Гаузен, хотя и понимал, что был обязан жизнью погрому, тем не менее, совсем не горел желанием оказаться в обществе такого великана. Нелюдям он не доверял по жизни, да и подобная компания не способствовала тихому и незаметному перемещению по просторам Велитии, в то время как враги не дремлют.

— Он и мухи не обидит, — продолжил уговаривать друга Ленон, у которого, похоже, начисто вылетели из головы недавние события.

— Конечно! Муху нельзя обидеть! Она такая примитивная, что и чувств-то у нее нет никаких, чтобы обижаться. Вот убить — да! — возмутился Гаузен очевидному несоответствию в логике своего друга. — А вдруг он по ночам лунатит? Если ему в темноте захочется поесть, и он встанет во сне, кого из нас, Ленон, он невзначай съест?

— Вообще-то я не боец и даже не лунатик, — робко подал голос Шанто. — Я на торговца учился.

— Вы только посмотрите! Торговец — погром! — не выдержав, прыснул Гаузен. — То-то он в одежде. А бревно зачем? Ты еще скажи, что проходил мимо и просто пытался продать дрова. Всех клиентов распугал! — пошутил Гаузен.

Тут ему стало совестно за подобное отношение к своим спасителям. Вспомнив, что ему недавно угрожало, у него на глазах чуть снова не навернулись слезы, и Гаузен с трудом смог сдержать горестный порыв:

— Вы меня простите… Если бы вы знали, что они хотели со мной сделать…

Ленон и Шанто сочувственно покачали головой, считая бестактным обращаться за подробностями.

— Нет, я взаправду торговец, — пытался убедить друзей погром. — У меня даже дело было. Пропускал людей по мосту за деньги. Правда, потом речка пересохла, и все стали перебираться вброд. Некоторые люди даже стали прямо под мостом ходить.

— Чего же ты их не хватал? — удивился Гаузен.

— Ну, я же только за мост отвечал. Я погром честный, — смутился Шанто и добавил. — Но у меня есть идея получше. Вы мне даже сможете помочь в этом.

— Помочь в чем? — поинтересовался Гаузен. Вообще-то он хотел объяснить погрому, что они торопятся, и им не до сомнительных предприятий, но любопытство одержало верх.

— Можно сколотить ансамбль. Один будет петь, другой танцевать, третий играть на инструменте. Я долго думал и понял, что если по мосту пройдет не каждый, то музыку услышат все вокруг. И всякий проходящий мимо обязан будет заплатить за удовольствие.

— Тоже мне удовольствие, — фыркнул Гаузен и спросил:

— А если глухой попадется?

— Глухих придется бесплатно отпускать, — пояснил Шанто. — Я ведь честный погром.

— Так в скором времени каждый будет утверждать, что он глухой, дуралей ты набитый! — не выдержал Гаузен. — Не удивлюсь, если рядом с тобой табличку поставят: «Говорите погрому, что ничего не слышите».

— Ну тогда… Тогда я не знаю, что делать дальше… — расстроился незадачливый коммерсант. — Все планы насмарку.

— Смотри, как ты расстроил человека… то есть Шанто, — возмутился суровой критикой Гаузена Ленон. — Ты заставил его чувствовать себя ужасно! И это твоя благодарность?

— Этот твой Филимон, — пришло в голову Гаузену. — Людоед еще тот, и тоже был коммерсантом.

— Он же исправился! — напомнил Ленон.

— А надолго ли? — усомнился Гаузен.

— А я ведь не просто погром! Я ученый. Точнее, недоученный, — продолжал сокрушаться Шанто.

— Ну и что? — пожал плечами Гаузен, который не считал ученость за достоинство. — Я тоже выпускник многих монастырей и школ. Иногда выпускали пинком под зад. Иногда сам сбегал… А один раз даже ушел от того, что школа сгорела. Что ты так смотришь? — обратился Гаузен к Ленону, который сделал испуганные глаза. — Я тут ни при чем! Я в своей жизни ничего крупнее пары поленьев не поджигал. Но не скажу, что все были плохие… — продолжил вспоминать учебные заведения велит. — В Хаслинии, например, неплохо учили бою на мечах, да и вообще разным боевым искусствам…

— Вы такие умные, — восхищенно прервал Гаузена погром. — Если бы я был таким умным! Мое обучение кончилось тем, что я никак не мог понять, почему в трехэтажном доме этажа три, а лестницы — две.

