Рыжий ныл всю дорогу. Тихо поскуливал, баюкая руку, и, если сначала Коста раздражался – неженка, то потом стих – рана и правда выглядела неважно.

– Кормить меня будешь! Поить! Одевать! Пока рука не заживет, – постановил Рыжий.

Пройдоха оказался полезен – знал короткие пути в подворотнях, где можно свернуть, а где спрятаться – пару раз одергивал Косту за угол, когда вначале улиц появлялись патрули.

– Так чего не сдал то? – снова спросил Коста, когда они пережидали за оградой, пока пройдет очередная тройка в сером. – Три феникса – большие деньги на одного…

– Это если выжить с этими деньгами, – шмыгнул носом Рыжий. – Получить мало – уйти надо. Да и поверил бы мне кто, – он похлопал себя по бокам, – что заработал, а не украл… И… – Лис помолчал. – …ненавижу я их.

– Кого? – удивился Коста.

– Их. Всех ненавижу. За людей нас не считали. Думаешь хорошо в приюте жилось? Все думают, что не улица и ладно, а иногда и на улицах лучше!

Коста вздохнул – про житье в приюте он слушал полночи.

Что приют горел, и что до сих пор не всех детей вытащили – тела под завалами – до сих пор разгребают, и что пусть лучше считают, что рыжий сгорел. И что приют содержит клан Арров, но кормят плохо – и профессии все для черни – гончары да плотники, да рабочие, иногда приезжают проверять детей в приюте – каждую зиму – маги, и забирают в клан, но ему ни разу не повезло, а он – Лис – хочет играть в театре! И что в Ашке есть труппа, заезжие менестрели – он видел представление один раз…

– Были те, кто вырвались – смогли, но либо умные, руки к чему-то лежат, либо сила есть. Все приютские в клан хотели, мечтали. Острова – это сытость, носить знак Арров и забот не знать… но тем только сильных подавай… – шмыгнул рыжий носом. – Кровь брали у всех от мала до велика, светили этими штуками и плетения делали… Двоих забрали всего! Двоих! А остальные – что? Последнего – при мне – три зимы назад, сказали – учиться, на острова… но только не видел я его больше… Зазнался, вот и забыл приютских, с кем кашу за одним столом ел…Поэтому и ненавижу. Если силы нет, если не в клане родился – всё, считай сразу жизнь закончил. Или в слуги, или в рабство. А если душа не лежит? – нахохлился рыжий. – Если я играть хочу? Если я на память слету запоминаю слова? Это не надо никому… Поэтому ничего мне от них не нужно… я сам добьюсь… буду стоять на сцене и все эти… все, кто нас приютских смотрел, как на грязь, будут мне кланяться и хлопать в ладоши… и искать внимания… – фанатично прошептал рыжий. – Я буду на сцене, а они будут платить и драться за то, чтобы послушать меня…

Коста отодвинулся. Посмотрел на рыжего, вздохнул, и двинулся вперед.

Все припрятанное оказалось на месте – и вещи, и тубус, и роба послушника.

– Ты врал мне! – тубус очертил дугу – Коста пригнулся и удар пришелся не по голове, а по плечу. – Врал! Врал! Врал! Врал!

– Да что ты…

– Удар. Удар. Удар.

– Отдай… отдай сказал… – Коста отобрал тубус, проверил сохранность и развернулся к этому взбесившемуся.

– Ты врал! – палец рыжего обвинительно ткнул в него. – Ах, что такое остров… Ах, какой клан у Арров… Ах, что там… А у самого! А у самого!!! Клановый знак на ремне!!!

– Да где…?

Рыжий развернул тубус, дернул ремешок – и правда – едва заметный оттиск на светлой коже – собственность клана Арр.

– В чем ещё ты врал? – наступал рыжий. – Про наставника врал? Про каллиграфию врал? Про Север врал?

– Не врал, – буркнул Коста, стягивая верхний халат. – Хочешь – верь, хочешь нет. На островах – был, знаю ещё меньше тебя, – он натянул сверху серую робу и начал подпоясываться. – Решай сейчас – веришь или нет. Не веришь – патруль на соседней улице…

Рыжий притих.

– … но если ещё раз… – Коста выдохнул, сжав зубы, – … ещё раз тубус тронешь… руки оторву. Напрочь.

– Понял, – пискнул Рыжий, отодвигаясь, и примирительно поднял ладони. – Каллиграф. Не врал. Теперь верю. А что… а я ничего… и вообще, я есть хочу, пока рука не заживет, ты кормить, поить обещал… и… а…а… а откуда у тебя наряд храмового послушника?

