– Почему?

– Да просто не похож.

– Обижаешь, хозяин.

– Но ты мог бы… заработать, – добавил мужик.

– Хвостик? Или от хвоста уши?

– Даже целое, – сказал мужик великодушно.

– Червивое? – спросил Мрак подозрительно.

– Черви такие яблоки не грызут.

– Это по мне, – согласился Мрак. – Даром мне когда и давали, то разве что догоняли и еще давали. А так либо в долг, либо спину горбатил. Что надо сделать?

Мужик повел дланью в сторону яблони:

– Пока растил, ни одна собака не помогала. Гавкала же каждая. Мешали и смеялись все. А сейчас пасти позахлопывали, но пришла другая напасть. Или прилетела.

– Не прискакала?

– Следы б остались. А так вот уже третий день каждое утро недосчитываюсь двух-трех яблок.

Мрак покачал головой:

– Что за вор, коли так мало крадет?

– А больше и не поспевает вначале. За сегодня налились соком уже с десяток. Если так пойдет и дальше, то за неделю обнесут всю яблоню. И яблок жаль, я ж к ним лет двадцать шел, а хуже то, что соседи вовсе засмеют.

Мрак сказал сочувствующе:

– Кто ничего не делает, тот и не ошибается. Зато ничего и не добивается. А ты сто раз мордой о стену хряснешься, а на сто первый ее проломишь… я о стене, не о морде. А за стеной – сундуки с сокровищами!

Мужик почесал в затылке:

– Да-а… ежели только голову не расшибить раньше. Так возьмешься посторожить? Ночью?

– А ты сам почему не рискнешь?

– Да подрастерял я отвагу, – признался мужик. – Когда в молодости ходил в поход, удаль через край хлестала. А потом сил поменело, осторожности прибавилось. Да и кости с каждым годом срастаются хуже. К тому же дело с кражей нечисто. Не иначе как бесы прилетают! А я с бесами как-то драться не умею.

В доме Мрак сел за стол, мужик сам достал ухватом из печи горшок. По комнате пошел ароматный дух гречневой каши с мясом. Похоже, мужик стал бобылем, но с хозяйством худо-бедно справлялся.

– Квас будешь, – спросил мужик, не поворачиваясь, – или медовуху?

– И пиво, – согласился Мрак благодушно. – Я человек не гордый.

– А что ест твоя животная?

– В дороге разве перебирают?

– И то верно. Признаюсь, если бы не твоя жаба, я бы тебя дальше порога не пустил бы.

– А что, она тебе родственница?

– Да нет, ты вроде бы как родственник… Ну, я с яблоней, ты с жабой. Оба малость сдвинутые, из-за угла ударенные.

Когда за окном начало смеркаться, Мрак отодвинул ковшик, грузно поднялся. В животе булькало, в голове была обманчивая легкость.

Дверь скрипнула, он ступил на крыльцо. На потемневшем небе мертво светила луна, показались две первые звездочки, самые яркие. На западе краснела широкая полоса, завтра день должен быть ясный.

– Доброй ночи, – пожелал он хозяину. – А здесь в самом деле страшновато…

– Я ж говорил, – донесся с печи плаксивый голос. – Отказываешься?

– Да нет, – ответил Мрак стойко, – я видывал комаров и покрупнее. К тому же моя Хрюндя им тут такое побоище устроит!

Под яблоней для верности укрылся шкурой, но волна блаженного тепла прошла по всему телу, голова сама упала на грудь. Очнулся от толчка: Хрюнде надоело жрать комаров сидя, теперь скакала, топталась, попадала холодными лапами то в уши, то вовсе в ноздри. На околице брехали собаки, мукнула спросонья корова. Протяжно завыл одинокий волк, тоскливо и безнадежно. Мрак едва сдержался, чтобы не завыть в ответ.

В полночь что-то мелькнуло в небе, на миг закрыло луну. Сквозь просветы среди веток разглядеть почти ничего толком не удавалось. Только и углядел, как пролетела голая девка на метле верхом, волосы распущены, спина гордо выпрямлена. Отводит душу, бедолага, в ночном полете. Днем покорно прислуживает мужу, а то и оплеухи терпит, глазки опускает, а сейчас это не она летит, ее душа несется навстречу ветру.

Ветки чуть шелестнули, Мрак насторожился, начал приподниматься. Но зашелестели и в соседнем саду, и он понял, что пролетел заблудившийся, явно загулявший ночной ветерок.

Когда шелестнуло снова, он даже не поднялся, ветерок мог быть не один. А когда услышал сочный хруст, понял запоздало, что ветерок был в самом деле не один и вовсю жрет яблоки.

