рекомендацию:

— Можно попробовать приложить толченую чешую дракона.

— Вот как, — расстроился Зубочист. — Если бы я раньше это знал, то просто так не ушел бы оттуда.

Гаузен не стал расспрашивать, что именно в виду имел на самом деле бандит. Мысли у него были только о том, как побыстрее убраться отсюда. Он решил, что настало время прощаться. Просто сказать под конец, что забыл запереть лавку, в которой оставил кипящий котел на открытом огне, и свалить.

— С собой у меня очень мало лекарств, и вряд ли среди них найдутся нужные вам, — начал заготовленную речь Гаузен. — Так вы приезжайте в Аверлат, спросите у местных торговцев… Шелдорома, и вам обязательно покажут, где меня можно найти. А я вас за пол-цены вылечу.

— А за что это ты мне уценку собираешься сделать? — вновь насторожился Репей.

Гаузен уже хотел было коротко ответить «за знакомство» и, тем самым, окончить этот разговор на неровной почве. Но тут его будто дернуло что-то за язык, или юноша просто слишком вжился в несвойственную для него роль:

— Ну, как за что? Я же сразу, можно сказать, не глядя, понял, что случай запущенный. Тут, кхм, нужен целый комплекс мер…

— Это кто тут запущенный, лекарь? У тебя совсем, что ли, набалдашник отвинтился?! — разозлился бандит.

— Я вовсе не хотел никого обидеть. Сам-то я здоров, кхе-кхе, слава Катапаку, — откашлялся Гаузен и продолжил свое вранье. — Но вот цены у меня безумно низкие. У меня даже лозунг соответствующий написан на вывеске:

Пускай в трубу я вылечу,

Как бедный идиот,

Но всякого я вылечу

Больного, кто придет, — неожиданно открыл в себе талант к сложению стихов Гаузен. — Даже если будут, гм, какие-нибудь наследственные осложнения. Вот ваша, кхм, родительница не мучалась мигренью?

— Как ты назвал мою мамашу? Ми-чем? Мегерой? — взревел Репей и вновь вскочил с места. На этот раз Кловиад его не останавливал.

— Мигрень — это рыба такая, — осторожно подал голос Зубочист, но этот сомнительной достоверности факт крайне мало помог вытянуть Репья из того бешенства, в которое он погрузился.

— Да знать я не знаю ничью мамашку! — не выдержал Гаузен. — Что она, поскакушка какая-нибудь из тех злачных кварталов Вейносты, где любовные вздохи перемежаются с зубовным скрежетом, чтобы все ее знали? — и понял, что оправдание вышло хуже некуда. Репей уж было налетел на юношу, но в шаге от него в недоумении остановился:

— Чего ты голову отворачиваешь, лекарь, — подозрительно уставился Репей.

— А я хозяина жду. Боюсь, как бы он мимо меня не прошмыгнул, — нашел объяснение Гаузен, понимая, что его игра в доктора подходит к концу.

— И чего ты такой грязный, лекарь? Ты больных на помойке, что ли, принимаешь? — недоумевал бандит.

— Эта грязь лечебная! — возразил Гаузен. — Из серных болот Долинии! Приезжайте да окунитесь. Хоть до самого дна!

— Где-то я тебя видел… — пропустил мимо ушей последние слова бандит.