— Джини, — он распахнул калитку, — ты успела.

Она успела! Эти слова заставили Вирджинию еще больше затаить дыхание, а сердце замереть. Успела…чтобы смотреть, как будет умирать ее бабушка…На глаза снова накатились слезы. Она кинулась к брату и крепко обняла его, на какое-то время забыв про Саида.

— Как она? Скажи, что это ложь, и она будет жить вечно.

— Это не ложь, Джини. Но этот день нам всем надо пережить. Пойдем в дом, — только сейчас Крис заметил Саида. Кивнул ему в знак приветствия, и Саид ответил ему тем же. Тот уже собрался садиться в такси, как молитвенный крик его остановил:

— Нет! — Вирджиния подбежала, скинув с плеч его пиджак, протянула его. — Пожалуйста… Не бросай меня.

Коснувшись его ладони, посмотрела прямо в глаза.

— Вирджиния, наверно, это неправильно…

— Все неправильно в этой жизни…пожалуйста.

Он кивнул и посмотрел на Кристиана:

— Это не лучший повод для гостей, — произнес тот, — но мы рады, что в эту минуту ты с нами. Добро пожаловать, Саид.

Они зашли за калитку, и она скрипнула, закрываясь за ними.

Дом внутри казался серым и безжизненным. Вирджиния встала на пороге, услышав голос матери. Оливия вышла в коридор бледная, уставшая. Сразу обняла дочь.

Ее мама…Всегда улыбчивая и веселая, теперь превратилась из-за переживаний в собственную тень, а прошло-то всего два месяца…

Даниэль пожал руку Саиду, Вирджиния слышала, как он спросил, на чем они летели. Поблагодарив заочно Мухаммеда за предоставленный самолет, Даниэль проводил гостя в зал. Вирджиния зашла следом: все было на своих местах, не хватало только главного в доме — его хозяйки.

— Я хочу увидеть бабушку.

— Да, родная, мы пойдем все вместе. Сейчас с бабушкой врач. Она очень слаба, почти без сознания, но услышав твой голос, возможно, очнется хотя бы на минуту, — Оливия снова обняла дочь. Она так скучала по своей малышке. Они всегда были очень близки, но сейчас как будто что-то изменилось. Как будто между ними что-то встало. И тут же посмотрела на Саида. Она даже не сразу узнала его: он стал совсем взрослым. Капитан…с четырьмя золотыми шевронами на рукавах… Так же Даниэль зашел в этот дом 28 лет тому назад и сразу понравился Джине.

Время летит со скоростью самолета, теперь она в роли своей матери, смотрит на человека в форме пилота и любуется им. Что он здесь делает, сын владельца авиакомпании и будущий президент «Arabia Airline»? Почему рядом с ее дочерью? Это с ним Вирджиния была на Бали в заточении? И теперь, когда клетка открылась, они продолжают быть вместе. Но Мэт…

— Оливия, пойдем, — Даниэль подошел к ней, отвлекая от размышлений, заставляя переключить внимание на него. Как много она пропустила в жизни своей дочери, находясь здесь?

Она кивнула мужу, ощущая его теплые ладони на своих плечах, опустила голову, и они пошли в комнату, где лежала Джина.

Страшно было заходить туда. Страшно видеть самого родного и дорогого человека больным и беспомощным и знать, что видишь его в последний раз.

Вирджиния с Кристианом последовали за ними, на секунду она взглянула на Саида, и он кивнул ей, мысленно говоря, что все будет хорошо, он будет находиться здесь столько, сколько она потребует.

Они ушли, а он разглядывал фотографии за стеклом в шкафу: мужчина— пилот, капитан, а рядом с ним маленькая девочка. Не Вирджиния. Голубые глаза выдавали в той девочке ее мать, Оливию.

Он снова вспомнил себя много лет назад, когда протянул крестик белокожей девочке в аэропорту. Какая она, Вирджиния? Черты ее лица стерлись из его памяти, но хорошо запомнились большие голубые глаза. Рядом стояла другая фотография — цифровая, яркая, разноцветная: все семейство Фернандес де Паркер. И улыбающаяся Вирджиния рядом с отцом. Девушка была похожа на мать. Он часто слышал от отца об Оливии Паркер, их большой любви с Даниэлем.

Они прошли через трудности, преодолели много преград, пошли против самого Мухаммеда и всей авиакомпании в целом. Он простил их, но внес ряд изменений в договор. Интересно, смог бы Саид поступить так же, будучи во главе компании? Трудный вопрос, ответ на который еще сложнее.

