Естественно, Канаме-старшая прекрасно замечала, что у дочки «кто-то есть», и, хотя виду и не подавала, дочь, естественно знала, что она знает, и знает, кто. Трудно не догадаться: Хироэ уже обращалась к матери, чтобы та помогла найти учителя по медитативным техникам, да и история с вызовом на собеседование в Комитет… Конечно, Айе было любопытно было бы поговорить по душам с дочкой и оценить, как Юто смог запасть ей в душу? Но… она прекрасно понимала: узнать — значит оценить. Оценка, какая бы она ни была, будет всё равно субъективная… а это — уже влезть в сердце дочери, ведь так захочется повлиять на любимую кровиночку… сколько не сдерживайся — может получится и непроизвольно. Разрушать и создавать чувства — это её научили хорошо. Один из немногих навыков, которые она поклялась не передавать дочери: хватит и одной почти разрушенной жизни… Но всё равно, любопытно! Тем более, она сама уже смогла оценить поведение и такт наследника почти уничтоженного клана. И такие вещи тоже иногда случаются — обычная школа, и — бах! Принц! Обычная случайность — это покруче всяких там Хитрых Планов! Амакава… Наверняка девчонки выболтают много чего интересного в разговоре… Канаме улыбнулась и, перестав прислушиваться, поднялась к себе в комнату. Дочь должна разобраться сама. А ей, Айе, тоже есть чем заняться.

— Я не опоздала? Бежала очень быстро! — Ринко выглядела совершенно не запыхавшейся — только щёки чуть сильнее покраснели, чем это обычно бывает в такую холодрыгу.

— Нет, ты как раз вовремя, — Хироэ, выходившая на улицу, чтобы встретить девочку, к чему-то прислушалась и удовлетворённо кивнула. Можем, наконец, поговорить о том, зачем я вас позвала. Я про Юто.

— Надеюсь, он не опять?! — Щёки Кузаки мгновенно вспыхнули, а ладони судорожно сжали выданный ей стакан — за такой вот немного остывший чай Айя сделала бы дочурке выговор, но мамы рядом не было, а сама стриженная не особенно различала все эти «оттенки вкуса».

— Покраснела, знаешь ли, — меланхолично констатировала Сидзука, — опять какие-то пошлые мысли…

— Если мальчик заставляет краснеть, значит, он не безразличен! — Ю блеснула очками с самым серьёзным видом.

— Он мой друг! И я ничего такого не… и хватит меня уже подкалывать! Я о нём забочусь!

— Скорее, это он о тебе. «Сидзука, давай купим ещё фунчозы, она так нравится Ринко».

— Ты сама согласилась помогать нам в доме, змея подколодная!

— Оу! Уже «нам»?

— Ю! Хоть ты не начинай!

— Но это же так романтично!

— Ю!!!

— Опять молчу-молчу. Кстати, а почему у тебя дома, а не в «Круассане»?

— Потому что там мы встречаемся по работе. А домашние дела нужно обсуждать дома. — Хироэ в совершенно не свойственной ей манере повела указательным пальцем, явно кого-то пародируя. После того, как очки Канаме блеснули, стало окончательно понятно, кого.

— А почему не у меня? — Усмехнулась узнавшая себя Ю, зеркально повторяя отблеск стёкол.

— Ты серьёзно хочешь, чтобы твой младший братик помогал нам в обсуждении? Он у тебя такой резвый… стал.

Да, младший Шимомуро, излеченный по «прогрессивной методике» Амакава, стал ещё на два порядка энергичнее и шебутнее, хотя казалось, что это невозможно! Кошки, собаки, улитки, деревья, цветы, грязные лужи и пыльные углы — всё, чего он был так долго лишён, теперь манило мальчика со страшной силой. И не помогали ни угрозы родителей (которым врачи рекомендовали «на всякий случай» уменьшить контакт с аллергенами, мало ли, будет рецидив), ни сестринские тумаки — шестилетний пострелёнок продолжал носиться сломя голову, и остановить его могла только очередная простуда, но тут даже Юто не мог сказать, виновато ли лечение или то, что ребёнок из-за болезни оказался совершенно не закалённым…

— Твой дом, Ринко, слишком близко от дома Амакава, о Сидзуке я вообще молчу. Остаётся только мой.

— Логично.

