— Полётное задание помнишь?

— Спиралька, потом вдоль джапова берега не выше сотки, что б не нервировать узкоглазое ПВО — и назад.

— «Спиралька»!

— Нет, ну а чо? По спирали же летим!

— Расходящийся поисковый ордер с правой циркуляцией, лейтенант!

— В «ИЛ-2» всегда «спиралькой» называли!

— …лучше молчи.

В принципе серый с нарисованным под трафарет Андреевским флагом, Эс-сотый управлялся как игрушечный собрат двух десятков сантиметров длиной, при этом нёс на борту вполне приличный автопилот, и управляться мог даже ребёнком… но двадцатисемилетний лейтенант-программист отличался просто феноменальной «техникой вождения», ещё на берегу, на первом тесте пропахав дорогой широкоформатной спецкамерой метров тридцать склона. Но — приказ есть приказ. Остаётся надеяться, что вылет официально не боевой, а тестирование ночной оптики, и за утопленный аппарат их просто выставят из «рядов» победоносной с разжалованием и без пособия, а не отправят под трибунал.

— Сазанов! Герой, мать твою! С какого ж перевёрнутого жопой в бакен осьминога ты тут решил поиграть в воздушного, мать его, волка?

— Никак нет, тащ каптри!

— Сазанов! Ты техник, а не пилот! Ты тестируешь, мать их, буржуйское оборудование, которое будет основным беспилотником флота? Что тут непонятного?

— Так точно, тащ каптри!

— Короче так, ммать… ещё раз увидишь «случай, уставом флота предполагаемый для подачи устного рапорта», нажимаешь кнопочку «делет» и делаешь вид, что ничего не было, понял, г-герой?!

Как ни странно, но Иванов, то ли проникнувшись моментом, то ли, что скорее, жалея нервы напарника, тестовое полётное задание отрабатывал достаточно чётко. Виктор даже расслабился слегка…

— Мостик группе БАР!

— На связи.

— Тут у меня на радаре какая-то хня.

— А я тут причём?

— Можешь подлететь к границе 12-мильной зоны и глянуть? Залив Шираки.

— Глянуть на что? — Сазанов открыл интерактивную карту и нашёл эту самую Шираки: лужа и лужа, средняя глубина 4 метра.

Дежурный оператор с мостика замялся. Было слышно, как он шепчет сам себе «чертовщина какая-то», но потом всё-таки последовало целеуказание:

— Это должно быть что-то большое… как дом в двадцать этажей, видно издали.

— Издеваешься, да? — Не выдержал Иванов. — Там же сопка на сопке, и все как одна выше двадцати этажей.

— Оно… движется.

— Что вы там на мостике нюхаете такое? — Вежливо поинтересовался командир расчёта «удалённых пилотов». — Логи давай.

Упавший по внутрикорабельной сети файл радарного отчёта Иванов и Сазанов смотрели вместе. Действительно, если совместить отсечки последних трёх часов, они складывались в замысловатую траекторию внутри мелкого залива… вот только не замечалось никакой периодичности их появления. «Нечто» как будто издеваясь, то появлялось, то пропадало… и дециметровый радар ничего не видел в упор. Операторы патрульного дрона переглянулись. С одной стороны, мичман-дежурный как таковой приказ не отдал — просто не имел права. С другой стороны, обострять отношения, когда ты, в отличие от каптри, не вернёшься в штаб флота, а наверняка будешь, как «ценный специалист», уже в штатном режиме внедрять «инновационную технологию беспилотных разведчиков» на сторожевиках Тихоокеанской эскадры. Это если тесты завершатся штатно. А тут такое дело: один раз запачкался — не отмоешься. Капитану «Крылова» капнут, тот — своему начальству, и пошло-поехало. Весь флот — одна «дружная семья», и на слухи тут обращают внимания побольше, чем на официальные рапорты.

— Ладно, мы посмотрим… — Через силу выдавил из себя начальник расчёта, в то время, как Иванов надиктовывал в «журнал испытаний» — «…изменение полётного задания для проверки результатов радарного сканирования в малозаметном режиме. Высота сто, режим малой радарной заметности».

