— Погодите, лошары, я вас обоих теперь знаю! Попадитесь мне только! Попробуйте только проболтаться! — пригрозил напоследок Волжанин и скрылся из вида.

— Вот ведь напугал, мерзавец. Ленон, похоже, нам обоим скоро придется убраться из города, — невесело пошутил Гаузен. — Вот тебе и друг! Подобрал паспорт, но нет, чтобы отдать по дружбе, еще и денег затребовал.

— Мне кажется, — неуверенно заметил Ленон, которого все еще трясло от произошедшего. — Дружба — на то она и дружба, чтобы что-то давать и ничего не просить взамен. Ведь благодарность нельзя требовать силой.

— Ну, хоть какая-то польза взаимная должна быть. А то тогда это не дружба, а грабеж какой-то, — отмахнулся Гаузен, не приняв слова приятеля всерьез.

— Гаузен, а ты точно ученый? — неуверенно поинтересовался Ленон, который после всех событий начал несколько сомневаться в данном утверждении.

— Конечно, ученый! Даже спрашивать не надо, — разыграл обиду Гаузен, мысленно обругав себя. — Иногда мне кажется, что весь мир на меня ополчился! Уже столько раз ученый, а все попадаюсь. Почему нож с собой не взял?

— Думаю, Ленон, нам пора домой. После всего пережитого нам не помешает подкрепиться, чтобы искать дальше другие пути в НИИ, — немного погодя заявил Гаузен. Ленон, который разделял энтузиазм приятеля по большей части только в отношении обеда, спорить не стал, и оба отправились в обратный путь.

Даже во время обеда Гаузен не переставал думать о том, как ему проникнуть в НИИ имени Савушкина. Гаузен уже начал сомневаться, стоит ли брать Ленона в НИИ, но потом решил, что его собственных знаний об этом мире в совсем незнакомом месте может оказаться недостаточно. Он вспомнил рассказы Ленона о своей жизни и об окружении, и Гаузену пришла в голову неожиданная идея:

— Послушай, Ленон! Я знаю, как нам попасть в НИИ!

— Ну и как? — устало спросил Ленон, ожидая услышать новый безумный план, в котором ему предстоит принять участие.

— Этот твой главбред или как там его… Он ведь тебя всюду посылал. В самые жуткие дыры! — тут Гаузен вспомнил, что сам он по воле Леканта куда только не таскался, и продолжил с еще большей уверенностью. — Пусть он отправит тебя к Савушкину! Он ведь с ним на короткой ноге!

— Ты про Валентина Петровича? — переспросил Ленон. — Но он же меня прогнал…

— Как прогнал, так и вернет. У него не останется другого выбора! — заверил Гаузен.

— Ты собрал на него… компромат? — выдвинул догадку Ленон. — Но ведь это шантаж!

— Шантаж? — возмутился Гаузен. — Угроза без оружия — это так же несерьезно и трусливо, как угрожать безоружному! Мне придется убедить его целиком и полностью по доброй воле.

— Но Валентин Петрович — это крупная рыба, — охарактеризовал Ленон своего бывшего начальника из его же собственного лексикона.

— На любую рыбу всегда найдется наживка, — поделился Гаузен из личного опыта. — Пора взять этого судака за жабры!

— Валентин Петрович зубастый, он скорее щука… — неуверенно возразил Ленон.

— Этот щучий сын свое получит! — настаивал Гаузен. — Давай, соединяй!

Но Ленон медлил. В сущности, Ленон не желал Валентину Петровичу ничего плохого, а решительность Гаузена пугала его. Когда Гаузен разобрался, в чем его подозревает Ленон, он только и сделал, что рассмеялся:

— Не волнуйся, ничего плохого с твоим начальником не случится! Да и тебе это будет только на пользу — вернешься на прежнее место.

— А это не противозаконно? — все еще не переставал сомневаться юноша.

— Мы что, мошенники какие-нибудь? — возмутился Гаузен. — У нас благородная цель — спасти девушку! К тому же, от тебя практически ничего не требуется.

Ленон неуверенно согласился, так как сам ничего полезного так и не придумал. Гаузен, уже имевший опыт общения с хозяйствующего вида личностями, страдавших, подобно Леканту, манией величия, верил, что сможет склонить папашу Тиража к сотрудничеству. Ленон выслушал план своего напарника, и хотя тот показался ему невероятным, он, как мог, поправлял его, сообщая информацию по каждому из возможных аспектов.

