Моргана на месте не находим и по кровавым следам нагоняем на пути к медпункту. Он в плачевном состоянии. Одежда в крови. На боку, руках и ногах рваные раны. Но он хотя бы жгуты догадался наложить. Забросив брыкающуюся Дотти обратно в клетку, Фицрой относит несчастного в медпункт, где сонная сестра Хартли, ахая и охая, принимается оказывать первую помощь.

Мы с Фицроем тоже неслабо потрёпаны, однако я, взглянув на часы, в панике сбегаю в холл. Ругаю себя на чём свет стоит за то, что применила сильное заклинание, полностью израсходовав накопившуюся магию. Вот как теперь без Фицроя магзащиту снимать?

До отключения сигнализации ровно двадцать две минуты, но…

Но золотого кубка на пьедестале нет.

В кабинете ректора Косгроува невыносимо душно и вопиюще неуютно, а сидящий напротив Фицрой и пальцем не пошевелит, чтобы сделать воздух пригодным для жизни. Ну хоть на унцию! С утра выбесил как бы невзначай брошенной фразой: «Пойдём по-быстренькому магией обменяемся». Теперь сидит и рассматривает так бесстыже и дотошно, будто я не живой человек, а редкого вида бабочка из энтомологической коллекции. Хоть бы преподавателей постеснялся, это неприлично в конце-то концов. Чувствую себя ужасно. Искусанные хищными растениями руки спрятаны под длинными рукавами рубашки, ладони крепко сжаты между коленями, шея перебинтована, а вот царапины на лбу и щеках, увы, не скроешь даже толстым слоем косметики. Хороша королева красоты!..

– От лица всего профессорско-преподавательского состава академии объявляю вам благодарность за бдительность и помощь находящемуся в беде товарищу, – Косгроув протянул мне огромную жилистую руку, – несмотря на собственные раны, вы проявили чуткость, доброту и милосердие – очень ценные, но, к сожалению, в наше время довольно редкие качества.

Благодарность? Мне? За то, что не успела украсть кубок?

Тем не менее, руку пожать всё же пришлось.

– Ну что вы, сэр, – промямлила я и поправилась: – Служу Союзу Трёх Континентов и да будет Союз Четырёх!

Практически с теми же словами пожилой ректор обратился и к Фицрою, отметив его недюжинную физическую силу, бесстрашие и ловкость.

– Служу Союзу Трёх Континентов и да будет Союз Четырёх, – в его голосе, в отличие от моего, слышалась гордость и готовность умереть за отечество.

Косгроув одобрительно кивнул и переключился на остальных, только в его тоне уже не было и тени благодарности и тепла, причём особенно сильно досталось бедняге Алфи, который, по сути, просто спасал свою жизнь.

Впрочем, слова ректора проносились мимо моего сознания. Я полностью дезориентирована. Задание не выполнено, цель потеряна, чётких инструкций нет, планов тоже, магия почти на нуле, в чувствах сплошная путаница. Вместо того, чтобы выгнать с позором из академии, мне объявляют благодарность, а главное, какой-то гад прямо из-под носа уволок золотой кубок. Мой кубок!

– Итак, проясним картину. В час сорок пять ночи прибыл автобус из порта. Все вы, – Косгроув перемещал взгляд с одного кадета на другого, – и ваш товарищ Долан Морган, который по уважительным причинам присутствовать здесь не может, встречали в это время приезжих.

– Так точно, сэр, – послышалось со всех сторон.

– Хорошо, – ректор что-то пометил в блокноте, – меня интересует, что делал каждый из вас между часом сорока пятью и тремя ночи.

Показания Эркина, Фрейзера и Торреса повторялись почти слово в слово: они отвели приезжих в жилой корпус и сразу же отправились спать.

– Примерно в два ночи это было, – уточнил Торрес.

– На вой Дотти не обратил особого внимания, – признался Фрейзер, – она часто воет, особенно по ночам.

– Ничего подозрительного не заметил, – подтвердил Эркин.

Я боялась, как бы кто не выдал отсутствие в общей спальне Брайса, но парни смолчали. Какое счастье, что он не бродил в это время по территории!..

Заикаясь и пряча глаза от стыда, бедняга Алфи заявил, что после того как он с Морганом помог заселиться парням из Блессингтона, тот решил пройтись по территории и посмотреть, всё ли в порядке.