Тем временем беспилотный разведчик уже приблизился к границам 12-мильной зоны. И ничего. Стена тумана, отделяющая акваторию бухты от открытого океана, была достаточно плотной, чтобы в ней почти полностью потонули габаритные огни стоящей где-то там на якорях самоходной баржи, за каким-то хреном притащившейся в «зону опасной навигации». По крайне мере, «Ласточка» должна была там быть согласно «береговой навигационной системе» узкоглазых, но включать так легко пеленгуемый универсальный радар БПЛА Сазанов не решался. Туман двигался, как живой, выбрасывал из своего тела языки-шупальца, редел, густел… Это было красиво, но уже малость приелось. Старший расчёта открыл окно диагностики двигателей и силовых систем агрегата, дистанционно проверяя аппарат на предмет возможных проблем (по регламенту теста они делали это раз в полчаса), и не сразу сообразил, что его сосед слишком сосредоточенно молчит. Стоп. Координаты!

— Лёня, б…ь! Ты совсем охренел! А ну немедленно разво… — Тут он увидел предельно чёткую контурную картинку с курсового лидара и замолчал на полуслове. Огромная, видимая сверху-сбоку-сзади и медленно двигающаяся в сторону берега фигура казалась мистическим порождением сумерек… если бы не автоматически пойманная сквозь прореху в тумане надпись — «TEST prototype».

— Ты тоже это видишь? — Немного невпопад спросил Иванов, и младший офицер «выпал» из созерцания назад в реальный мир.

— Вижу! А теперь разворачивайся и… а, чёрт!

На тактическом интерфейсе в окне информации с датчика синтезированной апертуры, который постоянно обшаривал ближнее пространство, визгливо запищала сигнализация, слишком поздно обнаружив малоразмерную цель практически рядом с БПЛА. Отработав двигателем и заставив беспилотник резко развернуться, расчёт операторов уже в оптике увидел источник срабатывания сигнализации — зависшую у самой воды неуклюжую «табуретку» о четырёх винтах с камерой. Туман в этот момент, как назло, за несколько мгновений куда-то задевался, и флотский БПЛА стал прекрасно виден на фоне неба. Проклятье!!!

— Добро пожаловать на ток-шоу «вам пи…ц», — еле слышно пробормотал сидящий рядом с командиром Иванов. А Сазанову внезапно вспомнились слова китайцев: «проклятая бухта».

Как-то раз Эйнштейна спросили: «где вам в реальной жизни пригодилась высшая математика?». Могу сказать, что мне, наконец, пригодилось то, что мой руководитель «там» неодобрительно обзывал «беспорядочными научными интересами». Очень неодобрительно! Всё началось в старшей школе, когда я долго не мог выбрать между медиком и инженером, то зарываясь в пособия для младших курсов универа по биологии, то ударяясь в бешеное (и кривое, как следствие) конструирование первого, что пришло в голову. Спасибо, спасибо тебе, мой характер, потому что глядя на беспилотник, заснявший совсем не то, что нужно, я внезапно понял, что не только знаю ЧТО передать операторам, но и знаю КАК. www.qrz.ru. Файловый архив. Телеграфия. CwType morse terminal. Порт подсветки — порт передачи импульса. 200 символов в минуту (стандарт телетайпа). Виртуальная клавиатура. Русский. Краем глаза я заметил, как Дар, сделав шаг на песок берега, буквально за секунду «проваливается сквозь землю». Кстати, интересная старая русская идиома…

«НЕОПОЗНАННЫЙ БЕСПИЛОТНЫЙ АППАРАТ С ОПОЗНАВАТЕЛЬНЫМИ ЗНАКАМИ ВМФ РФ. ВЫ ВТОРГЛИСЬ НА СЪЁМОЧНУЮ ПЛОЩАДКУ И ЗАСНЯЛИ КАДРЫ, ЯВЛЯЮЩИЕСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ НАШЕЙ КОМПАНИИ. ЕСЛИ ОНИ БУДУТ ПЕРЕДАНЫ ТРЕТЬИМ ЛИЦАМ, МЫ ВЫНУЖДЕНЫ БУДЕМ ПЕРЕДАТЬ ИНФОРМАЦИЮ О НАРУШЕНИИ ВАМИ ВОЗДУШНОГО ПРОСТРАНСТВА ЯПОНИИ».

Естественно, программа «автоматического телеграфного ключа» не распознавала большие и маленькие буквы — таких в азбуке Морзе просто нет. Естественно, никто не гарантировал, что операторы знают морзянку или ПО управления имеет спецмодуль для распознавания кода… но моих беспорядочных знаний хватило, чтобы понять, что вероятность и того, и другого весьма хорошая… В конце концов, чисто боевой дрон был бы вообще без опознавательных знаков… наверное. А сигналы о ЧС, и вообще сигналы на флоте в аварийном режиме или при радиомолчании, как и двести лет назад, передают флажками или лампой. Впрочем, робот-вертолёт продолжал висеть, удерживая позицию в воздухе… и разразился серией вспышек: