Насмотревшись, жаба вернулась к Мраку. Он почесал ее пальцем, жаба довольно забормотала. Буден снова сел, положив локти на стол, рассматривал лохматого незнакомца. Тот ел неспешно, в нем чувствовалась настоящая сила. Он не старался выглядеть сильнее или устрашающее, как в этом жестоком мире пытаются делать большинство, заранее отпугивая своим видом.

– Сюда не приходят просто поглазеть, – сказал Буден. – Здесь жестокое место. Приходят за богатством, властью, счастьем. Из каждого десятка выживают двое. Городок наш крохотный, но кладбище – огромное… Зачем явился ты?

– Я слышал, здесь живет родня моей жабы, – сообщил Мрак.

Буден с отвращением смотрел на жабу:

– Я впервые вижу такую громадную. И вообще в горах жаб не бывает… Или поймал где-то в болоте?

– Как раз в горах. Это не простая жаба. Горная! А ее взял, когда она с орлом дралась. Еще бы чуть, от орла бы одни перья… Едва оттащил!

Буден смотрел скептически. Наконец покачал головой:

– Здесь все необычные, как люди, так и звери… Да и кто в своем уме сюда полезет? Обычные сидят в теплой долине. Здесь, можно сказать, складывается совершенно новый народ. С новым характером, взглядами, стремлениями, жаждой нового… Здесь за один день можно отыскать богатство, за которое царский дворец будут отдавать, и то не возьмут! В горах находят золото, драгоценные камни, где-то бьет родник живой воды, а еще иногда находят оотеки… В том мешке как раз была спрятана одна.

Он впился глазами в лицо Мрака. Тот пожал плечами:

– Я должен ахнуть?

– А ты хоть знаешь, что это такое?

– Нет, но я знаю, как эти необычные люди поступают с найденными сокровищами, – ответил Мрак.

– Как?

– Пропивают вчистую.

Буден посмотрел на Мрака с уважением:

– Я вижу, ты проникся духом нашего необычного народа.

– Было дело, – согласился Мрак. – Не с первого кувшина… э-э… не сразу, говорю, но кто проникается долго, вдумчиво, без спешки, тот начинает понимать, что за этим народом великое будущее. Год долбить камни в подземных норах, не видя света, подыхать с голоду и жажды, рисковать быть заваленным, но все же отыскать слиток золота с конскую голову… а затем пропить за неделю – в этом что-то непостижимое, неподвластное разуму. Умом куявов не понять! Это у них явно от родства с богами.

В корчму вошел крепкий молодой мужчина. Высокий, широкий в плечах, налитой нерастраченной силой. На сапогах еще была пыль, чуткое обоняние Мрака уловило странные запахи дальних глубин земли. В рудокопе жила та мощь, что не успевает израсходоваться за тяжкий день, ищет выхода и после.

Он еще с порога окинул всех вызывающим взором. Многие опускали взгляды, отворачивались, а он с победным видом пошел через корчму. Внезапно его взгляд упал на Мрака, шаги сразу замедлились. Мрак был чужак в этой крохотной веси рудокопов и выглядел мужиком крепким.

Не спеша приблизился к столу, за которым сидел Мрак, глаза его смотрели жестко и угрожающе в лицо Мрака. Мрак откинулся на спинку лавки, посмотрел в ответ так же жестко и с вызовом. Любое отступление вызывает преследование как у волков, так и у людей. Но его, как и волка, нельзя испугать тем, что таращиться угрожающе или что-то молоть языком. И Мрак смотрел в глаза молодого местного силача, также не отводя взора. Жаба тоже села и смотрела на него, и силач наконец опустил глаза.

За столами раздались смешки. Оказывается, с них не сводили глаз. Над своими куражиться просто, их знаешь как облупленных. И знаешь, чего от кого ждать. А чужак… Он может оказаться тупым бараном, которого и ребенок отхлещет прутиком, может оказаться покрепче самого крепкого из местных.

Мужик побагровел, глаза округлились, как у горного орла:

– Ты сел на мое место!

– Твое место в собачьей будке, – ответил Мрак.

Мужик засопел, кулаки его сжались так, что слышно было, как скрипнула кожа на костяшках. Внезапно он с силой выбросил вперед правый кулак.

Мрак с непонятным для себя ожесточением – сколько ходит, а все без толку, – пригнулся, избегая удара, а сам коротко и мощно ударил в грудь. Он услышал треск, хруст, даже плеск, будто лопались баклажки с вином, кулак что-то ломал и крушил, он поспешно отдернул руку, снова сел.

Мужик закачался, тяжело рухнул на лавку. Несколько мгновений он смотрел на Мрака неверящими глазами, затем их подернула пленка. Голова со стуком упала на столешницу. Изо рта потекла тонкая струйка крови.

– Дурак, – прошептал Мрак. Он ощутил что-то вроде сожаления. – Было бы из-за чего.

Хозяин корчмы сам поставил перед ним кувшин с вином. Мрак уловил уважительные взгляды. Все верно, подумал он хмуро. Он в мире, где ценят не умение волхвовать, лечить или объяснять движение звезд, а молодецкий удар. Да и тот чтоб без причуд, а прямой и понятный всем.

Внезапно в харчевне повеяло холодом. Мрак не видел, когда и как появилась эта женщина, если она женщина, ибо скорее возникла, чем вошла. Только что в дверях было пусто, а через мгновение, высокая и статная, она уже шла к его столу. Зеленое платье до полу блещет искорками, на голове венец, сапожки тоже зеленые, мерцающие, как излом малахита на свету. Лицо белое и неподвижное, будто высеченное из мрамора. Даже губы и глаза белые настолько, что Мрак содрогнулся.

Он поспешно перевел взгляд на ее волосы: крупные медно-красные кудри, переходящие в толстую косу. Отливают металлом, чувствуется тяжесть меди, неподвижность… И хотя женщина ростом на полголовы ниже, чем он, но Мраку почудилось, что в корчму вошла гора.

Он не понял, почему встал, что-то в ее движениях было тцарственное, даже более чем тцарственное – встал бы он при появлении Додона! – но сейчас поднялся и, когда взглянула на него вопросительно, указал на лавку по ту сторону стола:

– Садись, дитя гор. Тебя Змей украл в детстве из царского дома?

Ее снежно-белое лицо не дрогнуло, глаза смотрели пристально, но губы чуть раздвинулись. Голос был мелодичным, словно из глубин горы наверх пробился серебристый ручеек, чуть хрипловатым, хватающим за сердце, однако чуткое ухо Мрака уловило скрытую мощь водопада:

– А с виду такой зверь… Умеешь сказать приятное. А это что у тебя такое?

– Моя верная подруга.

– Как ее зовут?

– Зовут? – удивился Мрак. – Просто жаба.

– Жаба по имени Жаба?

Она села, с Мрака не сводила взгляда. Мрак почесал затылок:

– Да, как-то… она что-то прохрюкала… По-моему, назвалась Хрюндей.

– Здравствуй, Хрюндя, – сказала женщина. – Меня зовут Хозяйкой Медной Горы.

От ее слов по спине пробежал неприятный холодок. В корчме стало непривычно тихо. Он скосил глаз, увидел, что всех гуляк как вымело. Даже окно на кухне оказалось закрыто. Слышно было, как звякают засовы.

Хозяйка Медной Горы сказала бесстрастно:

– Здесь, как видишь, меня знают. Если точнее, то это мои горы. Царская власть сюда не простирается. Цари посылали войска, но вернулось немного. Так что здесь по-прежнему добывают золото… и не только золото.

Мрак слушал внимательно. Видя, что она остановилась, кивнул:

– Да, мне уже сказали.

– И не только тебе сказали… Кстати, что это твой приятель за столом спит?

– Он не пьет, – буркнул Мрак.

Ее жутко белые глаза не изменили своего выражения, но Мрак чувствовал, что она оглядела убитого внимательно:

– Полагаю, что и женщинами уже не интересуется. Даже такими, как я.

Усмешка в ее глазах была приглашающая – разделить смех. Мрак слегка улыбнулся, пожал плечами. Мол, он бы на месте этого дурня и мертвый бы заинтересовался.

Жаба села и по-собачьи почесала задней лапой шею. Вытягивала ее так уморительно, что Хозяйка раздвинула губы чуть шире:

– Понятно, вам двоим все равно, зовут ли меня Хозяйкой или я здешняя прислуга. Тогда я скажу еще яснее. Здесь нет знатных или незнатных, а есть полезные или бесполезные. Вы двое показали себя с самой лучшей стороны. Да, я уже знаю, что вы двое… жаба наверняка помогала?.. помешали отнять наши волшебные эмеральды. Я их в оотеке послала колдуну Серой Горы в обмен на… некоторые вещи. Беда в том, что половину моих сокровищ постоянно отбирают разбойники.