Злой на себя, поднялся как можно тише. Что-то топталось на верхней ветке, потом опустилось ниже. Мрак увидел, как мелькнул свет, будто среди веток горел слабый светильник. Он присел, чувствуя, как мышцы сократились в тугой ком, готовые метнуть его вверх… Задержав дыхание, с силой оттолкнулся от земли. Ломая мелкие веточки, взвился в прыжке. Пальцы коснулись холодного и чешуйчатого, как у ящерицы, и Мрак понял, что прыжок удался, несмотря на выпитые пиво, медовуху и квас.

Он ухватил зверя за лапы. Тот заорал истошным голосом, но Мрак уже повлек его вниз. Ему казалось, что он тащит пылающий факел. Это оказалась крупная птица, яркая, светящаяся изнутри. Она била Мрака крыльями и пыталась клюнуть в лицо. Держа одной рукой за лапу, чешуйчатую, как у курицы, Мрак другой перехватил за шею, сдавил.

Птица затрепыхалась, глаза вспучились. В лунном свете перья горели как пылающие уголья. Глаза блестели оранжевым.

– Жар-птица, – прошептал Мрак. – Так это ж я одним камнем двух собак? Или скорее ворон…

Птица каркнула придушенно, пыталась клюнуть. Мрак подгреб ногой мешок, перехватил крылатую ворюгу поудобнее, сунул в мешок. Она орала и трепыхалась, наконец мешковина треснула. В дырочку показался кончик клюва.

– Не шали, – предупредил Мрак.

Он стукнул по тому месту, где должна была быть голова. Клюв исчез. Птица надолго затихла. А когда завозилась снова, Мрак легонько опустил кулак на шевелящийся ком. Птаха, похоже, наконец, поняла, что от нее требуется, вздохнула и замерла.

Хозяин вышел на крыльцо после третьего вопля петуха. Рассвет уже теснил тьму, а на востоке край неба розовел. Гость его сидел, привалившись спиной к дереву. Голова его была опущена на грудь. Хозяин понял, что гость мертв, нечистая сила взяла верх.

Он начал спускаться по ступенькам, одна скрипнула. Мертвец мгновенно оказался на ногах, в обеих руках блеснули ножи. Хозяин замер, он никогда не думал, что проснуться можно так быстро.

– А, – сказал Мрак, – это ты… А мне всякая погань снилась.

– Кто?..

– Кто снился? Да ты и снился. А тебе как спалось?

Хозяин, не отвечая, смотрел на дерево. На одной из верхних веток розовые яблоки горели, как будто внутри полыхали красные угли. Просвечивали темные зерна, а сок внутри яблок двигался ленивыми мутными струйками.

– Вора не было? – выдохнул он. – Как повезло! Это первые яблоки в этом году, что дозрели.

– Повезло, – согласился Мрак. – Еще как. С тебя яблоки. Много не надо. Так, парочку.

Он поднял мешок, там что-то слабо трепыхнулось. Хозяин кивнул:

– Ты не кур у меня, случаем, ночью крал?

– Ты ж видишь, руки не трясутся, – возразил Мрак, – значит, не у тебя. Да и кура эта летательная. Я ее поймал, когда твои яблоки жрала. Вон на земле одно, видишь? Хотела в клюве унести.

Хозяин застыл. Мрак небрежно вытащил из мешка добычу. Птица тяжело дышала, перья взмокли, прилипли. Но даже Мрак задержал дыхание: при свете дня птица блистала, как все цвета радуги, но и сейчас видно, как светится изнутри. А перья горят жаром, каждое отдельно. Правда, ноги кривые и уродливые, но перья, перья…

– Боги! – ахнул хозяин.

– Таких не видел?

Хозяин вытер мокрый лоб:

– Не понимаю! Неужто так далеко прилетела?

– А здесь не водятся?

Хозяин посмотрел на сумасшедшего:

– Сдурел? Всех воробьев знаем наперечет.

– Гм, – сказал Мрак задумчиво. Поглядел на пойманную птаху. – Крылья не больно сильны. Маховые перья слабоваты, тяговая жила жидка… Скорее всего, нашелся кто-то вроде тебя. Так что может мудрых разумом Платонов куявская земля рождать!.. Только здесь мудрых разумом в дураки записывают. Ты яблоню посадил, чтобы сапоги не топтать на дальних дорогах, а он жар-птицу привез и теперь вместе с курами да гусями разводит. Только крылья забыл, дурень, подрезать.