– Очарована… – прошептал Йоно, повернувшись к ней, как цветок к солнцу.

«Джефф, ты должен подкрепиться. Твой растущий организм нуждается в пище, а викторианский чай в гостях у Иви нельзя считать полноценной трапезой».

«Норби, перестань подначивать меня! Ладно, ладно, я немного поем».

Джефф умудрился проглотить несколько кусков, пока очаровательная Евтерпа услаждала их слух своей игрой и пением. Ее следующий номер напоминал музыкальное эссе, описывающее эволюцию человеческой музыки из разных периодов земной истории. Джефф мог различить пассажи из Баха, Бетховена, Гершвина, Буле и знаменитого Юинга из прошлого столетия. Постепенно он начал понимать, что музыка и пение, наполнявшие зал, исходили не только от Евтерпы и ее инструмента.

– Это ВЭМ подыгрывала ей, – сказал Норби, когда мелодия смолкла, – хотя Джеффу казалось, что она лишь на мгновение прекратилась, и сейчас снова продолжится.

Евтерпа кивнула.

– Я научила ВЭМ, как вы называете наш компьютер, всем правилам музыкальной грамоты. Она тоже внесла свой вклад в эту композицию, отдающую дань уважения человеческой музыке во всем ее восхитительном многообразии.

– Это в самом деле был конец композиции? – жалобно спросил Джефф.

– Конец наступит лишь тогда, когда прекратится человеческая история. Я надеюсь, что этого не произойдет до тех пор, пока сама вселенная не состарится и не начнется новый цикл. Я и мои товарищи… мы будем всю свою жизнь изучать человеческую музыку: ведь из нее можно узнать так много нового.

– Это было изумительно, – сказал Йоно. – Но вы начали с довольно позднего периода человеческой истории. Не мешало бы включить в вашу композицию музыку человеческих культур, ошибочно называемых «примитивными» из-за того, что они не имели развитой технологии. Но во всем, что касается языка, живописи, поэзии и музыки, они были полностью цивилизованными людьми. Их произведения записывались и изучались многими специалистами.

– Вы понимаете! – Евтерпа с энтузиазмом наклонилась к нему. – Я пытаюсь органично включить такую музыку в мою композицию, но мне хотелось бы услышать гораздо более ранние мелодии, звучавшие до изобретения записывающих устройств и даже нотной грамоты. На вашей планете музыку изобрели люди, не так ли?

– Ну, нет, – возразил Джефф, забыв о вежливости. – Многие птицы исполняют сложные мелодии, и киты тоже…

– Но она права, Джефф! – воскликнул Йоно, пожирая взглядом Евтерпу. – Лишь люди, да, может быть, ранние гоминиды обладали разумом, который придавал пению усложненный символический смысл и значение.

– Но киты… – упрямо начал Джефф.

– Более того, люди отличаются необычайно изобретательностью, – продолжал Йоно, сердито сверкнув глазами на Джеффа. – Шимпанзе, наши ближайшие родственники, пользуются грубыми орудиями из веток и камней, но лишь Homo Habilis[9] впервые изготовил долговременные орудия труда, когда начал обтесывать камни. А первым, кто начал изготавливать музыкальные инструменты, был Homo sapiens sapiens![10]

– То есть тот подвид, к которому принадлежите вы с Джеффом, – в глазах Рембрандта промелькнули шутливые искорки. – Прошу вас немного подкрепиться, адмирал.

Йоно посмотрел на пурпурный напиток и голубые пирожные с таким выражением, словно никакая пища сейчас не могла удовлетворить его голод.

– Музыка известна среди людей как пища любви, – пробормотал он, но Евтерпа протянула ему тарелку с пирожными, и ему пришлось подчиниться.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы, земляне, могли вернуться в собственное прошлое и записать для меня древнюю земную музыку, – робко сказала Евтерпа.

– Ага! – Йоно лучезарно улыбнулся. – Значит, вы хотели попросить нас об этой услуге? Ответ будет положительным.

