Рядом с Горным Волком сидел на маленькой лохматой лошадке невысокий человек в богатой одежде. На его губах была легкая улыбка, но в ней торжества было больше, чем в злом оскале Горного Волка.

Додон замер, лицо стало смертельно бледным. Новый постельничий, Угодник, сумел выдавить дрожащим голосом:

– Вы… почему… кто вам позволил?..

Горный Волк засмеялся:

– Я сам себе позволил, дурак! С того дня, как эта мразь истребила лучших героев, что защищали его трон, он бессилен. Сейчас вас можно брать голыми руками.

Всадники за его спиной захохотали. Их смех был похож на свирепое завывание вьюги, после которой остается только белая смерть. Иные вытаскивали мечи до половины, со стуком задвигали обратно. А были и такие, что потрясали оружием над головами.

Человек на маленькой лошадке сказал светлым голосом, в котором было море яда:

– Тцар Додон! Меня зовут Шулика, меня послал мой тцар артанский, несравненный Костобок. Наши войска стоят у кордона, разделяющего наши земли.

Додон слабо вскрикнул:

– Но… взаимные клятвы!

– Что клятвы, – ответил Шулика невозмутимо, – если они противоречат вечным интересам? Но мой тцар чтит все же клятвы и договоры. И он не посылает сюда войска… не дав тебе возможности удержать страну в своих руках.

Все замерли, только Горный Волк и его воины теперь ухмылялись еще более нагло и торжествующе. Иные уже подталкивали друг друга, ржали, как кони, нажравшиеся человеческого мяса.

Додон спросил дрожащим голосом:

– Какая… возможность?

Горный Волк захохотал, воины вторили утробным гоготом. Шулика сказал невозмутимо:

– Не скажу, что уж очень большая. Но в твоем положении схватишься за любую соломинку, верно?

Он оглядел его советников прищуренным взором. Те опускали головы, хоронились друг за дружку. Из глаз маленького посланца тцаря Артании смотрела смерть.

А Угодник выкрикнул жалко:

– Говори!.. Что мы можем? Говори!

В мертвой тишине Шулика прокричал громко:

– Старая граница между Куявией и Артанией неверна. Отныне будет проходить, и в том нерушимое слово тцаря Артании, где падет стрела куява, пущенная с дворцовой стены!

Угодник тяжело рухнул обратно на скамью. Додон скакнул, как насмерть пораженный зверь. Горный Волк захохотал громко и злорадно:

– Ну же, тцар! Натяни лук. Пусть стрела упадет тебе под ноги… Там же по стене и проведем черту. Ха-ха!.. Мне это нравится.

Неожиданно послышался голос с места казни:

– Ты же куяв, чему радуешься?

Горный Волк только сейчас рассмотрел и узнал двух измученных пленников в цепях. Лицо исказилось свирепой радостью:

– А, так вы еще живы?.. Тогда я сам вас посажу на колья. Да, я куяв, но теперь служу тцарю Артании. Он дал мне войско. Настоящее. Вы его увидите… ха-ха!.. с высоты, когда будете корчиться на кольях.

По его знаку воины соскочили с коней, бросились в пристройки. Через некоторое время бегом принесли лестницы. Все это время Додон с помощниками лишь бросали беспомощные взгляды на наглых пришельцев. Его телохранители частью рассеялись, лишь пятеро остались, лица их были полны решимости, а ладони сжимали рукояти мечей.

– Готовить колья! – распорядился Горный Волк.

Он с наслаждением ударил Мрака кулаком в лицо. Голова Мрака дернулась, но он устоял. Из разбитой губы брызнуло красным.

– Вот теперь я с тобой за все сочтусь.

Двумя ударами сшиб наземь, принялся бить ногами. Гонта закричал, видя, как огромный воин пинками буквально поднимает безжизненное тело Мрака в воздух, бросился, волоча на плечах повисших, как псы на туре, артанцев:

– Тварь!.. Пес!.. Я берусь пустить стрелу!

Горный Волк обернулся, еще раз пнул Мрака, снова обернулся. В глазах было бешенство зверя:

– Ты?.. Что ж, ежели тцар Куявии изволит!

Все взоры обратились к Додону. Тот слабо кивнул. Видя, что ждут голоса, прошептал:

– Да-да… Он – знатный стрелок.

