Он скучал по Аликанте, по зеленой растительности своего виноградника, по красивым цветам и ярким запахам. Там все по-другому. Все живое. Здесь лишь пустыня и искусственно выращенные пальмы в центре желтых песков. А сам Дубай— это бетонный город, стены которого душат. Кроме торговых центров больше здесь некуда пойти.

Крис подошел к своей машине и открыл дверь, но тут же захлопнул ее, вынимая из кармана телефон- Вирджиния вернулась и это отличный повод позвонить ее подруге, а заодно пригласить ее на свидание. Пусть даже с Ричардом. Он неплохой мальчишка, веселый и они нашли общий язык.

*** Полет в Касабланку туда и обратно заставил Вирджинию отвлечься от собственных мыслей. Но временами, смотря из окна в кабине пилотов, она улыбалась: вспоминала минувший вечер, понимая, что ни капли не жалеет о том, что убежала из Вайлд Вади. Пусть босиком и полуодетой, но оно того стоило.

Ее капитан — француз, мужчина в возрасте, почти весь полет рассказывал о себе и своей семье, о годах, проведенных в небе.

Вирджиния слушала внимательно, заставляя себя не думать о помолвке Саида. Это всего лишь помолвка, но было больно.

Больнее стало дома на следующий день, когда она поняла, что именно сегодня Саид наденет кольцо на палец своей будущей жене. И хотя, по исламским законам он все так же не мог к ней приближаться, но сам факт помолвки заставлял впадать в состояние отрешенности от мира. Она не помнила, как позавтракала. А ела ли вообще? Она не помнила, как очутилась в торговом центре, пытаясь затеряться среди толпы. Пытаясь отвлекаться на красивые платья и заставлять себя мерить ненужные вещи. Но мысли все равно рисовали яркими красками ту атмосферу помолвки: две семьи в красивом зале, украшенном в арабском стиле, невеста, лицо которой скорее всего прикрыто и жених… Саид в белоснежной джалабии. Он надевает ей кольцо на палец, давая понять, что готов взять ее в жены.

Хотелось завыть, и Вирджиния остановилась посередине зала, хватаясь за перила и всматриваясь в толпу людей. Они ее не интересовали, просто надо было куда — то смотреть.

— Привет, красавица.

Знакомый голос долетел до ее ушей, и она обернулась, смотря на Амину. Та открыто улыбалась ей. Маленькая солнечная девушка.

— Амина, почему ты здесь? Ведь у вас праздник.

— У кого праздник, а у кого горе, — она жестикулировала руками быстро, не раздражающе, мило и смешно. — Праздник у моего отца. До помолвки еще три часа, я хочу купить кое — чего из одежды. На великом празднике, — она оскалилась, — будет присутствовать человек, который мне сватан в мужья.

Затем она снова улыбнулась, закрыла глаза и рукой взмахнула в воздухе:

— Хочу предстать перед ним во всей красе. Я пришла выбрать самую ужасную абайю года.

Вирджиния засмеялась, но сложно было этого не сделать.

Перед ней стояла девушка, которая хочет бросить вызов своему отцу и будущему мужу.

— Пойдем со мной! — Амина схватила Джини за руку и потянула на последний этаж. Тот самый, который был миром местных арабов. Тут же запахи востока ударили в нос. — Надеюсь, что ты идешь на праздник посвященный слиянию авиакомпаний?

— Нет, — отрицательно мотнула головой Вирджиния. Она обещала Саиду. Но даже если ослушаться его, то там Мухаммед. Он придет в ярость. Там будет папа… В гневе Мухаммед мог высказать и ему тоже. Она не должна давать повод для скандала.

Амина наблюдала за ней, слегка прищурив глаза и этим напомнила Саида:

— Он запретил тебе?

— Кто?

— Мой братец. В последнее время он делает много странных поступков. Не бери в голову, запреты сладки, просто надо умело ко всему подойти, — Амина подняла указательный палец вверх, — я проведу тебя на праздник, Саид даже не узнает.

Сердце Вирджинии застучало сильнее. А хотела ли она на тот праздник? Хотела ли она видеть его невесту?

— Дамира там тоже будет?

