— Ваша светлость, день бы долгий, а джива — существо возвышенное и нежное. Кажется, джани Анастасии пора отдыхать.

Я была удивлена и тронута такой заботой. И с радостью раскланялась перед псевдоженихом и его наставником.

* * *

— Знаешь, судя по рассказам, тебе крутой мужик достался, — зашептала Аня мне в ухо, когда мы остались в нашей спальне одни, и служанки погасили сталактиты. — Я про Киату, если что.

— Не очень, — вздохнула я. — Он преступник. Это ужасно!

— Да не парься! — жарко шепталась Аня. — Плохиши очень клёвые. А от этого приблажного надо делать ноги… Хотя, с другой стороны, и не ясно, кто тебе больше подходит. Ты же у нас тоже не от мира сего. Тебе точно Аридо никак?

— Никак, — ещё тяжелее вздохнула я.

Аня почесала нос, и вдруг вскочила с кровати. Подкралась к двери, высунула наружу голову и подмигнула мне:

— Никого… Пошли…

— Куда?! — ошалела я от неожиданности. — Тут же стража повсюду и маги порядка.

— Слушай, ну если мы не пошаримся по дворцу и не посмотрим, что и где, пока все спят, мы точно застрянем тут навсегда. Ты хочешь замуж за Аридо?

— Не-ет! — замотала я головой.

— Тогда пошли, только тш-ш, — она приложила палец к шубам, — тише, Тася, тише. Если что, скажем, что искали, где водички попить.

— Так у нас же её полно, — напомнила я.

— Блин, тогда скажем, что искали энергетически подходящее место для поклонения святому Мезиму.

— Не поверят.

— Тогда приплетём святого фестала, эспумизана и клизмой приложим.

— Это неприлично! — шикнула я.

— Гля! — возмутилась мне в ухо Аня. — Сама придумала, а теперь неприлично! Тебе, джива, лицемерить не положено!

И что тут скажешь?!

Мы пошли по тёмному коридору, подсвеченному лишь красноватыми медузами в мини-бассейнах и угасающими голубыми сталактитами на стенах. Дворец уснул, и мы пробирались на цыпочках мимо комнат и ниш, колоннад и окон, не понимая толком, что ищем. Пройдя круглый коридор, мы попали на винтовую лестницу с замысловатыми, как скульптуры Церетели, фигурами вместо балясин. Аня хотела было выругаться по их поводу, как вдруг в темноте в пролёте этажом ниже мелькнула знакомая колобковая личность со сталактитом в стеклянной банке на цепочке.

— Ректор, — одними губами сказала Аня, — не нравится он мне.

— Ага, темнит чего-то и притворяется.

— И пахнет от него сильной магией, но о-очень невкусной. Твоя привязка-жемчужина по сравнению с ним — просто аромат душистых прерий.

— Да?! Может, давай от него держаться подальше? — совсем неслышно выдохнула я ей в ухо.

— Неа, — Аня была настроена решительно. — Моя чуйка никогда не подводила. Я всегда по наитию знаю, сколько соли в картошку и когда мясо в духовке выключать. А тут и подавно чую: надо выяснить!

Мелькая атласными полами халата, ректор невероятно бодро спускался куда-то вниз. Столько пролётов мы миновали, казалось, что уже достигли подземелья. А ректор всё шёл и шёл и, наконец, исчез в темноте. Мне стало холодно и страшно.

— Вернёмся, Ань, не к добру это! — шепнула я.

— Нет. Когда так воняет палёным, как от ректора, любая хозяйка должна посмотреть, в чём дело.

Аня шагнула вперёд в мрачное чрево коридора и, схватив за кисть, потянула меня за собой. Ой, что-то будет!

Кто бы мог подумать, что под дворцом принца Аридо расположены катакомбы! Такие и гномам во «Властелине колец» не снились! Здесь было зябко и влажно, местами по стенам в ниши стекала вода. В некоторых заводях она мерцала, видимо, попадая на сталактиты. Неровные, словно изъеденные огромным монстром скалы образовывали естественные арки, на которых держалось всё, что выше. Казалось, заверни за очередной валун, а там или тролли притаились, или Голлум ищет «свою прелесть». Даже по странному, малоприятному запаху было ясно — тут не котят разводят, и не цветочки выращивают, а явно нечисть водится.

— А вдруг там дракон?! — замирая от страха, прошептала я Ане.