В животе бурчало.

Они потратили уже полдня, но Косте не подали ничего – ни крошечки, хотя они уже сменили тройку мест, где можно попросить милостыню.

– Ты все делаешь не так, – шипел Рыжий. Они спрятались в тень проулка, пристроившись за высокой оградой. – Я бы тебе и рисинки не подал бы с такой-то рожей!

Коста вяло отмахнулся – подавали же раньше. Несусветная жара однажды его доконает.

– Ты просишь с таким лицом, как будто им милость оказываешь – подать тебе. Не подали и не надо – так проживем! Недостатки нужно превращать в достоинства, – Лис ухмыльнулся лукаво – тощий хвост с рыжими выгоревшими прядями упал на плечо. – Я хилый? Нет, юркий и увертливый! И пролезу везде! Я лгун? Нет, я хитрый! Я трус – нет, я острожный, иначе не выжил бы… и сгорел вместе со всеми… – лисенок нахмурился, но сразу вздохнул и яркая ослепительная улыбка вернулась на лицо. – За зимы в приюте я понял одно – нужно быть тем, кем тебя хотят видеть, и тогда у тебя будет лишняя плошка риса на ужин и свежий халат, не штопанный. Кухарка любит услужливых – что стоит тебе доброе слово? Будь ласков с теми, кто любит ласку, участлив к тем, кто хочет участия, сочувствуй, веди себя тихо и… – он крутнулся вокруг своей оси, раскинув руки, и поклонился по шутовски. – Какие у тебя достоинства?

Коста промолчал, набычившись.

– Вах, Великий видит, насколько я терпелив! – тот поднял глаза к небу. – Какие недостатки?

– Слабость. Я слабый. И… заикаюсь, когда волнуюсь, – добавил Коста после короткого молчания.

– Во-о-т!!! – Рыжий поднял вверх палец. – Люди любят чужую слабость, так они чувствуют превосходство… что за радость подать, кому не надо? Заикайся! Горбись! Смотри с тоской в глазах… и тебе подадут… с тоской я сказал… тоска это не то, что ты изобразил…

Коста вздохнул.

– Невежда! Никакого чувства эмоционально прекрасного! Бревно! Кусок лодки! Камень наскальный! – ярился Лис. – Не хочешь быть слабым – будь сильным, тогда не придется просить. Ведь есть же место, где учат быть сильными? Вот туда и вали! Только там сильные не нужны, если ты сильный, зачем тебя учить? Им нужны слабые! Но обучаемые… Будь тем, кого они хотят видеть – и тогда люди дадут тебе всё… Вот смотри, Ашке – это культурная столица мира!

Коста скептически дернул бровью.

– Да-да, не спорь, ты деревенщина! Всю жизнь провел на окраине… Так вот! Ашке – столица мира! Я – точно знаю, чего я хочу – и Ашке это место, которое может сделать меня знаменитым! Научить работать в труппе, играть, быть менестрелем… нет, я и так совершенно прекрасен, но некоторый лоск не помешал бы… Ищи как я. Если тебе нужна сила – тебе нужно место, где тебя могут сделать сильным…

– Это… непонятное место, – подумав выдал Коста. – И они не хотят меня… – иначе их не отпустили бы с островов. Раз отпустили, значит не нужны – так рассудил Коста.

– Вах! Великий! Будь тем, кого они хотят видеть! Стань им! Им нужен покорный ученик? – Лис скромно опустил глаза вниз, или бунтарь, или…Говори то, что хотят слышать, показывай то, что хотят видеть, даже думай так, как должен думать тот, кто им нужен – это высочайшее искусство перевоплощения, цени, я делюсь секретами … и тебя возьмут куда угодно.

Коста отодвинулся.

– Тогда… как ты ведешь себя со мной… Кто нужен мне?

– Друг, – без всяких колебаний выпалил Лис. – Друг, и тот, кто скажет тебе, что делать, потому что ты до сих пор не принял решения сам.

Коста фыркнул.

– И как друг, брат, и напарник, я точно скажу тебе – на побережье нам делать нечего! – сияюще улыбнулся Лис. – Нас ждет Ашке!!!

Закат они встретили, сидя на песке, плечом к плечу. Ломали булочки, заедали виноградом и… почти подрались за единственный персик.

– Отдай! Я первый взял!