– Он всегда был очень ответственным и внимательным к мелочам, – всхлипнул сержант Фултон, будто оплакивая несчастного, на что ректор едва слышно пробормотал:

– Привыкли всю самую ответственную работу спихивать на выпускников!

– А там Дотти по дорожке бежит, – продолжал Алфи, – ничего хорошего на уме у неё не было – это понятно было сразу. Мы побежали. Я в одну сторону, Морган в другую. Дотти за ним погналась. Ну вот, собственно, и всё. Мне жаль.

– С поля боя тоже сбежите, оставив товарищей умирать? – багровея от гнева, прикрикнул на него Косгроув. – Мы с коллегами обсудим вопрос о необходимости вашего дальнейшего пребывания в академии. Можете идти, мистер Дункан.

Это «мистер» резануло по ушам, похоже, не только меня. Видно, обговаривать уже нечего и несчастного Алфи отчислят уже сегодня. Был бы на его месте Брайс, я бы заступилась, но вся правда в том, что ни Брайс, ни кто-то другой не бросил бы друга наедине с гончей. А если бы бросил, то лишь затем, чтобы позвать на помощь или взять холодное оружие со стенда в холле.

– Кадет Фицрой, слушаем вас.

Ректор дал слово командиру «Гидр», а передёрнуло меня. Не от страха. От воспоминаний. Я будто снова очутилась в кухне на том самом столе с Фицроем между ног и его губами на моих губах. Магия отозвалась, мол, где две мои другие стихии, верните обратно! Ага, лечу, волосы назад. Земля с огнём вполне себе неплохо уживаются, зачем мне чужие?

– Честно скажу, я уснул и прозевал автобус, – Фицрой изобразил на своём лице слегка виноватое выражение, – такого больше не повторится, сэр.

– Что ж, официально вы в списках дежурных не числитесь, – проговорил Косгроув, – а личная инициатива всегда приветствуется. Что вас разбудило? Вой гончей?

– Да. Думаю, да, – утвердительно кивнул он. – Пошёл взглянуть, не забыли ли покормить Дотти и увидел её разгуливающей на свободе. Ну я на инстинктах и спеленал её подручными средствами.

– Вы с детства помогаете сеньоре Вальенде с собаками? – по-отечески ласково спросил Фултон.

– Приходилось, сэр.

– Откуда вы услышали вой? – продолжал допрос ректор.

– Из пищеблока, – был ответ. – Виноват, нужно было выпить кофе покрепче, а я пил лимонад и вырубился прямо там.

Не вырубился, а вырубили. Врёт и не краснеет, а называет лгуньей меня!

Но мне бы поучиться у него хладнокровию. Окна пищеблока как нарочно выходят на те самые заросли рододендронов, где лежал раненый Морган, поэтому ответ Фицроя благосклонно принял даже профессор Прингл, который привык смотреть на каждого как на потенциального злодея.

– Вы заслуживаете медали «За отвагу», – расщедрился ректор, – а не простой благодарности.

– Служу Союзу Трёх Континентов и да будет Союз Четырёх, – повторил Фицрой.

– Я нисколько не умаляю подвига наших кадетов, – вмешался Пламфли, – но, позвольте, реликтовая дионея практически вся вытоптана! Учитывая то, как медленно она растёт, понадобится не менее десяти лет, чтобы привести её в надлежащий вид.

Ректор отмахнулся от проблем реликтовой дионеи, как от мухи, и обратил внимание на меня.

– Расскажите вкратце, что делали вы, кадет Фостер.

Я? Боги, чего я только ни делала!..

Но сказать нужно что-то приемлемое.

– Так, – собралась с мыслями я, – вместе с ребятами я встретила приезжих. Это было в час сорок пять. Затем заперла ворота и проводила девушек на факультет военно-магической разведки, где им выделили комнату. Где-то в два с небольшим я вышла из корпуса и направилась к зданию администрации, чтобы отдать секретарю Пламфли ключи от ворот.

– Там вы и встретили Дотти? – подсказал Фултон.

Я молча кивнула и не удержалась, чтобы не бросить взгляд на Фицроя. Что он помнит? Неужели всё-всё забыл? С одной стороны, именно этого я и добивалась. А с другой, он наверняка возомнил, будто мы переспали, и на словах ведь обратного не докажешь.