Наконец Ленон взял телефон, набрал номер, а Гаузен схватил трубку. Вскоре оттуда раздалось знакомое ворчание:

— Редакция!

— Ну что же вы прибедняетесь, Валентин Петрович! — хотя голос главреда он слышал впервые, Гаузен решил бить наверняка. — Вы гораздо более крупное образование отнюдь не местного масштаба.

— Мои масштабы — это дело, которое касается исключительно меня самого! — возмущенно закричал в трубку папаша Тираж, похоже, решив, что кто-то из его недоброжелателей захотел его разыграть. — Не заблуждайте талантливым людям голову!

— Я вовсе не собирался вас обидеть! — пошел на попятную юноша и участливо поинтересовался:

— Наверное, вы чем-то расстроены? Как ваши дела?

— Скажем так, если бы «знак вопроса» и «знак восклицания» были бы буквами, а не знаками препинания, то я только из них двоих мог бы написать собственную автобиографию! — сердито пробурчал папаша Тираж. — Вы что, хотите интервью?

— Ну, вообще-то… — начал объяснять Гаузен, но Валентин Петрович не дал ему закончить:

— На каждый вопрос — ответ «все может быть». Спасибо за внимание, интервью окончено, — кратко поблагодарил папаша Тираж и бросил трубку.

— Ленон, связь, похоже, плохая, — пожаловался Гаузен, попросив соединить его с редакцией еще разок.

— Это опять вы! У вас что, появились новые вопросы? — снова зазвучал из трубки голос Валентина Петровича.

— Вообще-то я… — хотел ответить Гаузен, но ему снова не дали договорить:

— Знаете, на какой вопрос мне чаще всего хочется узнать ответ?

И не дожидаясь, пока Гаузен предложит свой вариант, папаша Тираж раздраженно выпалил:

— Какого черта?!

— Но… это даже не вопрос! — не понял Гаузен. — На него и ответа-то нет никакого!

— Верно мыслите, батенька! Я с этим вопросом обратился в НИИ имени Савушкина, и мне там предоставили исследование, в котором доказывается, что никаких чертей в природе не существует. Слышите? Никакого черта! Был рад вас просветить! — тут папаша Тираж с быстротой ускорителя частиц снова повесил трубку, так и не дав Гаузену объясниться.

— Ленон, набирай еще — опять сорвалось, — скомандовал Гаузен. Самому ему не хотелось — от крупных чисел у него болела голова.

— Валентин Петрович, — укоризненно произнес Гаузен, снова дозвонившись в редакцию. — Ну мы же с вами толком даже не поговорили.

— А что, очень просят? — с надеждой донеслось с противоположного конца линии. Похоже, что главный редактор подумал, что наконец-то мир узнал о его невероятных достоинствах, и теперь всем захотелось новых подробностей. — Хорошо, я отвечу на ваши вопросы. Только уговор — ни слова про Кокосовые прерии.

— Кокосовые прерии? — не понял Гаузен. — При чем тут это?

— Ну я же вас попросил! — пожаловался Валентин Петрович и опять повесил трубку.

— Ленон, твой начальник невозможен! — раздраженно сообщил Гаузен. — Не понимаю, как ты с ним работал? Он даже хуже моего дяди!

— Мне кажется, ты не знаешь специфики профессии, — решил вмешаться Ленон, которому было неловко смотреть на то, как Гаузен раз за разом терпит неудачу. И Ленон начал объяснять ему, что чтобы установить с главным редактором контакт, нужно не спрашивать, а, наоборот, давать неизвестную ему ранее информацию. Гаузен слушал все это, на каждом шагу путаясь в терминах, но кое-что все-таки понял и со следующим звонком сменил тактику.

— Я звоню вам по вполне конфиденциальному поводу, — отдаленно начал юноша. — Вы меня, конечно, не знаете…

— Если бы я знал каждого по имени, то редактировал бы не газету, а телефонный справочник, — раздраженно перебил Валентин Петрович.

— Скажите, я могу вам доверять? — напрямую задал вопрос Гаузен.

— В этом мире нельзя доверять никому! — бескомпромиссно заявил папаша Тираж.

— Я ждал именно этого ответа! — согласился Гаузен, и, помолчав, добавил: