– Сразу бы так, – с явным облегчением произнёс ректор, – подписывать ничего не нужно.

– Много о себе мните, милочка, – отворачивая свой длинный нос, продребезжал мистер Нокс. – Не в вашем положении что-либо требовать.

– Подойдите, – велел вампир и открыл верхний ящик обитого алым бархатом стола.

Я догадывалась, что за этим последует, и предпочла бы поставить подпись, но раз уж согласилась, глупо идти на попятную.

Вампир водрузил на стол некое подобие телефонного аппарата устаревшей модели. Щёлкнул рычажком и в полу открылся круглый люк. Всего одна ступенька вела к пентаграмме, начерченной прямо на земле.

– Становитесь сюда, – последовал очередной приказ.

Я сделала так, как мне велели, и, старательно держа лицо, протянула правую руку. Вампир собственноручно поднял крышку инкрустированной драгоценными камнями шкатулки, где на маленькой подушечке покоились прелестные женские часики из сплава ртутного металла и адамантия. Одно короткое заклинание – и браслет обвил моё запястье. Вонзился в кожу, вызывая зудящий ожог и резкий отток магии к ногам и оттуда – прямо в землю. Пентаграмма вспыхнула ярким красновато-оранжевым светом. Язычки пламени лизнули носки сапог и с шипением погасли. Моя же голова сделалась вдруг совершенно пустой, тело обмякло, как будто вместе с магией из него выкачали добрую половину крови, но на ногах я устояла.

Стрелки на часах начали свой бег.

– Согласно статье одиннадцать дробь три Устава Хендфордской академии вы, кадет Фостер, за причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности лишаетесь части своих магических сил на время, оговоренное комиссией в составе главы попечительского совета и действующего ректора академии в моём лице, – слышалось сквозь звон в ушах. – И пусть могущественные боги наших предков и Великий Магистр четырёх стихий станут тому свидетелями! Силы будут возвращены вам в обмен на безукоризненное выполнение задания, о котором обязуемся сообщить позже. Держите рот на замке, кадет Фостер, это в ваших же интересах. А теперь ступайте. Автобус будет ждать вас у ворот через двадцать минут.

– И будьте благодарны за то, что отделались так легко! – каркнул Нокс.

На ватных ногах, не сказав ни слова, я поплелась прочь. Мисс Хавьер сунула какую-то папку мне в руки, но я словно потерялась во времени и пространстве. Магии я совершенно не чувствовала, в мыслях было совсем тоскливо и только каким-то чудом жизненно важные системы организма продолжали функционировать, обеспечивая свою непутёвую хозяйку кислородом и мало-мальским ориентированием на местности.

Пришла в себя я только на свежем морозном воздухе. Окинула взглядом здание из казённого серого кирпича, где проучилась три с половиной года. В лучах солнца свежевыпавший снежок на крышах переливался серебристыми тонами. Снегири облюбовали кусты рябины, растущей под окнами читального зала. У крыльца, ведущего во второй корпус, красовались снежные фигурки оленей и медведей – результат недавних упражнений в магии снега и льда. Мы с друзьями в тот вечер отлично повеселились, а на следующий день, когда добрая половина кадетов разъехалась на зимние каникулы, случилась эта дурацкая история с Ирвином Ноксом. И… это что же получается, я уеду, а Брайс останется? Сердце совершило резкий скачок, и я, проглотив застрявший в горле комок, заторопилась в сторону мужского общежития.

Но Брайса на месте не оказалось и мне пришлось топать к себе.

Там меня ждала Рейна Кавано, с которой я делила комнату с самого первого дня учёбы.

– Твоё имя в списке кадетов, отобранных для Академии Балленхейда, – припечатала Рейна, словно обвинительный приговор зачитывала. – И ты мне ничего не сказала!

– Если б я знала, тебе сказала бы первой, – ответила я. – Я только что от ректора – там меня и огорошили новостью.

– Ну-ну. – Подруга скрестила руки на груди и прищурилась – не верила. – Очередная привилегия для жителей Альверии. Как, оказывается, выгодно родиться на Третьем Континенте! Несправедливо по отношению к тем, кто имеет гражданство Тройственного Союза, не находишь?