— Не дрейфь, драконов не бывает, — отрезала она.

Пройдя в очередную арку, мы вышли в огромное пустое пространство, подсвеченное снизу синим и красным. Где-то капало. Эхо разгоняло этот звук так, будто мы попали ночью в пустой Олимпийский, где звукорежиссёр забыл выключить пульт со спецэффектами. И громкость оставил на максимуме. А светотехник плюнул на прожекторы с дымкой и ушёл домой после концерта Мэрилина Мэнсона приходить в себя от передоза мистики. Было страшно, аж мурашки по спине забегали.

Мы с Аней сделали несколько шагов вперёд, наткнулись на наваленные вместо бортика камни и хором ахнули — в красно-синих столбах тумана под нами уходила вглубь пропасть размером с перевёрнутый небоскрёб. В центре этого жерла парил, стоя на маленькой платформе над чёрной-пречёрной дырой, ректор.

— Опаньки, — шепнула Аня.

Джи Вареджио взмахнул руками. По его толстому тельцу пробежали едко-зелёные ломаные молнии, зажглись в ладонях горчичным светом. Ректор зарычал нечеловеческим голосом. Жуткий рык многократно отразился от стенок пропасти, слился в единое хриплое рычание, которому позавидовал бы самый трэшевый металлист.

Я сглотнула и вцепилась пальцами в Аню.

— Это плохо, это очень плохо… — запричитала я. — Я боюсь…

— Хреново, — кивнула Аня. — Только не зажмуривайся, пропустишь самое интересное! О, гля, да он меняется…

В игре красно-синих столбиков вся внешность румяного колобка трансформировалась: щёчки схлопывались, обтягивая скулы ошмётками кожи, глаза стали похожи на зелёные плошки, нос провалился, как у скелета; туловище и руки вытянулись, на пальцах засверкали жёлтые когти-лезвия, а волосы встали дыбом, как у адского клоуна.

— Ёпта, Фредди Крюгер, серия «Цирк уехал», — буркнула Аня.

И была на сто процентов права. Лишённое маски чудовище снова хрипло прорычало что-то и сбросило в чёрную дыру несколько шаров горчичного света. В ответ на это стены и даже каменная дорожка под нами задрожали. Из бездны полетел вверх тёмный дым, окутывая страшную фигуру ректора, затягивая копотью синий и красные столбики света. Я зажала пальцами нос — вдыхать резкий запах сероводорода было невыносимо. Тело пробила дрожь, очень хотелось дать отсюда дёру. Но Аню было не испугать, она удержала меня, как боевое весло, вцепившись в мой локоть железной хваткой гребчихи.

— Цыть, Тася! Стой смирно. Один раз у нас в общежитии три десятка яиц протухло, воняло почти также. Не умерли. А когда вьетнамцы на кухне солёную селёдку жарят, ещё хуже.

В ответ на рычание ректора дым сгустился, и из мрака показалась чёрная-пречёрная тьма — громадное существо без единого пятнышка света. Оно было неразличимо зрением, только где-то вне сознания и понимания угадывалось, где у него морда, где глаза-впадины и готовая всё поглотить пасть.

— Заччем ты ззвал меня массстер? — прошипело существо.

— Приветствую тебя, демон тьмы, — прохрипел ректор. — У меня есть для тебя новость.

— Быссстрее.

— Тебе, наверное, важно знать, что на наших широтах появилась новая джива.

Существо зашипело и завоняло так, что у меня начали слезиться глаза.

— Ты ссказал, что джжживы сссбежжжали, и иххх большшше нет.

— Эта другая, — рыкнул ректор, — она неопытна и очень глупа. Из другого мира. Зато у неё нужный вкус. И вибрации.

— Наконесссс, — зашипело чудовище, воняя чуть меньше. — Ххощщу сссвета чужжжого мира. Это то, шшшто нужжжжно. Подавай!

Я икнула и попятилась: оно собирается меня съесть?!

— Кое-что мешает сделать это прямо сейчас. Джива ещё не адаптировалась, поэтому необходимы некоторые приготовления к ритуалу, — поклонился страшный ректор. — Чтобы ничто не помешало вам высосать энергию мира-немагии. Думаю, тогда мы, наконец, откроем порталы между вселенными! Сколько можно ограничиваться одним миром…

— Не засставляй меня жжждать.

— Завтра. Это будет завтра, — прорычал ректор, просвечивая горчично-зелёным сквозь копоть.