— Когда я был еще ребенком, отец часто брал меня с собой в офис. Я помню его кабинет до малейших деталей, помню Фрэнка с кипой бумаг. Взрослые разговоры меня мало интересовали, и я уходил в аэропорт. Вставал у панорамного окна и любовался самолетами, идущими на посадку, экипажами, возвращающимися домой или идущими на рейс. Я даже любил запах аэропорта. Один арабский пилот в тайне от отца брал меня на перрон осматривать Боинг.

Саид остановился и посмотрел в сторону моря. Он никому и никогда не говорил такого:

— Мой отец пытался приобщить меня к своей работе и, сам того не зная, влюбил в другую.

Вирджиния тоже остановилась, немного шокированная его ответом.

Она думала иначе про его выбор. Она думала, что это очередное баловство богатого араба, который делает, что хочет… Но на деле оказалось все гораздо серьезней.

— Твой отец не доволен твоим выбором? Но ведь это твоя жизнь, ты сам должен решать, как тебе жить…

— Это у вас так, — он перебил ее, — ты же знаешь наши правила и законы. Я обязан быть там, где мой отец, и принять его выбор.

Саид слегка улыбнулся ей и пошел дальше:

— Как ты стала пилотом, я даже не буду спрашивать.

Она удивленно подняла брови. Догнала его и обернулась к нему лицом. Он не останавливался, но слегка сбавил шаг. Ей приходилось идти, пятясь назад, и пока это удавалось неплохо:

— Я тебе расскажу. Я всю жизнь провела в аэропорту: встречала папу, провожала его. Дома я слышала много интересных историй об увиденном, — она сложила ладони на груди и закрыла глаза, — ты знаешь, какого это — родиться в семье, где все кругом соткано из неба?

Саид остановился:

— В моей семье все гораздо приземленней: отчеты и собрания… Чтобы давать работу семьям, у которых все соткано из неба.

Вирджиния тоже остановилась, недовольно взглянув на него:

— Понятно, почему ты такой…

Она хотела сказать «бездушный», но вспомнила слова Иман: «он принес тебя на руках». Значит, переживал. И он попросил забрать сына Милены к себе домой. Отправил экипаж в Дубай, а сам остался здесь. Саид не бездушный — он только прячется за этой маской.

Случайная болезнь заставила ее снять, но сейчас он опять ее надел.

— Какой? — спросил он. — Бездушный?

Вирджиния смотрела на него и не знала, что ответить. Подбирала слова:

— Закрытый.

Саид усмехнулся и шагнул ей навстречу. От этого резкого движения Вирджиния оступилась, но его рука не дала ей упасть на мокрые камни. Девушка выпрямилась, но он быстро убрал руку: поддержка исчезла так же внезапно, как и появилась. Она отряхнула с платья грязь, но ведь она даже не упала! Зато это единственное движение, которое она могла сделать, чтобы скрыть смущение.

— Шукран, — тихо прошептала она.

— В последнее время я часто слышу это слово от тебя, — он стоял напротив нее, смотря прямо в глаза. Захотелось отвести взгляд в сторону.

— Я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Я не останусь перед тобой в долгу.

— Я не прошу, чтобы ты выплачивала долги, Вирджиния.

Она облегченно выдохнула, отвернулась и пошла дальше.

— Да и цена всему этому была бы слишком высока.

Она остановилось, боясь повернуться. Что он имеет в виду? На что намекает? Может, он, как все мужчины планеты, желает только одной оплаты?

Саид обошел ее так, чтобы она опять видела его. Он улыбался.

Догадался, что ей не по себе. Ему идет улыбка, зато ей сейчас не до улыбок.

— Ты испугалась? Я не имел в виду ничего такого, что тебя может напугать. Я живу по законам ислама и женщин уважаю. Даже иноверных. Ты можешь быть спокойна, находясь рядом со мной. Тем более ты дочь Даниэля Фернандеса, а я уважаю его, как отца.

Можно было облегченно выдохнуть, расслабиться и даже улыбнуться. Но она продолжала стоять в напряжении, не понимая своей реакции. Можно подумать, она не счастлива слышать его слова. Неужели она ожидала другого?

— Я не боюсь тебя, — наконец произнесла она и снова пошла вдоль пляжа.

