Рыжий давно сопел, а Коста сидел, ошеломленно замерев – мастер всегда был прав, он – полный идиот, сколько не пытайся, думать он не научился…

Накарябать. Написать. Каллиграф. У него двадцать уровней катакомб вниз. У него двадцать уровней сплошных стен и коридоров. “Заноза” тоже говорила “спрятать”, каки мастер… но он думал прятать, значит – положить… а можно – написать… Он может записать или зарисовать каждое из своих воспоминаний, которые не должны увидеть другие, он может…

Голова закружилась от предвкушения и перспектив.

– Аш…Ашш…Ашшш… – зачмокал во сне рыжий, улыбаясь. – Ашшш… Ашшшке… Ашшшке…

Ещё через пару дней он уступил.

Не сдался – нет. Уступил, решив проверить разные пути отхода из города. Чтобы добраться до Ашке перво-наперво нужно выбраться с побережья.

Но им не везло. Обоз, на который рассчитывал рыжий – он где – то наслушался, что они набирают юнцов на работу за проезд без оплаты – сгорел почти полностью. Как и почти все имущество двух торговцев – таверны на окраине, лавке, склады с товаром.

– Говорят, они ругали Арров и были недовольны поборами, – шепнул Лис угрюмо, наблюдая за тем, что осталось от строений.

Не повезло им и во втором обозе – после введения комендантского часа для каждого покидающего побережье и земли клана требовалась бумага, разрешающая выезд с четким указанием цели путешествия. У них таких свитков не было.

Коста мог бы подделать почерк, содержание, и оформление документов, всё, кроме печати Мастера, а они тянули только на учеников и подмастерьев.

– У-у-у – у… мы пропали… – гундел Лис. – У-у-у-у… мы умрем тут… скончаемся от старости… у-у-у-у… я никогда не доеду до Ашке и не попаду в труппу… у-у-у-у… предел лишиться такой звезды как я… у-у-у-у… в итоге нас поймают охотники за людьми и продадут на аукцион… или в гарем… у-у-у-у…

– Заткнись, – бросил Коста.

– У-у-у-у… ты бесчувственное бревно… у-у-у-у…

– Заткнись, я сказал. Я – думаю.

Думал Коста всю ночь и немного утра. Думал, сидя на песке и перебирая пальцами ракушки, светящиеся сине-зеленым светом. Слушал рокот волн, и следил за дождевыми тучами – как только запах воды окутает землю, польет мгновений через двадцать.

Думал. Перебирал. Считал. Вспоминал. Анализировал. Даже спорил сам с собой – тихо.

Когда небо позолотило песок, а зевающий Лис выполз из-под лодки, Коста уже безмятежно дремал, растянувшись на песке.

Спал совершенно спокойно и расслабленно, как спят люди, которые наконец-то приняли сложное решение.

Побережье, скалистая бухта

– Не-е-е-ет!!! – орал Лис, уворачиваясь. – Убери от меня нож! Убери! Убери я сказал!!! Прочь!!!

– Иди сюда…

– Убери нож я сказал!!! Прочь!!! Прочь изверг!!!

Рыжий нарезал круги по пляжу, подпрыгивал, уворачиваясь от Косты, который охотился за ним с ножом в руке.

– Я не дамся!!! Тебе придется сначала убить меня!!! Убить, слышишь!!!

– Слышу, иди сюда… – крался Коста тихо. – Я сделаю это быстро…

– Нет!!! – орал рыжий. – Это мое главное и единственное достоинство!!!

– Иди. Сюда.

– Нет!!! Я не дамся… я не дам пустить под нож мою прелесть… я буду некрасивый…

– Тьфу! Пропади ты пропадом…тогда оставайся один…

– Я не хочу оди-и-ин… – гундел Лис. – И если я соглашусь… мне нужны пышные проводы… ты поможешь мне похоронить мою прелесть?

– Помогу, – у Косты кончалось терпение.

– И выроешь могилу…

– Вырою…

Нож сверкнул в воздухе и хвост – рыжий с подпалинами, остался в руке Косты.

– У-у-у-у… изверг… – взвыл Рыжий. – Изверг! Изверг! Изверг! Не мог ты найти какой-то другой способ добраться до Ашке!!!

– Другого пути нет…

– Есть, наверняка есть! Ты плохо думал!!!

