Что до девки этой, которая самоубилась?

Стишки она писала. И отцу заявила, что замуж де не пойдет. Не только ему… мол, у ней судьба иная… отец-то птица высокого полету, не просто так уехал, а на Острова.

То ли торговать. То ли при тамошнем дворе задницей вихлять… у него окромя Марты еще дочки имелись. Пристроит, стало быть, в хорошие руки… связи крепить. Вы не подумайте, господине инквизитор, что старик глупый. Он газеты читает и знает, что ныне с Островами у нас дружба.

Ага.

А сам-то когда-то служил, да… и островитян бить доводилось. Им нас тоже, но про то говорить не надобно… где служил? А вот аккурат в колониях, когда островитяне порешили, что им своих мало и полезли… буров подговорили… с чего бы тем воевать? Нет, тут всяк способный прикинуть, что без островитян не обошлось.

Вся пакость от них. И революции.

Так вот… Марта этая на Острова, баили, не больно то хотела… оставить тут? Как ее оставишь, когда у ней в голове кружки эти… спир… спар… ага, вот точно, спиратические… бывало, сказывали, она одежу скидывала… ага, всю… и исподнее тоже, свечу брала и ходила по дому, песни выла… искала места какие-то там особливые… или вот сношалась с конюхом… откудова…

Да сам он и сказывал. Не, парень молодой, но не брехливый, раз говорит, что охаживал хозяйскую дочку, так оно и было… сперва-то боялся, что, стало быть, после погонит, а то и похужей чего. Оно-то как бывает? Сперва девка на парня скочит, а после верещит на весь город, что ее снасильничали… но нет, эта сказала, что ей какие-то там вороты открыть надобно.

Старик мерзенько хихикнул.

А я тенью скользнула в дом. Паутина сторожевых заклятий задрожала было, но пропустила меня. Все же стандартные, заключенные в амулеты, сторожа на редкость малоэффективны.

Внутри было… Пыльновато. Темновато.

Окна не заколачивали, но задернули шторами плотно. Мебель убрали под чехлы, однако не всю, будто торопились… а ведь и вправду торопились. Продавать дом вот так, со всею обстановкой, дело непростое…

Заглянуть, что ли, в агентство? Поинтересоваться ценой?

Особнячок симпатичный, в центре города, считай, расположен. Что сада нет, это плохо, зато выходит на главную улицу… мебель убрать. Позвать управляющего, пусть оценит.

Я провела ладонью по спинке стула. Мягкая теплая древесина… гобеленовое полотно несколько выцвело, но в целом состояние неплохое. Гарнитуру лет двести, и видна работа мастера. Быть может, покопавшись в каталогах, я даже найду имя этого самого мастера…

Вазы новодел и уродливый. А вот картины сняли. И эта полка прежде не пустовала. Каминные часы оставили, полагаю, в силу их громоздкости… Статуя…

Ремонт делать придется. Но здесь вполне можно взять обои подешевле… панели реставрировать… или просто маслом натереть? Вид вполне приличный.

Устроить доходный дом с полным пансионом. Или гостиницу?

Желающих окунуться в целебные грязи всегда больше, чем свободных мест… градоправитель, конечно, обидится, он у нас по доходной недвижимости…

А ведь и вправду странно…

Ладно, часы и мебель, но… вот эта коллекция фарфоровых крошек, почему ее не упаковали? Или веера со стены… оружие… складывалось ощущение, что дом покидали не просто в спешке…

Я остановилась у окна, оперлась на пыльный подоконник. Прислушалась. Тьма, тьма, я знаю, что ты рядом, как и знаю, что ты слишком капризна, чтобы просто явиться по первому зову… и не важно, кто зовет.

Ты была в этом доме? Была. Недавно появилась. Что узнала? Не скажешь… а если не тьма? Если…

Я поднялась по лестнице. Я знала, что первые комнаты отведены флоре. Она вечно была этим недовольна, мол, мешают. Зато у нее гостиная больше и окон целых два, и в гардеробной особый шкаф для шляпок.

…Морис слишком юна, чтобы жаловаться, но пуглива. С ней ночует горничная, и матушке это не нравится. Впрочем, матушка чересчур занудна. Ей не нравится все.

Душа-душонка осталась в доме. Привязана к месту. Посажена на поводок. И ей было неудобно, обидно, вот и с легкостью откликнулась на просьбу поговорить. Поговорим… мне не сложно… кто тебя убил?

Холод ответом.

И ощущение, будто линейкой по пальцам ударили. Была у нашей классной дамы подобная привычка… воспитывать… действовало, да…

— Марта, — позвала я тихонько, толкая дверь. — Ты где? Я здесь… я знаю, что ты из дому не уйдешь. Ты здесь умерла?

Здесь.

Тьма сохранила запах крови. Резкий такой… тяжелый… ее было много. Ее пытались отмыть, но я вижу бурые пятна, которые остались, впитались в обои цвета пыльной розы. И розами же украшенные. А меж роз — райские птицы. Тебя они раздражали? Тебе хотелось чего-то черного и зловещего…

Я подошла к окну.

Шторы того же раздражающего персикового оттенка, который, по мнению многих, должен радовать юных леди… злит. И легкость гардин… и вот эта бахрома… и банты из газа… Белое трюмо. Перья.

Стихи писала? Я подошла. Надо же… все оставили нетронутым. Пачка белых листов, придавленная пресс-папье. Конечно же, невинным: белая птичка на серебряной веточке. Веточка торчит из куска нефрита. Птичку ты пыталась выкрасить в черный, но ее отмывали.

Эта комната — клетка, правда? И забавно, что ты даже после смерти не способна оказалась вырваться из нее. Не забавно? Но хотя бы отозвалась.

Я говорила шепотом.

Я подняла пресс-папье. Стихи, как и следовало ожидать, были на редкость дрянными. Кровь. Любовь… смерть… не знаю, что там насчет любви, но крови в комнате пролилось изрядно. Вот эти тонкие линии, словно ветви сливы… удачно легли.

Россыпь капель. Темная лужа на полу… А паркет выгорел и видно, где раньше ковер лежал. Надо будет, если решу дом прикупить, подумать, во что обойдется циклевка… или дешевле ковер? Вот не надо выть и стенать. Для кого-то семейный особняк, а для меня потенциальное вложение капитала.

С душой этой разберусь.

Как?

А сама ты покоя не желаешь? Скажи, кто тебе горло перерезал.

И ведь угадала.

Марта ответила.

Она кричала… она так кричала, что я оглохла, а оконное стекло треснуло. И признаюсь, ответ меня немало удивил.

Отец?

Собственноручно?

Она уверена?

О да… она уверена… пусть ее ярость и мешала беседе, но обрывки слов до меня долетали.

…Острова.

Отъезд. Посольство.

Поведение дурное. Бросает тень. Скандалы… репортеры… кто-то узнал… шантаж… конюх? Этот глупый мальчишка только на одно и годился, точнее не годился даже для того простого дела, для которого она его избрала.

Нет.

Тому человеку, который написал письмо, удалось узнать еще кое о чем… неприятном.

Оргии?

Да… она участвовала исключительно в надежде раскрыть потенциал. Какой? Магический, естественно. Это несправедливо, что сил ей почти не досталось. Матушка — ведьма немалой силы. Отец тоже отнюдь не пустой, хотя преступно силу не использовал…

Сестры…

А она уродилась… как чужая, право слово… иногда ей казалось, что и вправду чужая… сестры темноволосые, в мать… а она… отец никогда не понимал… не любил… мать тоже… Марта так старалась. Ей казалось, если она сумеет доказать, что лучше других…

Он пришел тем вечером.

Кинул письмо. Потребовал признаться, правда ли это? И снимки… какие снимки? Те самые… кто знал, что вечеринку будут снимать… да, Марту узнать было можно…

И ей перерезали горло. А потом вложили нож в руку. И вышли. Оставили в комнате, заперев ее словом… более того, матушка, придя позже, пыталась душу изгнать, но обида той была слишком сильна.

Расследование? Кто его проводил?

Герр Герман, которому отец каждый год чек выписывает? Нет, не самому, но на нужды жандармерии. И еще в фонд какой-то… разве посмел бы он лезть в жизнь уважаемой семьи? И Марта пыталась дозваться до них, а они сбежали…

Сбежали. Сбежали!

Вой призрака пронесся по дому, и я отступила. Все-таки, кажется, немного переоценила свои силы. В лицо пахнуло ледяным ветром. Что-то закружило, подняло… задрожали полки и треснула напольная ваза в углу. Невидимый ветер схватил исписанные листы.