— Да, — наигранно вздохнула Амина, — она еще та штучка, Саид намучается с ней. Вчера она с семьей приехала в Дубай, я познакомилась с ней. Милая только внешне, но на деле… Очень избалована и капризна. Любит отдавать приказы. Даже не представляю такой союз из моего брата и этой девицы. Он ее убьёт, — эти слова она прошептала и подмигнула Джини, — он любит покорность. И ни один мужчина не любит, когда им командуют.

Некоторые глупые женщины не подозревают, что мужчину можно приручить только лаской и добрым словом. А когда они расплывутся от нежности, тут уже можно вертеть ими в любую сторону.

Хотя картинка нарисовалась не самая приятная, но Вирджиния засмеялась. Откуда? Откуда Амине знать, как вести себя с мужчинами?

— Тебя мать этому научила?

— Нет, моя мать слово боится сказать наперекор отцу. Единственное что она делает верно, так это холит его и лелеет. А взамен ничего не берет. А надо бы. Просто я много читаю и очень наблюдательна, отсюда делаю выводы.

— Возможно, Дамира будет покорной и будет вертеть Саидом, как хочет. Без скандалов, — эти слова вызывали тошноту.

— Она не из тех, воспитана избалованной. Я увидела это сразу, когда она при мне закатила скандал, и кинула расческой в горничную только потому, что та принесла ей горячий чай вместо холодного.

Маленькая нервная нахалка.

— Не ты ли сейчас идешь наперекор отцу и из вредности хочешь купить себе самую ужасную абайю?

Амина пожала плечами. Да, она тоже вредничает, но делает это молча:

— Так я показываю мой протест. Да, я не покорная тоже. Но как только выйду замуж, то сделаю так, чтобы мой муж разрешил мне получить образование. Хитростью. Кстати! — Амина снова схватила Вирджинию за руку и завела в соседний магазин.

Джини обвела взглядом висящие на вешалках черные абайи, разноцветные ткани, сложенные друг на друга толстыми полотнами.

Повсюду запах бахура вперемешку с восточными нотками духов.

Амина кивнула продавщице, мусульманской девушке, тело которой было скрытой под черной тканью:

— Нам надо одну самую страшную абайю, вторую — самую красивую.

Вирджиния удивленно на нее посмотрела, но Амина улыбнулась и пожала плечами:

— А как ты хотела попасть на праздник? В таком виде тебя точно никто не узнает.

Вирджиния смотрела на свое отражение в зеркале и не могла поверить глазам: это она? Черная ткань длинной абайи полностью скрыла ее тело, кроме кистей рук, а никаб прятал лицо, оставив открытыми только глаза. Ее глаза… Яркий восточный макияж, на который Амина отвела ее, перевоплотил Вирджинию в совсем другую девушку. Она с трудом узнавала себя. Выдавал лишь цвет глаз, но вряд ли кто-то еще узнает ее. Глядеть в лицо арабской женщине — это харам. Рассматривая себя, Вирджиния выдохнула и закрыла глаза, касаясь рукой зеркала. Она не видела перед собой Вирджинию Фернандес, но она точно видела Хайяти. Это имя подходило ей сейчас больше всего…

Они расстались с Аминой в торговом центре, пока Джини делали макияж. Та, удовлетворенная покупками и планами, поспешила домой. На помолвку своего брата.

Вирджиния снова выдохнула и посмотрела на себя в зеркало: густые ресницы, на которые не раз была нанесена тушь, черные стрелки, умело выведенные сурьмой, — все это в совокупности делало ее глаза очень выразительными. Живя в Дубае всю жизнь, ей даже в голову не приходило одеться так…Странное противоречивое чувство охватило ее: ей нравилось и не нравилось одновременно. Она как будто скрылась от всех за ширмой. Там же скрыты и ее чувства. Это ее маленький мир. И она чувствовала себя уверенной в нем.

Вирджиния посмотрела на часы, и сердце ее заколотилось быстрее.

Вот он — тот момент, когда Саид надевает на палец Дамиры кольцо.

Больно думать об этом, но не думать не получалось. Скоро она потеряет его… Постепенно, шаг за шагом, он отдалится…И «их» больше никогда не будет. Не будет ласкового «Хайяти», нежных прикосновений, поцелуев и объятий. Останутся лишь воспоминания, боль и тоска. И слезы… Горькие слезы, которые уже катились по щекам. Но плакать нельзя — на ней тонны макияжа, поэтому Вирджиния гордо встала перед зеркалом, посмотрела себе же в глаза и вытерла предательские слезы.