Но и после легче не стало.

Новенькая тщательно его избегала и делала всё, лишь бы не оставаться с ним наедине и секунды. На любые его фразы, даже самые невинные, реагировала агрессивно, и в те редкие минуты, когда с ней не было подружки Васкеса, как привязанная таскалась за Беккетом или Торберном. Джед бы им всё популярно объяснил, как объяснил Карсону, который, точно медаль, носил оставленный им фингал, но ведь ничего не изменится. Он понимал, что следует извиниться, но чем дольше тянул и выказывал в адрес новенькой бестактность и грубость, тем острее сознавал, что на данном этапе извинения вряд ли будут приняты.

Раньше Джед из кожи вон лез, лишь бы его академия выбилась в лидеры в первый же день игр. Теперь ему было абсолютно всё равно. На конкурсе интеллектуалов он и рта не раскрыл, как, впрочем, и Фостер. На эстафете, где команды соревновались в прохождении полосы препятствий, едва не сорвался с рукохода в грязь, как никчёмный первокурсник. А когда настала очередь Фостер, он, несмотря на строжайший запрет, про себя читал заклинания ловкости и генерировал воздушные подушки. И пусть они ей вовсе не пригодились, так ему было спокойнее.

– Собери свою команду, Джед, и сам соберись, хватит лажать, – шипел лидер «Фениксов» Слейтер Сайм.

– Да пошёл ты, – отмахивался тот.

И снова лажал. И, что самое страшное, не только в спорте.

В первом туре стихийного баскетбола сборная Балленхейда заняла позорное четвёртое место из семи возможных. В стрельбе, правда, немного реабилитировалась, уступив первенство академии Калаорры, но из-за конкурса начертательной магии, где кадеты Балленхейда показали наихудший результат, съехала на пятое. Как было бы просто всё свалить на стресс и поглощающий магию браслет, однако Джед понимал, что браслет – лишь малая часть проблем.

Всю свою жизнь худшим типом людей Джед считал манипуляторов, пока не осознал, что в отношении Фостер поступает точно так же.

– Сколько ты ещё будешь делать вид, будто ничего не случилось? – процедил он, перехватив её однажды вечером после душа.

– Чего тебе? – взвилась Фостер.

– Устал ждать отмщения. Давай уже. Начинай.

Она явно не ожидала такого поворота. Взгляд остановился, глаза округлились. Прошло как минимум полминуты, а она не моргнула ни разу.

– Не будет никакого отмщения, – наконец отмерла она. – Считай, что мы квиты и отстань уже. Ты мне не интересен. Иди к своей – как там её?.. – блондинке.

Она… ревнует? Это неплохо. Да это настолько круто, что давление резко вверх летит и дыхание срывается.

– Меня только одна блондинка интересует, – нахально заявил он.

– Вот и иди к ней, а меня в покое оставь!

Она бы и ушла, если бы Джед за руку не схватил. Она покачнулась и влажное полотенце сползло с плеча, обнажая загорелую кожу с едва заметными шрамами от укусов дионеи.

– Оставлю в покое, когда часы свои снимешь.

– Они не снимаются!

– Ты из-за них команду на дно тянешь.

– Кроме меня, в команде ещё куча людей. Не во мне одной проблема! За собой лучше следи!

Фостер права. Но ведь не скажешь ей, что из-за этих часов она выглядит болезненной. Тогда точно не простит.

– Ты не понимаешь. Они тебя убивают. Ради чего ты это терпишь?

– Это ты не понимаешь! Они нужны мне, как… Как доказательство!

А это уже что-то новенькое. Нужно дожимать, пока позволяет.

– Элла! – В дверях показался Беккет. – Всё в порядке?

– Да, вполне, – отмахнулась она.

– Точно? – не унимался тот.

– Иди куда шёл, Беккет, – не сдержался Джед, – видишь, мы разговариваем. Просто и мирно.

– Ну, если мирно, – протянул он и с места не сдвинулся.

– Иди, Брайс, всё хорошо, – дала добро Фостер. – Мы обсуждаем стратегию к завтрашнему конкурсу. Потом с командой поделимся.

Беккет переступил с ноги на ногу, оглядел недоверчивым взглядом Джеда и, когда тот был готов оторваться от Фостер и дать ускорение, развернулся и ушёл туда, откуда пришёл.

Чтобы не подслушал никто, Джед увлёк новенькую на крыльцо и оттуда – под тень акации, где пели сверчки и головокружительно пахло мёдом и свежескошенной травой.

– Стратегия такова, – начал Джед, – завтра же после подъёма идём к Косгроуву и снимаем часы…

– Нет-нет, только не к нему! – испугалась Фостер. – Ещё слишком рано! У меня мало доказательств!..

Вытрясти бы из неё всю правду про часы и какие-то там доказательства, но сейчас она только замкнётся и разговор будет отложен на неопределённое время. Если она готова рассказать десятую часть правды, надо выслушать десятую и ни о чём больше не спрашивать.

– Тогда такой вариант, – решил Джед. – Едем в город и снимаем там. Я знаю одного мастера, он поможет. Сделает застёжку и можно будет надевать на людях, если так хочешь скрыть магию. Закажем реплику и будешь носить безобидные часы.

– Может быть, я и подумаю, если… – Она опустила взгляд и томно вздохнула, отчего ресницы задрожали, будто крылья бабочки. Если бы Джед не знал, что Фостер в принципе флиртовать не умеет, подумал бы, что она испытывает на нём свои женские штучки. – Если поможешь мне в одном деле. Только я не могу сказать, в каком!

– И как же я тебе помогу, если не знаю, на что подписываюсь?

– А тебе и не надо знать! В процессе поймёшь. Ну так что, – тараторила она, – соглашаешься? Пожалуйста!

Джед понимал, что соглашаться не стоит. Но разве он мог ей отказать?

– По рукам, если выполнишь одно моё условие.

– Какое ещё условие? Я ничего непристойного делать не собираюсь! – прошипела, точно потревоженная кобра, разве что капюшон не раздувала.

– Ничего непристойного я тебе и не предлагаю.

– Нет, без всяких условий! Помогаешь или нет?

– Доброй ночи, Фостер.

Расчёт удался. Теперь новенькая сама схватила его за руку. И вместо свежескошенной травы по воздуху поплыл сводящий с ума аромат её земляничного мыла.

– Подожди. Что за условие?

– Притворись моей невестой. Всего лишь на один вечер. Представлю тебя своей родне.

Фостер выронила полотенце и оно растянулось на траве светлым пятном. Моргнула и залилась румянцем – это даже в полутьме было видно.

– Только на один вечер? Поужинать с твоей роднёй? И сделать вид, будто ты мне не противен? – перечислила она. – И всё?

– И всё.

– Только никаких поцелуев!

– Даже ради обмена магией?

Элла проигнорировала вопрос и задала свой:

– И ты безоговорочно помогаешь мне в моём деле, каким бы оно ни было?

– Я же сказал.

– Даже если оно тебе не понравится?

– Тебе сто раз повторить?

– Просто скажи «да».

– Ты звездец какая упрямая, Фостер. Да, чёрт возьми. Да.

– Отлично, – расплылась в улыбке она. – Тогда я согласна. Но учти, если обманешь, я тебя прокляну.

– Это исключено.

Не знаю, в какую именно минуту моей многострадальной жизни меня «осенило» новым и заведомо провальным планом. Хотя назвать эту поистине бредовую идею планом было бы весьма опрометчиво. Не было никакого плана. Было одно только желание действовать по совести и не идти на поводу у шантажистов. Вот откуда оно только взялось, это желание? Теперь из-за него ни спать, ни есть не могу, всё из рук валится и конкурсы, в которых я могла бы подзаработать для своей команды очков, бестолково проигрываю. И Фицрой со своими призывами к правде и честности тут совершенно ни при чём. И дело не в том, что ему-то как раз не хватает этих качеств, а в том, что до сих пор не хватало мне. Просто я стала забывать, что человеческая жизнь – понятие относительное и что в один миг она может оборваться. И совсем уж нехорошо провести свои последние минуты во лжи или в ссоре.

Я понимала, что действовать наобум нельзя. А спешка приведёт меня на скамью подсудимых прежде, чем я притронусь к золотому кубку.