Горный Волк захохотал, а Шулика сказал деловито:

– Что ж, тогда тащите его на стену. Пусть все зрят, где упадет стрела, чтобы потом не было нареканий. Слово властелина Артании твердо!

Гонту подхватили под руки. Рана на спине открылась, потекла алая струйка пополам с желтой сукровицей. Он запротестовал:

– Мне нужен Мрак. Только он умеет правильно подавать стрелы.

Мрак тяжело повернулся на земле, охнул от боли в боку. Сломанные ребра протыкали внутренности. С трудом поймал взгляд Гонты. Тот что-то хотел этим сказать, но на него смотрели как Горный Волк с его людьми, так и Додон с советниками, и трудно было сказать, от кого больше надо таиться.

Горный Волк снова пнул распростертое тело:

– Вставай, тварь. Ты проживешь на несколько мгновений дольше.

Мрак приподнялся, завалился лицом. Его подхватили, поставили на ноги. Кровь текла по губам, цепи тянули к земле, правый глаз распух, закрылся, и он мог смотреть только одним глазом.

Их втащили на стену, там сняли цепи. Гонта медленно разминал руки, дул на пальцы. Мрак тоже старался ощутить свою былую мощь, но тело ныло от побоев, а со всех сторон ощетинился лес копий.

Наконец их вытолкали на башенку. С ними поднялись Горный Волк, посланник артанского тцаря, Шулика, четверо богатырей-артанцев, а также Додон и два его советника. Додон трясся, на Гонту смотрел с бессильной ненавистью, иногда вдруг в его глазах проскальзывало умоляющее выражение, но тут же ненависть брала верх.

– Не этот лук, – сказал Гонта. В голосе вожака разбойников было презрение. – Это для детей… либо артанцев. Пусть принесут мой.

Шулика потемнел, воины заворчали, звучно хлопали по рукоятям ножей. Горный Волк расхохотался:

– Стараешься оттянуть смерть?.. Ну-ну, старайся. Где твой лук? Только не скажи, что остался где-нибудь в горах. Иначе полетишь вверх копытами сейчас же.

– У меня есть в горах лук, – подтвердил Гонта, – но его младшего братишку я захватил, когда ехал на этот пир. Он остался в покоях, что отвели нам как гостям.

Горный Волк движением руки отправил двух воинов вниз. Те прогрохотали сапогами, слышны были их грубые голоса, грохот падающей двери, женский крик, злой хохот. Потом слышны были все новые голоса, полные страха и боли, они отдалялись, и Мрак понял, что воины почти добрались до их покоев, а по пути избивали встречных, а то и просто убивали всех, до кого доставали их топоры.

Потом внизу загрохотали приближающиеся шаги. Артанцы несли лук Гонты вдвоем, в их глазах было безмерное удивление. Горный Волк сам взял лук, видно было, как напряглась его рука, удерживая чудовищный лук на весу.

– Младший братишка, говоришь?.. Ну-ну. Хочешь сказать, что есть и крупнее?

– Есть, – подтвердил Гонта насмешливо.

– Ну-ну, – повторил Горный Волк, в голосе уже не было прежней уверенности. – Но даже из этого лука стрелять невозможно.

– Да ну? – спросил Гонта.

– На такой лук никто не набросит тетиву.

Гонта ответил насмешливо:

– Ты прав. Ни тебе, ни твоим червякам не натянуть.

Он отнес лук в угол, набросил на один конец странную черную тетиву с петлей на конце, упер в щель между плитами пола. Все напряженно смотрели, как он навалился всем телом на верхний конец. Горный Волк кивнул понимающе, когда Гонта к своему весу еще и уперся в выступ наверху – как ни тяжел, но своего веса не хватит.

Наконец лук затрещал и начал сгибаться. Лицо Гонты побагровело, лоб покрылся мелкими бисеринками пота. В мертвой тиши дерево скрипело, противилось, но гнулось. Мрак ощутил, что он, как и все, задержал дыхание, глаза не отрываются от поединка человека с необыкновенным луком.

В последнем усилии Гонта набросил петлю на второй конец. Тетива грозно загудела, как рассерженный шмель. Шулика спросил тихо:

– Что за странная тетива?

– Царица поляниц дала свои волосы, – ответил Гонта, голос его дрогнул, изломался. – Любая тетива рвалась, как гнилая нитка!