– Шевелись!

Северный предел, старый город, лавка мастера-Целителя

Целитель – седой дед с куцой козлиной бородкой в зеленой, цвета сочной летней травы форме, с тщательно уложенными редкими волосами был снисходителен и строг. Теплые сухие пальцы, в пятнах от зелий, ощупали горло, прошлись по вискам и косточкам на шее.

Пара плетений, ему сунули в руки фиал с вкусным эликсиром, и ему – полегчало.

– Невозможно, – целитель в очередной раз возразил Наставнику. – До завтра лучше полежать в постели, чтобы токи силы успокоились, лишний жар вышел из тела с потом, слишком много внутреннего огня. На завтрашней заре можно применять плетения. Один феникс за всё.

– Завтра? И целый феникс? – Наставник подпрыгнул на стуле и взмахнул рукавом и… тут же расслабился – Коста не открывая глаз уловил, как изменилось состояние в комнате. – Мастер … «отряд зачистки» уходит вниз сегодня, это, – взмах в его сторону – картограф, которого взял в отряд сир Блау, принесение клятв через двадцать мгновений… и этот писарь должен стоять там.

– Невозможно. При всем моем уважении к сиру Блау.

– Отряд не пойдет вниз без писаря, карты уровней нужны городу, каждый день работ оплачен из общего котла совета кланов!

– Невозможно! – выражения лица целителя не изменилось, оставшись снисходительным. – Последствия при стремительном восстановлении непредсказуемы, мальчику долго придется беречь источник, если повезет… если нет – может потерять часть круга…

– У него второй круг, – прошипел Хо, – что здесь можно потерять? Нам нужно принести эту клятву через двадцать мгновений! Я не могу вернуть его домой, там… – мастер выдохнул зло и резко, – если он сейчас не попадет в отряд – терять вообще будет уже нечего… делай!

– Клянусь Марой, вы должны дать слово и подписать отказ от последствий…

– Делай!

– Три феникса, – степенно выдал целитель. – Один сейчас и ещё один – завтра, и ещё – в конце декады, если потребуется корректировать плетения…

– Что-о-о-о?

У Косты пылала голова, только поэтому он не упал со стула. Даже если выставить его на рабские торги – он сомневался, что за него дадут столько.

– У вас нет фениксов? – голос старика-целителя стал желчным. – Ничем не могу помочь. Лавка младшего Алхимика ниже по улице, возьмите эликсиры… Если вы в отряде – у всех есть клановые целители, если вы безклановые и у вас нет фениксов – я ничем не могу…

– ДЕЛАЙ! – Мастер Хо выпрямился во весь рот и переплел пальцы – первый базовый узел боевых, отметил Коста.

– Убрать плетения! – сухонький старик не отступил, а наоборот, шагнул вперед, напирая. – Вон из моей лавки! Оба!

– Поставь мальца на ноги. Заплачу после, – сунул руку за пазуху наставник Хо.

– Нет.

– Поставь мальца на ноги. Ты целитель или кто?

– Нет, сначала фениксы – потом работа.

Мастер Хо зарычал, сдернул с шеи цепочку и почти ткнул в нос целителю.

– Печать мастера в залог, как мастер – мастеру, поставь мальчишку на ноги, я вернусь за печатью и отдам всё до феникса. Мы должны быть в отряде!

Старичок целитель помолчал, обернулся на Косту и только потом, так же неторопливо, степенно и с достоинством, подцепил печать за цепочку кончиками пальцев.

– Только из уважения…

Наставник Хо начал улыбаться.

– …к сиру Блау.

– Три феникса, три! За пару плетений, эликсир и одного малозимнего идиота! Наказание Великого!

Коста привычно прикрыл голову руками – столько тычков и подзатыльников от Наставника, как по пути к месту утреннего сбора отряда, он не получал уже давно. С самого начала ученичества.

– Проклятие! Наказание! Кара грани, а не ученик! Три феникса! Моя печать! – прошипел мастер, прихватил Косту за шкирку и потащил в проулок. – Из уважения… Из уважения!!! Смотри!

Коста предусмотрительно молчал – если не возражать, то через десять мгновений Мастер перестанет ворчать, как и всегда.

– Не туда! – наставник снова дернул его за шкирку и развернули к горам.