— Раз логично, значит — я продолжаю. Мне кажется, нам нужно устроить Юто отдых. И себе вместе с ним. Причём не просто «ты посиди дома, мы за тебя решим все проблемы» — Амакава ни за что не согласится (и будет совершенно прав, я отмечу), и потом — хрен от проблем здесь, в городе, можно уйти. Не будет серьёзных — будут дёргать по пустякам, сами знаете. Так вот, через месяц — Рождественские каникулы, школа не будет висеть над головой, хотя мы и так в неё ходим таким образом, что в любом другом месте директору и классруку плохо бы стало! Политех тоже не работает. Четыре-пять дней патрулирование без нас протянет — это мы уже проверили. Нужно куда-нибудь уехать, правда, за границу на курорт не получится, у Сидзуки и Юто будут с этим трудности (а было бы идеально!), поэтому принимаются мысли об отдыхе в Японии.

— Можно поехать в Токио или в Киото — там пожить в гостинице, походить по магазинам, после Рождества будет куча распродаж и ярмарок.

— Одни мы туда поехать не сможем, да и Ю, скорее всего, просто не отпустят без сопровождения родителей хотя бы одного ребёнка из группы.

— На море же отпустили!

— На море мы ехали снимать фильм, и у нас была записка от директора школы для каждой семьи.

— Думаю, он и теперь не откажет.

— Это плохая идея, каждый раз использовать помощь одного и того же человека. Конечно, директор нашему Юто немного задолжал, но… Ю, вот вы обычно как проводите Рождество?

— По магазинам ходим, вкусное едим.

— Сидзука?

— Обычно я сидела на ветке и ничего не делала, если не приходилось сражаться, знаешь ли.

— … думаю, это тоже не самое весёлое занятие… знаешь ли. И от выбора ветки веселее оно не станет… Ринко?

— Ну-у… мы с родителям обычно едем на источники к родственникам и неделю там живём. Правда, я помогаю обслуживать посетителей, а не за просто так. Думаете, стоит напроситься всем вместе?

— Неплохая альтернатива. Примем за рабочий вариант. А ещё можно…

— Дети, привет! — Из коридора поздоровался с девочками отец Хироэ, раскладывая зонт — чтобы просох. — У вас можно попросить немного чаю, или сейчас происходит один из тех Страшных Девичьих Разговоров, куда ни один мужчина не должен лезть?

— Папа! Никогда не говори таких глупостей! И чай есть… то есть, сейчас будет… вот, уже ставлю чайник!

— Я заварю, — Мизучи покинула место за столом и потянулась за заваркой, а Хироэ подошла к отцу с пустой кружкой… и заметила что-то слабо светящееся у него на голове. Машинально она потянулась к источнику свечения… и Баку, Хамелеон Снов, резко отшатнулся от поглощающей магию руки — не вся одежда Хироэ была стандартно защищена, но уличная (и школьная) — в обязательном порядке проходила через руки Амакава. Впрочем, учитывая, с кем «директорату» приходилось и предполагалось общаться — это было вполне логично. Хироэ растерялась, совершенно не готовая к такому повороту событий, зато среагировала Ринко. Быстрым движением она сбила не вполне материального демона с затылка человека, но тварь даже не ушиблась — молниеносный прыжок в сторону открытой двери… и водяное лезвие разрубает аякаси пополам… вместе с несколькими сантиметрами пола. К счастью, Канаме-старший в этот момент смотрел в другую сторону.

— Вот и началось, знаешь ли, — прокомментировала Сидзука, как ни в чём не бывало заваривая чай. Правда, в руках обычной ученицы средней школы чай не может завариться меньше, чем за полминуты — но кто обращает внимание на такие мелочи?

Разговор после происшествия смялся, девочки засобирались по домам, и вскоре Хироэ проводила их до калитки. Вернувшись, она застала мать на пороге кухни, разглядывающую почти незаметную тонкую щель в покрытии пола.

— Дочка. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Канаме-младшая тяжело вздохнула…

— Тоя-сан.

— Суговара-сан.

Экзорцисты взаимно поклонились друг другу и хозяин помещения гостеприимно указал на кресло рядом с журнальным столиком. Вот такой простой способ сделать встречу неформальной — кроме рабочего стола, в кабинете зама 3-й боевой группы был своеобразный уютный уголок. Секретарь внесла неизменный кофе с печеньями. Вслед за старшей семьёй, среди своих, все, относящие себя к структурам клана Джингуджи, перенимали псевдоевропейские манеры. Тонкий намёк — тут вам не здесь. С другой стороны, количество гайдзинов среди наёмников, принятых со стороны, тоже было существенным, и подчёркнутый интернационал (как в макдональдсе — поморщился Коуджи) возможно, был компромиссным решением. Ну точно, вот и солёные крекеры, и масло — осталось только по-английски заговорить.