– Ладно, я пошел, – сказал Мрак невесело. Он вспомнил отчаянные глаза Светланы. – Но мне нельзя без молодильных яблок. Нельзя… Где ты, говоришь, бросил… э-э… друг твой остался висеть?

Подлещ посмотрел на варвара недобро. В слабом голосе прозвучала злость:

– А тебе что?

– Да я бы съездил. У меня была одна надежда, да и та, сам понимаешь…

Подлещ покачал головой:

– За эти годы даже кости рассыпались в прах, а ветер развеял по свету. Ржа дотла сожрала меч и шелом. Да и ее дождями и снегами унесло в море.

Мрак чувствовал безнадежность, тоску. Сказал невесело:

– А что мне еще? Просто поеду туда.

– Зачем? – повторил Подлещ горько. – Если бы у него был, скажем, перстень, тот еще мог бы уцелеть, затеряться в траве или меж камней. Да и то, боюсь, пришлось бы в пропасть спускаться. А туда и птицы не решаются.

Мрак кивнул:

– А что я теряю? Была одна тонкая ниточка, привела к тебе. От тебя – к твоему другу. Мне все равно куда ехать. Такие, как я, не живут на одном месте.

Улицы были темными, луна не светила, а пряталась за облаками. Узкими переулками он добрался до постоялого двора. Все время ждал, что попытаются обобрать, ограбить, но так никого и не встретил. Плюнул с досады, прошел через корчму наверх, задевал столы и поздних гуляк, но опять же никто не возжелал ссориться.

Плюхнулся на постель, но сон долго не шел. На душе было горько, будто наглотался полыни. Снизу доносились пьяные вопли, смех, звяканье посуды. Никто к нему не явился подраться, доступные девки тоже не показывались, даже ведьмы и ожившие мертвяки не лезли через единственное окошко.

Тоже мне страна колдунов, подумал Мрак неприязненно. Это ж сколько ждать? Впервые на постоялом дворе ничего не случается. Они ж для того и служат, чтобы здесь отвести душу, совершить нечто непотребное, запрещенное законами людей и богов. Непотребное, но сладкое.

Он ворочался с боку на бок до полуночи, наконец заснул в глубокой тревоге. Не к добру отсутствие нечисти. Даже в самых мирных постоялых дворах что-нибудь да случалось…

Проснулся на полу за ложем. В ладони была мокрая от ночного пота рукоять секиры, а спал ногами к входу. Осмотрелся быстро, но ни трупов, ни вурдалачки в постели. Даже крови на полу или ложе нет, а подпертая дверь так и осталась подпертой поленом. Жаба прыгала по подоконнику, сытая и довольная. Комары здесь были с тараканов, дожили до холодов и обещали пережить зиму.

Опять плюнул с досады: дурной знак – проспать вот так мирно. Явно что-то ждет впереди очень непростое. Боги никогда не дают два пряника кряду.

В конюшне придирчиво осмотрел коня. Мальчишка, помощник конюха, трясся и обливался потом, ибо варвар заглядывал коню и в зубы, и под хвост, щупал бабки, тыкал кулаком в пузо, дул в уши, искал вдоль хребта вторую жилу, но конюшенник не решился подменить коня или не сумел. И нечисть тут бестолковая, понял Мрак с отвращением. Как тут живут, непонятно.

Когда выезжал из ворот, услышал дробный конский топот. Из переулка выехал всадник, кивнул ему с явной неприязнью. Был он в длинном плаще, под ним просматривались доспехи.

Мрак вытаращил глаза:

– Подлещ?

– А ты кого ждал? – буркнул всадник. Он был бледен, словно вовсе ночь не спал, ежился от утренней сырости и свежести. Под доспехом на нем была теплая одежда.

– Да уж не тебя, – ответил Мрак. – Неужто поедешь?

– Угадал.

– Зачем?

– Не знаю. Тянет. Что-то внутри тянет.

Мрак кивнул понимающе:

– Один мой друг называл это совестью. Второй называл законом богов, который внутри нас. Но как ни назови, а я рад, что ты едешь. Без тебя полжизни искал бы тот чертов перевал. Но не рассыплешься в дороге?.. Я зрел, как тебя под руки вынимали из корыта…

Подлещ пустил коня рядом, они поехали по еще сонной улице. Подлещ огрызнулся:

– Это уважение выказывают! Я знатный боярин, рода старинного, от самого Яфета веду. Да и не меня купают и вычесывают, а мои богатства.

За воротами города кони пошли рысью, а когда разогрелись, их пустили в галоп. Мрак посматривал на Подлеща, но тот в самом деле оказался из хорошего дерева тесан. Побледнел еще больше, морда заострилась, щурится, но скачет, даже перестал на конской спине плюхаться как мешок с… травой.

В полдень дали передых коням, дальше гнали до сумерек. Заночевали в крохотной веси, а утром с первыми петухами пустились в путь. Мрак дивился, хотел из жалости коней гнать помедленнее, но Подлеща словно повела какая-то иная сила, что поселилась в его теле. Он посерел, глаза ввалились, губы пересохли, но упорно гнал и гнал коня по узким дорогам.

На третий день выехали на извилистую горную тропу, и Мрак увидел, как загорелись глаза Подлеща. В них был стыд, но и какое-то болезненное облегчение, словно впервые за пятьдесят лет шесть месяцев и семнадцать дней решился посмотреть только ему ведомой правде в глаза, сказать себе вслух, кто таков на самом деле.

– Уже скоро, – сказал он хрипло. – Уже скоро… Что надеешься увидеть?

– А ты?

– Что я… У старых воинов болят старые раны. А эта рана еще и кровоточит.

Конь его уже хрипел, ронял пену. Он едва не соступал с узкой тропы, но Подлещ беспощадно гнал дальше. Дорога вела выше, воздух стал намного холоднее, чем внизу. Однажды в просвете между горами Мрак увидел вдали крохотные домики, удивился. Ровно на Змее летит! Или на ковре, украденном у киммеров.

Кони хрипели, мокрые бока тут же высыхали, а капли пота срывало ветром – холодным, похожим на зимний. Мрак ощутил, как начали мерзнуть кончики ушей. Он хотел было ухватить за узду коня Подлеща, остановить насильно, однако рука застыла на полпути… Далеко впереди послышался едва слышный крик!

Он насторожился, пустил обессиленного коня вперед. Снова крик… Далекий, протяжный. Вроде бы не воинский.

Оглянулся на Подлеща. Тот погонял коня, бил в бока, наконец вытащил кинжал и начал колоть, заставлял бежать из последних сил. Глаза Подлеща были выпучены, рот сжался, как захлопка на волка.

– Подлещ, – сказал Мрак предостерегающе.

– Он зовет!.. – прохрипел Подлещ.

По спине Мрака пробежал мороз. Он крикнул дрогнувшим голосом:

– Опомнись!

– Он зовет.

– Подлещ, – крикнул Мрак настойчиво, – это было пятьдесят лет тому!

– Он зовет!

Крик донесся отчетливее. Теперь и Мрак услышал в завывании ветра слова: «Подлещ… дай…» Копыта заглушали звуки, но измученные кони все же приближались к тому месту, откуда Подлещ бежал, бросив друга, и Мрак с возрастающим страхом начал различать: «Дай руку… скорее… я падаю… дай руку…»

– Подлещ! – закричал он громко. – Стой! Это страна призраков! И оборотней!

Кони уже перешли на шаг, хрипели, едва-едва выдвинулись из-за выступа скалы, как Подлещ ахнул и поспешно сполз на землю. Впереди была ровная каменистая площадка, заваленная трупами, дальше обрывалась пропастью, а та сторона ущелья темнела в полете стрелы. Из ущелья поднимался дым, взлетали искры, а на краю пропасти висел, цепляясь окровавленными пальцами, человек.

Мрак видел только белокурые волосы и пальцы, что медленно сползали по гладкому камню, и без того скользкому от крови. Подлещ отпихнулся от коня, бросился к краю пропасти. Его шатало, он сам хрипел, как загнанный конь, но еще издали вытянул руку.

Он был в трех шагах от человека, если то человек висел над пропастью, когда с другой стороны выбежал с десяток людей в кожаных доспехах, с мечами и щитами, обитыми воловьей кожей. Трое тут же с криками метнули дротики. Один пролетел мимо Подлеща, а два ударили в спину. Мрак видел, как острые словно бритвы лезвия пробили доспех, глубоко вонзились в тело.

Шатаясь, Подлещ подошел к висящему, протянул руку. Мрак видел, как за пальцы Подлеща ухватилась окровавленная ладонь, и тут одна за другой три стрелы с глухим чмоканьем ударили в спину Подлеща. Одна была пущена с такой силой, что ее окровавленное острие вышло из груди.