Верхние снежные пики Лирнейских тонули в туманной дымке и исчезали в небесах, редкие горные птицы парили в небе. Белые подступы тонули в черных точках и переплетениях дорог.

– “Созерцание”. Пять мгновений, – выдал Наставник уже спокойнее, сам расслабил плечи и погрузился в вид.

Не “созерцалось”, хотя Коста попытался. И косил глазами на совершенно расслабленного Наставника, смотрящего вперед.

Щурился – голову отпустило, но горло побаливало – на него использовали сразу четыре драгоценных плетения – “особый каскад”, как выразился целитель, и тот факт, что мастеру пришлось оставить свою печать в залог – всё это не способствовало спокойствию. Ещё Косту интересовало, какой мастер делал надпись для лавки целителя – таких изящных, сильных, но при этом полных скрытого достоинства штрихов он не видел раньше.

– Я сказал – созерцать!

Подзатыльник оказался таким крепким, что Коста охнул и качнулся пару шагов вперед.

– Перед клятвой отряда будет проверка менталистом, ты должен быть спокоен и собран, мысли чисты, как снега Лирнейских! Если ты не сможешь собраться сейчас, нет смысла тащить тебя вниз, и я зря дал слово! – прошипел мастер Хо.

И Коста послушно зажмурил глаза, подставляя лицо ветру. Влажные от обиды ресницы сразу покрылись инеем.

“Боль” – штрихи первого иероглифа послушно вспыхнули перед глазами. “Ярость” – на то, что он так бесполезен и слаб. “Границы” – он не то, что думает о нем наставник Хо, он не то, что думает о нем старик Целитель, он не то, что стоит сейчас на улице, он нечто большее. “Контроль” – ведет он воображаемой кистью.

“Сила”. “Спокойствие”. Вера”.

Он – горы. Он – ветер. Он – туман. Он – крылья. Он все и ничего.

Следующий подзатыльник Коста почувствовал – за миг “до”, и плавно уклонился, с закрытыми глазами, третий – немного качнулся вперед, и снова воздух колыхнулся сзади, четвертый – … четвертого подзатыльника не было.

Ледяные пальцы наставника одобрительно похлопали его по загривку: “Молодец”.

– Идем. Пять мгновений истекли.

У казарм их уже ждали. Отряд зачистки – а Коста понял именно так, судя по одинаковым плащам, лениво перебрасывался плетениями и вяло тренировался на площадке.

Сир, ещё более косматый и угрюмый, чем вчера, властно махнул им рукой.

– Опаздываешь, Хо!

– Вэй…

– К менталисту!

Мастер, подпихивая его в спину, поставил перед грустным мужчиной в серой форме. Седая прядь – почти на полголовы, виски, припорошенные пеплом, уставшие глаза, как будто видевшие рассвет грани, и…клановое клеймо скорпикса на шее. Такое ставят скоту, рабам и особо ценным вассалам.

– Как тебя зовут мальчик?

И Коста совсем не вовремя вспомнил обрывки вчерашних разговоров – про менталистов, про то, как не повезло кому-то родиться с доминирующим основным даром. О том, как тяжело сейчас купить менталиста в клан, и о том, что какая-то мразь использовала шлемник на последнем Совете – и они потеряли троих.

– Коста.

– Просто посмотри мне в глаза…

Людей с такими же глазами Коста уже видел и даже рисовал – украдкой, пока наставник не нашел рисунок и не провал на мелкие клочки, отправив в печь. Потому что чужое ценное имущество нельзя рисовать без разрешения, клан может счесть это покушением или передачей информации не союзным кланам.

У Хэсау был старик с такими же глазами. У Вонгов – сразу двое – мужчина и мальчик, старше самого Косты от силы зим на пять, которого так и тянуло рисовать.

– …не нужно думать, просто расслабиться… – голос менталиста был печален и тих.

Сир Блау возмущался вчера, что если один из последних кланов свободных менталистов – Таджи, “лягут” под Фениксов, принеся полную вассальную на крови, то те непременно захотят протащить право в совете выделить для менталистов отдельную гильдию, учить отдельно. Можно подумать, какой-то клан согласиться на это. Никогда такое решение не пропустит совет, неподконтрольная кланам сила – менталисты, которые не подчиняются никому, такой угрозы не хотел никто