– Я думал хорошо, – устало отмел возражения Коста. – Может есть ещё варианты, но этот самый безопасный, хоть и длительный. Храм нуждается в послушниках, им как раз сейчас не хватает… они возьмут всех, кто проявит рвение… Мы станем послушниками Великого на две зимы, и найдем способ попасть на паломничество в Ашке… клятва – добровольна и никого не держит… Храмовые под защитой – их не трогает ни один клан, ехать обозом со жрецами безопасно… молитвы я знаю, и потом, они наверняка начнут восстанавливать крыло – значит, им понадобится тот, кто может рисовать и расписывать фрески…а ты…, – усмехнулся Коста одной стороной рта. – …у тебя будет целых две зимы, чтобы поупражняться в лицедействе, пока твои благословения не будут наполнены искренностью…

– И все равно ты изверг…

– Там стригут всех, лучше я, чем жрец…и так ты покажешь, что сразу готов к лишениям, принимаешь их и готов нести службу…

– Но я не готов к лишениям! Не готов!

– Оставайся тут, – сплюнул Коста на песок. – Живи в бухте, и воруй в городе, и больше не подходи ко мне…

Лис обиженно замер, глядя, как Коста размашисто шагая удаляется на пляж. Стиснул в руках тощий “хвостик”, прижал к груди и побежал следом.

– Ты обещал похоронить мою прелесть!!! Ты дал слово!!! Что если мое достоинство пойдет под нож, будешь рыть могилу!!! Я требую величественные похороны!!!

“Прелесть” они похоронили. Вырыли ямку, Коста, стиснув зубы, накидал вниз травы, и долго ждал, пока Лис сможет расстаться с “хвостиком”, который поливал слезами.

– Я теперь некрасивый… – нудел он. – Чтобы играть женские партии нужны длинные волосы…. меня не возьмут в труппу… моя карьера… моя жизнь…

– Отрастут, – прошипел Коста сквозь зубы. – Это не яйца.

Рыжий вытаращил глаза и, наконец, заткнулся.

– Всё равно – это не лучший вариант, – настаивал Лис. – Если клановые захотят – храм выдаст…

– Не выдаст, – огрызнулся Коста, собирая вещи – он вернется сюда не скоро, нужно сложить и спрятать всё. – Даже последние крысы защищают стаю… Они не выдают своих. Две зимы – служить, слушать и запоминать, и вести себя безупречно, – он обернулся к рыжему. Тот закивал в ответ.

– И все равно они твари продажные, – снова начал Лис. – Нас выгнали из храма – всех нищих, потому что господа захотели молебен…Кто больше дадут – тому и продадут. Великий виноват, что допустил такое!

– А причем тут Великий? – Коста фыркнул. – Великий тут не причем. Жрецы это не Великий, им храм нужно ремонтировать… есть… кормить… одежда… считки, свечи… – перечислял Коста, – все это денег стоит. У них южное крыло заваливается, камни на заднем дворе расщербились, черепица падает. Сам храм маленький… Если прикинуть сколько фениксов надо на ремонт, – Коста замолчал, подсчитывая расходы.

– Вах, всё! – замахал руками Лис. – Так и выйдет, что не виноваты ни в чем… что даже руки не подали, когда я умирал!!!

Умирал? – Коста выгнул бровь.

– Почти умирал, – сварливо поправился Лис. – Два дня без еды и я бы умер! – воскликнул он патетически. – А в руку протянутую возложить должно, – пропел он строчку из проповедей.

– Нет рук других, кроме твоих, – возразил Коста. – Великому все равно. Кто тебе должен руку подать? Великий и так дал тебе две руки – работай и голову, – Коста постучал по виску, – чтобы в нее думать, а не только жрать…

– Попробуй подумать, когда два дня не жрамши…

– Уффф… – Коста выдохнул, запасаясь терпением. – Раз ты такой верующий, считай, что нас свел Великий…

Лис моргнул длинными выгоревшими ресницами.

– …свел, и подсказал путь, Великий заставил меня думать, и раз я придумал … то это Великому угодно, чтобы ты две зимы послушником был… Если всё по воле его и виноват он во всем, – закончил Коста насмешливо.

Рыжий открыл рот, закрыл, щелкнул зубами, а потом развернулся досадливо взмахнув рукой – “ну тебя, все равно не переспоришь”.

Храм Великого

– Может придумаем другой способ? – зудел пройдоха в ухо. – Может придумаем? Две зимы… две зимы тратить… Ты умный, подумай ещё, пораскинь плетениями…