– Подождите! – Рембрандт вскинул обе нижние руки. – Я как раз спорил с сестрой по этому поводу. Мы, Другие, давно избавились от металла, который делает возможными путешествия во времени. Они слишком опасен. Лишь Норби теперь обладает этими способностями, и насколько я понимаю, его предыдущие путешествия совершались в силу необходимости, а не по чьей-то прихоти или легкомыслию.

– Изучение музыки и истории – это не легкомыслие, – ледяным тоном возразила Евтерпа. Ее голос внезапно показался Джеффу очень похожим на голос недовольной Элизабет Виктории Йоно. – Ты занимаешься одним видом искусства, брат, а я – другим. Я не прошу о чем-то, что может оказаться опасным для них или для истории их вида.

Рембрандт пожал плечами.

– В вашей Солнечной системе музыканты тоже такие упрямые?

– Когда просит ваша сестра, ей невозможно отказать, Рембрандт, – произнося эти слова Йоно напоминал средневекового рыцаря, получившего напутствие от самой королевы. – Мы все равно собирались отправиться в прошлое и сфотографировать животное, играющее важную роль в истории моей семьи. В ночное время мы можем опуститься на антиграве над деревней моих предков и записать их музыку, не привлекая к себе внимания.

– Я буду с нетерпением ожидать вашего возвращения, – сказала Евтерпа.

«Мы попались, Джефф, – телепатически простонал Норби. – Постарайся вытащить адмирала отсюда, пока мы не остались до ужина!»

Вернувшись на корабль, Йоно мог говорить только о Евтерпе.

– Потрясающая женщина. Изумительная! Проклятье, я же собирался описать ей слонов – хотя она, возможно, видела их изображения в наших программах. Телевидение и голографическое кино существуют уже не один век.

– Она вполне могла все эти годы смотреть наши программы, – добавил Норби, подтолкнув Джеффа. Но Йоно лишь отмахнулся от него.

– Я хотел объяснить ей, что африканский слон, Loxodenta Africana – крупнейшее сухопутное животное, обитающее на Земле. Готов поспорить, Джефф, ты не знаешь, какое животное идет следом за ним.

– Гиппопотам?

– Неверно, кадет. Впрочем, ты недалек от истины, поскольку гиппопотам – третье по величине сухопутное животное, а вторым является азиатский слон, Elephas maximus. Многие люди забывают, что эти слоны принадлежат к разным видам.

– Потрясающая новость, – проворчал Норби. – А теперь дайте мне свою костяную реликвию, если хотите, чтобы я настроился на того слона, который отрастил ее.

– Будь осторожнее, Норби, – предостерег Джефф, хотя его тоже разбирало нетерпение при мысли о том, что скоро он увидит настоящего дикого африканского слона. Раньше он видел слонов только в зоопарке.

– Поторопись, – добавил Йоно, возившийся с крошечным устройством, прикрепленным к простой африканской тунике, в которую он переоделся перед вылетом. – Я уверен, что мы не можем изменить историю, снимая фильмы или записывая музыку с помощью этих замечательных маленьких приборов, полученных от Евтерпы. Просто поразительно: они автоматически записывают любую музыку! Нам придется соблюдать осторожность и не распевать песенки Космического Командования, особенно неофициальные, которые так нравятся кадетам.

Джефф усмехнулся.

– А вдруг ваши предки окажутся ужасно дикими, и к тому же каннибалами?

– Мои предки? – Казалось, Йоно был готов взорваться, но внезапно он разразился хохотом. – Ха! Я слишком велик для любого котла, а если они попытаются разрезать меня на куски, у них будут крупные неприятности. Норби всегда может улизнуть на антиграве…

– Я могу взять вас с собой, но помните: если нам придется уходить в гиперпространство или за пределы атмосферы, мое защитное поле сможет выдержать только одного из вас.

– Оно нам не понадобится, – заявил Йоно. – Если мои предки увидят нас, я притворюсь странствующим волшебником с волшебным бочонком…

– Адмирал! – встревоженно пискнул Норби. – Нас никто не должен видеть без крайней необходимости!

– …а Джефф будет рабом, которого я пленил во время моих похождений на далеком севере.

– Вот здорово, – пробормотал Джефф. – А я-то надеялся, что это будет маленькое приключение!