– Так может сказать только тот, кто никогда не видел эльвов вживую, – выдавила я, чувствуя, как к горлу снова подкатывает противный ком, а в ушах слышится отдалённый звон, так напоминающий колокольчики на ошейниках адских гончих. С тех пор, как я слышала этот звон наяву, прошло шесть лет, а я до сих пор помню каждый его оттенок.

– Прости, – смягчилась подруга. – Я не хотела тебя обидеть. Случайно вырвалось.

– Проехали.

– Помочь тебе с вещами?

– Нет, спасибо. У меня и вещей почти нет. Все в рюкзак поместятся.

– Пиши мне, ладно?

– И ты мне.

– Договорились.

– Могу передать письма родным. Если хочешь, конечно.

– О нет, я уже отправила домой новогоднюю открытку. Кстати, из нашей группы едут Беккет, Карсон и Флинт. И ещё трое бытовиков со второго курса.

При упоминании Брайса Беккета настроение взлетело стремящейся в небо птицей. Брайс, как и я, родом из Альверии – Третьего Континента, входящего в состав Тройственного Союза. Сотни лет наши земли находились под властью эльвов и только совсем недавно, каких-то шесть лет назад, континент полностью очистили от захватчиков, после чего освобождённые земли вошли в состав Союза – теперь уже не двух, а трёх континентов. Однако гражданство жителям Альверии давать не спешили. Сперва нужно доказать, что ты достоин стать полноправным гражданином Союза Трёх Континентов и чуть ли не единственной возможностью для этого была служба в легионе и участие в освободительной кампании на Четвёртом Континенте – Аластурии, где всё ещё господствовали эльвы. Мало того, что мы с Брайсом прошли сложнейший отбор в Хендфорд, каждый божий день на протяжении первого и второго курса нам приходилось доказывать, что мы достойны здесь учиться. С нас и спрашивали больше, и наказывали строже, но это только нас закалило. Рейна называет нас «привилегированной кастой» за возможность учиться в одной из лучших академий Первого Континента – Балленхейде. Но ей, родившейся в свободной Ла Риоре и видевшей эльвов только на картинках, никогда не понять наших чувств. Винить её за это было бы глупо. В конце концов, у меня не так много подруг, чтобы ими разбрасываться.

– А это у тебя что? Подарок? – поинтересовалась Рейна, заметив часы у меня на руке. – Ух ты и скрытная, Фостер! Колись, кто он?

– Прислали из дома, – солгала я.

– Ври больше, – не поверила она. – Часы явно очень дорогие.

– Тётя Эмили получила повышение, вот и подарок мне к Новому году.

– Не хочешь говорить – не надо. Но всё равно обидно.

– Прости. Но это чистая правда. У меня никого нет, кроме тебя и этого прохудившегося кителя, который я вскоре сменю на китель Балленхейда.

– Удачи, подружка. И пусть в тебя влюбится самый противный кадет на курсе.

– Взаимно, дорогая.

– А вообще, я рада, что ты побываешь у меня на родине. – Рейна шмыгнула носом. – Непременно посети Золотой дворец, Центральный ботанический сад, арену для боя быков и археологический музей.

– Археологический музей – в первую очередь, – фыркнула я.

Мы обнялись на прощание. Рейна рыдала навзрыд. У меня тоже глаза были на мокром месте, но и дальше оставаться в Хендфорде было выше моих сил.

Тишина давит на барабанные перепонки. Тьма и неопределённость пугают до тошноты. Руками и ногами не пошевелить – они надёжно закреплены, а сама я подвешена в воздухе в позе звезды. Сердцебиение зашкаливает, кажется, тысячи сердец бьются в каждой мышце и каждой клеточке. Как я ни силюсь вытолкнуть изо рта кляп, у меня ничегошеньки не получается. Пытаюсь барахтаться, но верёвки лишь туже впиваются в запястья и щиколотки, я чувствую, как они кровоточат. Паника достигает пика, в груди нестерпимо жжёт, и я молюсь про себя о скорейшем конце. Однако тот всё не приходит и когда я, обессиленная от страха, готовлюсь потерять сознание, вспыхивает огонь. Он везде – справа, слева, снизу и сверху. Ослепительный, яростный, очищающий…