Глаза Рогдая округлились. Он с недоумением взглянул на Светлану. Та предостерегающе поднесла палец к губам:

– Тихо… Сюда идут. Но я знаю, чей это пояс.

– В том все и дело, – пробормотал Рогдай. Он непонимающе покосился на торчащие прутья в окне. Тот, кто выворотил их, обладает звериной силой. А кто залез по веревке на крышу, еще и храбростью. – Я тоже знаю… гм… или думал, что знаю.

Кто-то поднимался наверх, ругаясь во весь голос. Рогдай сунул пояс за пазуху. По голосу узнали Руда, за ним едва поспевали сопящие воины в медвежьих шкурах. Доспехи на Руде были погнуты, а головы двух воинов перевязаны окровавленными тряпицами.

Светлана, лучезарно улыбаясь, воскликнула счастливо:

– О, воевода Руд!.. Ты чудесно выглядишь. Как никогда! Добро ли почивалось?

– Тцаревна, – прохрипел Руд, – я хочу знать, что происходит во дворце…

Светлана покосилась на Рогдая и служанку, воскликнула:

– Как хорошо, что ты пришел!.. Я уже хотела посылать за тобой. Здесь ночью были пьяные вои Горного Волка… Шумели, а потом куда-то исчезли. Как ты думаешь? Ни один вниз не спускался, мои бы служанки заметили…

Руд заорал, краснея от гнева:

– Да какое мне дело…

Он осекся. Светлана проследила за его взглядом. Руд, не отрываясь, смотрел на развороченное окно. Светлана тоже посмотрела, спросила с недоумением:

– Не повыбрасывались же из окна?

Руд, не отвечая, взобрался на подоконник и, стоя в проеме, согнувшись в три погибели, осторожно выглянул. Все видели, как дернулась его спина, потом донесся срывающийся от гнева голос, что перешел в рев:

– Там… веревка!.. Туда… наверх… на крышу!

Он полез, пятясь, обратно. Лицо его было красным, как у вареного рака. Глаза вылезали из орбит, голос дрожал от ярости:

– По крыше можно перебежать на ту сторону… а там влезть в окно, где были убиты мои люди!

– В самом деле? – удивилась Светлана. – Ах, почему эти горцы такие… нехорошие?

В полдень на прием попросилась Медея. Светлана сжалась, мужчин боялась не так панически, как этой женщины.

– Проси, – сказала она сразу осевшим голосом.

Дверь распахнулась тут же, Медея вошла в сопровождении двух поляниц. Светлана с трудом заставила себя милостиво улыбнуться. Она уже сидела на троне, у ног лежал огромный черный волк. У дальней стены застыли двое стражей.

Медея чуть склонила голову в поклоне, и Светлана первой сказала сладким голоском:

– Как почивалось отважному вождю степей?

Это было слабо прикрытое оскорбление, и Медея опустила ресницы, давая понять, что все поняла. Но лишь колыхнула мощной грудью, мол, она больше женщина, чем изнеженная тцаревна, не знающая солнечного света, и ответила сдержанно:

– Я пришла попрощаться. Мы возвращаемся.

– Так внезапно? – удивилась Светлана, хотя от счастья едва не подпрыгнула с визгом. – Мы плохо принимаем? Аль мед наш горек, аль вино не сладкое? Аль наши дворовые девки не даются… гм… что не так?

– Странные дела творятся ночью, – процедила Медея. – Мы проще себя чувствуем под звездным небом. А эти стены нас давят.

Светлана вскинула тонкие брови:

– Да? А я слышала, что только твои девки… э-э… отважные воины и в целости. Я имею в виду, что ни один не погиб.

Медея метнула на нее ненавидящий взор. Тцаревна говорит о ее воинах так, как будто считает мужиками.

– Да, ни одна не погибла. Но эти дурни, Горный Волк и Руд, решили, что это мы их по ночам… как баранов!

Светлана поинтересовалась шепотом, даже наклонилась заинтересованно:

– А как вы их на самом деле?

Медея отпрянула, несколько мгновений прожигала ее взором. Резко повернулась, пошла к двери. Обе воительницы деревянно шагали следом. Спины их были широки, перевиты мускулами. На мгновение Светлане остро захотелось хоть раз пройтись вот так с обнаженной спиной и голыми до колен ногами.

На пороге Медея обернулась:

– Я-то понимаю, что это кто-то из твоих людей. И даже могла бы выяснить… Но я не хочу подвергать опасности моих девочек.

