Грудь стискивало от предчувствий и тревоги. Это я во всём виновата! Требовала от Джеда кристальной честности – и вот, получила. Он обещал отдать Брайсу свою магию и нарочно пошёл с ним, дабы сдержать слово. Никогда себе не прощу, если хотя бы одна частичка его магии попадёт в тот чёртов кубок!

Поисковая магия показывала, что Брайс и Джед движутся к северо-западу. Эркин объяснил, что там расположен городок, являющийся одним из важных железнодорожных узлов Ла Риоры. Беглецы могут сесть в любой из вагонов и скрыться в каком угодно направлении. Ищи их потом по всему континенту!

Что ж вы делаете, парни?..

– Они остановились! – вскричал бегущий впереди Сайм.

Их остановка могла означать всё что угодно от драки до начала запрещенного ритуала. Я молила богов о драке, но, успев неплохо узнать Фицроя, понимала – от него можно ожидать даже самопожертвования.

Дорога шла в гору, дыхание сбивалось, но ноги, будто крылья, несли вперёд, невзирая на дождь, беззвёздную ночь, хищные растения и вой диких животных.

Впереди замаячили отражающие свет полосы оградительной ленты. Дальше шли особенно опасные участки с непроходимыми джунглями и пересечённой местностью. Мало того, те места представляли опасность из-за забредавших туда хищников.

И, судя по оборванной ленте, беглецы скрылись именно там.

Несмотря на предостерегающие крики друзей, я ринулась за запрещающий знак. Со мной бок о бок бежали Эркин и Кёртис, готовые в любой момент подставить дружеское плечо. И мы буквально наступали на пятки вырвавшимся вперёд Сайму и Глиссону. Магия подсказывала: беглецы близко, осталось всего несколько десятков футов! Мы успеем остановить обряд! Успеем!..

– Стоп! Дальше обрыв! – прозвучало внезапно, и я, не успев вовремя затормозить, врезалась в спину Сайма.

С выпрыгивающим из груди сердцем выглянула из-за его плеча, страшась увидеть что-то непоправимое…

Кёртис призвал светлячков и те вскоре осветили ужасающую сцену, развернувшуюся внизу.

На дне оврага лежали сломанные сегодняшней бурей деревья. Искорёженные стволы, покалеченные корни, комья цветущего мха, хаотичное переплетение лиан, торчавшие, точно острия копий, сучки... И один из них виднелся из окровавленной груди моего бывшего лучшего друга.

– Элла, не надо!.. – попытался остановить меня Кёртис.

Но я, цепляясь за пучки лиан и обломки корней, уже спускалась туда, где рядом с умирающим Брайсом стоял на коленях Фицрой. Он обернулся и я сполна ощутила ту сложную гамму чувств, что плескалась в его глазах.

Без лишних слов он помог мне спуститься.

– Держись, Брайс. Мы поможем тебе, – причитала я, пытаясь убедить себя в том, что Брайса ещё можно спасти. – Джед, давай наложим жгуты и вытащим эту штуку!..

Фицрой покачал головой, но внял моей просьбе и взял протянутую кем-то рубашку. Промокнул хлещущую из груди Брайса кровь. Приподнял ему голову.

– Прости, Брайс, – проговорила я, с трудом сдерживая слёзы. – Я не хотела, чтобы так вышло.

– Я не успел… полностью завершить обряд, – хрипел он, пуская кровавые пузыри и безуспешно скребя пальцами в попытке найти золотой кубок. Тот валялся рядом и выплеснувшиеся частички магии сверкали на его боку и пропитавшемся кровью мху.

– Хочешь, я закончу его за тебя?

– Ты? – удивился Брайс.

– Почему нет? Я не против вернуть тебе то, что принадлежало твоему отцу. Только подскажи правильные слова, я ведь не знаю заклинания. – Я вручила ему кубок и он сжал его израненными пальцами.

– Эт магис, эт нон тотиус дикамус, – торопливо начал Брайс, боясь, что я передумаю. Или не успею…

– Перестаньте, что вы творите? – запротестовал Кёртис.

Но Джед остановил его и присоединился ко мне. Вместе мы провели таинство и наполнили умирающего магией, которую он так жаждал заполучить. С последней огненно-зелёной частичкой его тело содрогнулось в конвульсии и замерло. Широко открытые глаза глядели в беззвёздное небо, а на искалеченных губах застыла улыбка. Он умер счастливым.

Не в силах смотреть на того, кого я любила половину своей жизни, я уткнулась Джеду в плечо. Слёзы, буйные и горячие, полились из глаз. Меня обняли крепко, позволяя царапаться и кусаться, пока не прошла истерика, по-другому всё, что произошло за день, принять и осознать не представлялось возможным…

Все эти события до сих пор маячат перед глазами, вызывая сильнейший эмоциональный отклик, и, если бы Джед не стоял рядом и не держал меня за руку, я бы не выдержала и воспламенилась, точно вулкан, прямо на плацу во время речи ректора Косгроува.

Он начал с печальных событий – трагической гибели кадета Брайса Беккета и тихой кончины Теодора Уоллингтона, последние два года возглавлявшего академию Хендфорда, с пробуждения вулкана, вызвавшего лесной пожар и погубивший среднее русло Рио-Сиерры. Отдав дань печальным происшествиям, он переключился на чествование героев – профессорско-преподавательского состава семи академий и простых кадетов.

– За проявленные мужество и героизм в борьбе со стихиями огня и камня объявляется благодарность следующим кадетам: Слейтеру Сайму, Джейку Глиссону, Кевину Фрейзеру, Дирку Кёртису, Лиаму Эркину, Рубио Васкесу, Рейне Кавано, Эвану Торберну, Вэнсу Уокеру, Чарльзу Бренту, Девину Россу, Хантеру Броку, Элле Фостер и Джедуардо Фицрою. Ребята, пожалуйста, поднимитесь на сцену для вручения медалей «За отвагу».

– Ох, ничего себе! Неожиданно! – не удержалась я.

А Джед шепнул:

– Заслужила.

– Заслужили, – поправила я.

На самом деле в ночь гибели Брайса ректор сильно отругал нас за самоуправство и даже грозил отчислением. Но дальше угроз дело не пошло. Ребята упрямо настаивали на том, что участие в запрещенном обряде принимали все без исключения, а выгнать из академии всех четырнадцать героев он не решился.

Под бурные овации зрителей мы поднялись на деревянный помост и с честью приняли такую высокую награду.

– Служу Союзу Трёх Континентов и да будет Союз Четырёх! – четырежды прозвучало, подхваченное несколькими сотнями присутствующих, над всей долиной Валькорна.

– Желаете что-то сказать в микрофон? – вопросил щеголеватый Пламфли.

Конечно, желаю. Все в Балленхейде знают, как я люблю толкать речи со сцены.

– Во-первых, – начала я, – хочу поблагодарить своих замечательных друзей и преподавателей за смелость, сплоченность и профессионализм, проявленные в спасении тысяч мирных жизней – именно это и является нашей общей целью.

Послышались одобрительные крики и аплодисменты. Среди почетных зрителей на трибунах я разглядела сеньору Вальенде и мальчиков – Нейла и Коби. Они приехали посмотреть на заключительный матч между командами Хендфорда и Балленхейда, но, учитывая тот факт, что флаг четырёх стихий взял Норман Гроувз, мой бывший однокурсник, то даже наша победа в стихийном баскетболе не исправит ситуацию. Честно, все в Балленхейде были рады такому исходу – золотой кубок с недавних пор вызывает у большинства желание выбросить его в ручей к тигровым пираньям.

– Во-вторых, от души благодарю всех собравшихся за оказанную мне честь носить эту красивую медаль. Она отлично смотрится рядом с короной у меня на груди, не так ли?

И снова овации. Что я, собственно, сказала такого? Пока толпа гудела, я бросила взгляд на Джеда. Он состриг опалённые волосы и выглядел теперь совсем взрослым мужчиной, решительным и бесстрашным. Конечно, я успела устроить ему скандал по поводу того, что он ушёл с Брайсом, не попрощавшись, на что он ответил: «Не приписывай мне излишнее благородство, Фостер, ты ведь знаешь, что я не такой. Твой приятель просто дал стрекача, а я пустился за ним, пока вы с ректором обжимались». И пусть я всегда ратовала за то, чтобы его слова не расходились с делом, такая версия мне нравилась куда больше.

– А в-третьих, – продолжала я, крепче сжимая руку Джеда, – я открыла для себя одну важную истину. Раньше я полагала, что самое страшное на войне – потерять близких. Я и сейчас так считаю, конечно, но вот ещё что. Подвергать свою жизнь необдуманному риску тоже неправильно, не хочу, знаете ли, обречь на душевные муки тех людей, которые меня любят. А их не так уж и мало, я полагаю, и самый главный из них стоит сейчас рядом со мной.