Вирджиния зашла в темную комнату, где на кровати лежала бабушка, по плечи накрытая простыней. Было слышно ее тяжелое дыхание. Девушка остановилась, боясь подойти ближе. Она слышала, как врач что-то говорит маме, но не разобрала слов.

Страшно…Картина, которую ей никогда не забыть… Ее не хотелось видеть, но и нельзя было уйти. Обычная реакция нормального человека: хочется закрыть глаза и выбежать из этой комнаты. Из этого дома. Переждать смерть близкого человека в другом месте…

Так легче. Но это неправильно. Это побег от трудностей, это трусость.

Руки Кристиана легли ей на плечи и подтолкнули к кровати.

Вирджиния присела на колени, пальцами касаясь старой морщинистой кожи бабушкиной руки. Холодная, как лед. Хотелось согреть.

— Бабушка, — наконец вымученно произнесла девушка, смотря Джине в лицо. Еще совсем недавно она разговаривала с ней по скайпу.

Буквально вчера… Сегодня все изменилось. Теперь она лежит с закрытыми глазами, ее дыхание как нить, связывающая ее с этим миром, но и та скоро оборвется.

Врач вышел, прикрыв за собой дверь, оставляя Джину наедине со своей семьей. Дал время, чтобы проститься. Хотя в это совсем не хотелось верить. Оливия села с другой стороны кровати, касаясь руки матери, что-то шепча, с трудом сдерживая слезы. Даниэль стоял рядом, так же как Кристиан, он касался плеч жены, пытаясь поддержать и, возможно, удержать Оливию в самый тяжелый момент ее жизни.

Джина вздохнула и слегка повернула голову к Вирджинии, это заставило девушку затаить дыхание и сжать руку бабушки еще сильнее:

— Я приехала, бабушка.

— Джина… — еле слышно прошептала она, — Мария.

— Да, — хотелось заплакать, слыша это имя. Только бабушка называла ее так: Джина- Мария. — Я здесь, я приехала. Не пойму, почему ты лежишь в кровати и не встречаешь меня?

Лицо Джины слегка искривилось в подобии улыбки. Было видно, как тяжело ей дается любое движение… Она слишком слаба. И из последних сил произнесла:

— Хотела увидеть правнуков… Не судьба… Не дожила до твоей свадьбы… Посмотрю на тебя с неба…

— Посмотришь еще в жизни, — прошептала Вирджиния, видя, как мама утерла слезу. Она старалась делать это незаметно, но бабушка все видела:

— Нет повода реветь, Оливия, я ухожу к твоему отцу. Он очень скучает без меня. У вас здесь все хорошо, я могу уйти со спокойной душой.

Она слегка повернула голову в сторону Даниэля и дочери. Ее голос шепотом произнес:

— Спасибо, Даниэль, что подарил счастье моей дочери. Ей повезло иметь такого мужа… Я всегда любила тебя как родного сына…

Даниэль пережил смерть Марии, собственной матери, ему не впервой было видеть смерть близкого человека. Сейчас он прощался со своей второй мамой, которая подарила ему самый бесценный подарок — его Оливию.

— Я буду благодарен вам всю жизнь — и даже больше — за вашу дочь.

И буду беречь ее, я обещаю.

Оливия закрыла глаза рукой и перевела дыхание. Старалась не плакать: нельзя, чтобы мать в последний раз видела слезы. Она вымученно улыбнулась, но слеза все равно скатилась.

— Кристиан, — хрупкий голос Джины теперь долетел до его ушей, — мальчик мой, помни, что твоя жизнь только началась. Неверный взлет — это не повод сажать самолет обратно на землю. Лети выше, впереди вся жизнь. Я буду помогать тебе, и ты найдешь свое счастье.

Кристиан коснулся одной рукой руки бабушки, другой касаясь руки сестры. Он не знал, что можно сказать в такой момент, лишь сжал холодную руку и прошептал:

— Никогда не сдаваться — я помню это, бабушка. Ты учила меня быть сильным всегда.

— Джина-Мария, — теперь ее голос долетел до Вирджинии, и та взглянула в мутные глаза бабушки, но промолчала. Боялась что-то сказать, боялась расплакаться. — Желаю тебе любить и быть любимой, но иногда мы часто ошибаемся и делаем неправильный выбор.