Темнело. Последний яркий луч ушел за горизонт, но еще долго его отголоски освещали западную сторону острова. Как раз хватит, чтобы дойти до дома.

Саид шел рядом, боясь уже что-то сказать. Он бы ничего и не говорил, разве можно столько разговаривать с женщиной? Но с этой женщиной не хотелось молчать:

— Однажды я сделал самый безумный поступок в своей жизни.

Вирджиния посмотрела на него, ожидая продолжения. Немного историй от Саида, и она, возможно, соберет пазл его души.

— Даже не представляю, что ты мог сотворить такого. Спрыгнул с Бурдж Халифы?

— Нет, это как-то не приходило в голову. Но когда мне было 12 лет, я разорил отца на несколько сотен тысяч дирхам прямо в аэропорту Дубая.

Становилось уже интересно. Вирджиния улыбнулась, представив Мухаммеда в гневе:

— Что ты сделал? Кинул дохлую курицу в двигатель самолета?

— Еще хуже. Я взял в магазине золота в дьюти-фри очень дорогую вещь. Нет, не украл, не подумай, но я был так уверен, что мне все достается бесплатно, а это лишь украшение, что взял его и подарил одному человеку. Она так зачарованно на него смотрела, что мне захотелось сделать ей подарок. Продавец магазина, естественно, побежал к отцу. Оказалось, это совсем не безделушка, украшение стоило целое состояние. Тогда я не понимал цену деньгам, у меня было все.

— Мухаммед ругался?

— Нет, он молча заплатил за это украшение, но надолго лишил меня всех развлечений. Сделал упор на обучение — я делал уроки под его пристальным вниманием. Иногда даже в его офисе. Больше он не выпускал меня в аэропорт. Вот так я пострадал за то, что просто сделал приятное другому человеку.

Вирджиния притормозила:

— Что это было за украшение?

Саид с трудом помнил, он пожал плечами:

— Крестик, кажется. Теперь я думаю, что там бриллиантов на тонну, если такая цена, — он задумался, — я даже почти ощутил себя в роли продавца…

Вирджиния зажмурилась, прекрасно помня этот случай. Ей было 6.

Мама отлучилась всего лишь за кофе. Магазины с золотом были любимыми у маленькой Джини. Да, крестик ей понравился сразу. Он красиво блестел. Наверно, так же блестели ее глаза, когда арабский мальчик снял его с витрины и протянул ей. Это так просто — сделать маленький подарок, чтобы принести счастье. Она смутно помнила этого мальчика, он был гораздо старше. И он был дубайцем, ей казалось, что они могут все, даже кидать деньги в воздух и не поднимать их. Она приняла его подарок. Родители даже не заметили всю ценность этой "безделушки". Она тоже не знала до сегодняшнего момента. Это был просто крестик от мусульманского мальчика.

— Этот? — она вытащила его из выреза платья на груди. Он был небольшим, но теперь она четко видела на нем бриллианты.

Саид коснулся его пальцами, не веря глазам. Как такое могло случиться, что, спустя столько лет, он вновь видит его?

— Сколько раз мы могли пересекаться в этой жизни, Вирджиния?

Последние теплые лучи солнца ушли за горизонт, погружая остров в темноту. Еще один пазл собрался, открывая душу Саида еще больше.

Полночи Вирджиния не могла уснуть. Она теребила крестик у себя на груди и не могла поверить в то, что мир так тесен. Прошло столько времени — целая вечность — а она отчетливо помнила свою радость от подаренной вещицы. В тот день она просто стояла возле прилавка магазина и любовалась блеском золота. В детстве она восхищалась тем, как выглядят арабские женщины. И ей тоже хотелось нацепить на себя крупные браслеты, большие ожерелья, кольца. Это желание давно прошло, сейчас ей не нужны были украшения — достаточно обычного крестика… Но, как оказалось, он совсем не обычный, стоил целое состояние… и свободы Саиду.

Вечером кашель снова вернулся. Днем было легче — доктор был прав: чистый воздух очищает легкие. Иман пару раз заходила к ней и давала лекарства, после которых Вирджинии становилось лучше.

Нет, она еще не настолько здорова, чтобы управлять самолетом.