Услышав это, Гаузен чуть было не покатился от смеха.

— Ну, как же такое не понять?! Это проще простого! Вот… значит… потому… что… кхм… гм… — пытаясь разобраться, Гаузен начал было загибать то один, то другой палец, но скоро сдался и решил передать очередь Ленону, который за это время успел подумать как следует.

— Все дело в том, что лестница на каждом конце имеет по этажу, — начал объяснять Ленон.

— Но тогда их должно было быть… — Шанто тоже начал загибать пальцы на своих огромных ручищах. — Раз… два… три… четыре!

— Не совсем! — поправил юноша. — Один этаж — общий.

Тут Ленон начал перечислять очередность постройки:

Этаж-лестница-этаж-лестница-этаж. Они чередуются! А лестниц в небо не бывает!

— Я, конечно, не совсем все понял, но мне кажется… — благодарно отозвался погром. — Если бы у меня был такой умный учитель…

— Не все еще потеряно, — попытался успокоить Шанто Ленон и сочувствующе протянул руку, чтобы погладить его.

— Если бы у меня был такой учитель, — повторил погром. — То я ни за что бы его не съел!

Услышав это признание, Ленон отшатнулся в испуге.

— Вот это и есть причина того, что я такой неученый погром, — грустно продолжил Шанто. — Мой учитель был поганцем. Хоть он и был ученым, но природу не спрятать, поэтому он постоянно ругался и дрался. А после того, как я не смог понять, почему этажей три, а лестниц всего две, он совсем озверел от злости. А я от страха съел его. Да и поганец он был скверный не только характером, но и нутром. Как он меня с трудом переваривал, так и я его еле проглотил. Одним словом, тогда я желудок и испортил окончательно. Но с тех пор мне очень стыдно, и я не ем ни зверей, ни поганцев, ни прочих нелюдей. Вот если бы я учился в школе, где есть лестницы, я бы скорее разобрался. Но у меня пещерное образование… Пещерное неоконченное. А мог бы дотянуть до магистра пещерных наук, если бы был чуть более терпеливым.

Если до этого Ленон был в ужасе от признания погрома, то теперь он был тронут его раскаянием. Гаузен же, судя по виду, весьма скептически отнесся к словам Шанто. Сам же лесной великан, видя, что спутники до сих пор не сбежали, похоже, принял это как знак расположения к нему.

— Возьмете меня с собой? — попросил погром.

— Тебя-то? Нам такого не прокормить! — не согласился Гаузен, у которого бандиты отобрали большую часть денег.

— Ну, я как-нибудь сам попытаюсь. А еще я могу вас понести, — предложил Шанто.

— Я вообще-то лошадь хотел, — возразил Гаузен.

— Я тоже люблю ржать и овсянку! — обрадовано подтвердил погром.

— Вот этого не надо, — замахал руками Гаузен.

— Возьмем его — он нас, может быть, еще защитит, — упрашивал Ленон, которому стало жалко печального погрома. — Он и вещи сможет понести.

— А тебе только от работы и отлынивать! — съязвил Гаузен и сдался:

— Хорошо, но кормить и убирать за ним будешь сам. Сомневаюсь, но вдруг это сделает тебя более ответственным. А, может быть, ты потом его даже домой к себе заберешь. Представляешь, как твоя Руфи будет рада?

Ленон, нарисовав себе эту картину, содрогнулся, но отказываться от своих слов не стал.

— Да у тебя там столько несъеденных мерзавцев по улицам бегает! Ладно, идем отсюда — нам еще до города надо добраться, — пошутил напоследок Гаузен и компания, в которой произошло заметное пополнение, пустилась в дальнейшее путешествие.

Отправившись вместе с Леноном и Гаузеном, погром Шанто, как никто другой, был рад предстоящим приключениям.

— Наверное, вы оба устали? Давайте, я вас понесу на своих плечах, — добродушно предложил погром.

— Вот уж как-нибудь обойдусь, — как только мог, вежливо отказался Гаузен.

— А я поеду, — обрадовался Ленон, и Шанто тут же схватил его и посадил на плечо.

— Ну, ты только посмотри, нашел он себе нового друга подстать. Прямо тупой и еще тупее, — ревниво пробормотал себе под нос Гаузен, все еще недовольный тем, что дал Ленону уговорить себя захватить погрома в дорогу.