Дверь за ней захлопнулась. Светлана сняла тесный башмачок, с наслаждением пошевелила слипшимися пальцами. Волк лизнул подошву, Светлана счастливо засмеялась. Язык был волнующе ласковым.

Она еще разминала пальцы, когда дверь с треском распахнулась. Руд ворвался, пышущий яростью. Он был в том же доспехе, но шлем сидел криво, из-под него выглядывала окровавленная повязка. Лицо вождя было смертельно бледным, как от сильной потери крови, щека часто дергалась. Он сильно хромал, а правая рука бессильно висела вдоль тела.

– О, достойный Руд, – пропела Светлана. – Как я рада тебя видеть! Правда, рада.

Руд прохрипел:

– Тцаревна…

Голос его прервался. Светлана кивнула:

– О, можешь не благодарить. Правда, мы сделали все, чтоб вам было удобно. Если бы не ваше ночное нападение на людей Горного Волка… Я хотела сказать, если бы не ваши странные выяснения сил таким мужским образом! Ну почему-то ночью, тайком…

Руд взревел страшным голосом:

– Да будь здесь все проклято! Мы не нападали на Горного Волка. Но что здесь творится, я не понимаю. И мои люди уже готовят коней в дорогу.

Сердце Светланы подпрыгнуло, но тут же ухнуло в ледяную пропасть. Кровь застыла в жилах. Неживым голосом спросила:

– Остается… только Горный Волк?

Руд оскалился в злой усмешке, и стали видны свежие обломки передних зубов. Десны распухли и кровоточили.

– Остался бы… но мы с ним заключили соглашение.

– Какое?

– Уезжаем вместе.

Светлана кивнула, боясь поверить неслыханному счастью. В чем бы соглашение ни заключалось, это все-таки отсрочка смертного приговора.

– Что ж, – сказала она с лицемерным сожалением, – надеюсь, ты будешь в добром здравии и прибудешь на мой зов… когда понадобишься.

Руд стиснул челюсти, передернулся от боли. Лицо из бледного стало желтым.

– Надейся, – сказал он. – Мы станем воинским станом за рекой. И там на военном совете решим, как поступить верно. Кого выберем на трон, под того знамена и встанем.

Со двора донеслись крики, испуганно заржал конь. Руд, хромая, с проклятием метнулся к двери, едва не упал. Светлана бросилась к окну. Оставшиеся люди Горного Волка выводили своих коней, они были в левом углу двора, а люди Руда держались в правом. Обе группы настороженно следили за противниками. Многие были с повязками, кровь сочилась из наспех перевязанных ран.

Двое с Горным Волком, отметила Светлана удивленно, и трое с Рудом. И это все, что осталось?

Еще не осела пыль за последними всадниками, когда Кажан и Голик явились по ее зову в Золотую палату. Светлана сидела на престоле, лицо ее было бледным и решительным. У ног ее лежал, высунув язык и часто дыша, черный волк. Советники переглянулись. Этот волк раздражал не меньше, чем старый воевода Рогдай, надменный и громогласный. Но если воеводу уже изучили, то этого зверя пока подкупить не удается.

Светлана, в свою очередь, рассматривала их очень внимательно. Что-то слишком часто видела в обществе то Горного Волка, то Руда. Больше, чем то требуется от гостеприимных хозяев.

– Вы, конечно же, знаете, – начала она без предисловий, – что задумали Горный Волк и другие мятежные вожди.

Кажан кивнул, в его бесцветных глазах промелькнула легкая тень:

– Да. Они соберут совет в полевом стане.

– Там изберут нового тцаря, – добавил Голик. Губы его сложились трубочкой, словно уже целовал руку, а то и ступню будущего правителя Куявии.

Ее глаза смотрели строго:

– Вы знаете, что это значит?

После неловкого молчания Кажан пробормотал:

– Мы все знаем, что это значит. Но ты что-то уже решила за эту ночь?

– Да, – ответила Светлана, – решила.

Ее лицо побледнело еще больше. В глазах промелькнула боль, но тцаревна тут же гордо выпрямилась. Голос был строгим и надменным:

– Во имя спасения нашего тцарства… я объявляю клич по стране. Всякий, кто отыщет моего дядю и вернет его… скажем, в течение двух недель, раньше в их стане вряд ли договорятся… тот получит мою руку.