Время тянулось до ужаса медленно – сначала онемели пальцы ног, потом – рук. Тело неприятно покалывало, и вот уже губы не шевелились. Я закрыла веки, ощущая, как сознание начинает теряться в пустоте, все мысли отдаляются, а тело становится воздушным, не имеющим плоти и костей…

Холодное железо касается голой спины, лопаток, ягодиц, икр. В глаза бьёт слишком яркий белый свет, вызывая неприятную пульсирующую боль в висках. Я моргаю, и перед глазами пляшут цветные блики. Откуда–то из стороны доносятся разговоры, в поле зрения попадает безупречно белый и чистый халат, руки и длинные пальцы в голубых перчатках. Голову фиксирует странное устройство, обездвиживая даже шею.

Женщина (землянка, скорее всего) с забранными в хвост волосами прикладывает к шее пистолет, и кожу неприятно колет. Я молчу, ощущая холодное онемение, слишком быстро распространившееся по телу. Я уже не чувствую пальцев, не чувствую холода, но сознание бодрствует, да и боль в голове никуда не пропала.

Краем глаза ловлю экраны с диаграммами, несколькими дорожками пульса и сердечной активности. Кабинет, к слову, безупречно белый и чистый, стерильностью тут так и воняет.

Вновь голоса, и в воздухе мелькнуло тонкое лезвие скальпеля. Я напрягаюсь, уже готовая ощутить боль, но её нет – лезвие легко разрезает кожу на ноге до самой кости. Боль в голове усиливается из–за слишком яркого и беспощадного света. Мне не страшно, скорее, я пытаюсь понять, что происходит. Мне сказали, что меня надо… «усовершенствовать». Зачем? Чтобы кости стали крепкими…

Неприятный хруст оглашает комнату, но я даже не вздрагиваю. Хочется повернуть голову, посмотреть, что происходит, но я и так знаю – врачи вынимают мою кость, укрепляют её и вставляют обратно. Это всё приживётся, и даже следов не останется. Они уже проделали это с руками.

Что–то с тихим шуршанием открывается – дверь. Краем глаза я ловлю странный проблеск света и всё же умудряюсь скосить глаза. Вошедшего не видно из–за спин хирургов, но странное голубое свечение  распространяется в воздухе, словно нимб, окутывая его голову.

Голос странного не–человека приятный, чуть хриплый, но почему–то люди вокруг съёживаются, словно сделали что–то не так. На несколько секунд в комнате воцаряется молчание, а после незнакомый голос говорит:

– Ви эй лами ри икли.

«Этот ребёнок станет моим».

***

Распахнув глаза, я уставилась в потолок. Кожа на ногах и запястьях болела, а с носа скатилась горячая капля крови, щекоча кожу и мочку уха. Сердце бешено колотилось в груди, словно заведённый моторчик.

Воспоминание. Звёзды, как хорошо, что в нём не было крови… но в нём кое–кто был. Иномирец, это я поняла точно. И он почему–то присвоил меня себе. Но от каких рас может исходить свет? Знаете, не многие светятся, хотя, есть на примете пару рас. Правда, большинство из них светятся в моменты опасности, но чтобы прямо всегда… надо будет пошариться в библиотеке рас Вселенной, может, что–то и найду.

– Время, – хрипло выдавила я.

Над потолком вспыхнула голубыми буквами и цифрами голограмма. Мы должны были добираться до Ядра чуть больше дня – примерно двадцать восемь с половиной часов. И всё это время я… да–да, проспала. Тело ломило, но это была приятная ломка, да и голова не разваливалась на части. Звёзды, я готова расцеловать того, кто предложил вколоть мне снотворное! Всё, отныне летаю только с ним!

– Развязывай меня уже.

Мои оковы послушно ослабли и втянулись в кровать. Я пошевелилась, размяв кисти и хрустнув шеей. Аккуратно сев и потянувшись, я подавила зевок, начав аккуратно разминать затёкшие конечности, то и дело хрустя позвонками.

До конца полёта осталось полчаса, и я занялась тем, что начала проверять все известные виды, способные светиться. Двести штук. Сократим поиски до голубого свечения… тридцать. Ну хоть что–то. Правда, большинство видов были какими–то прозрачными, маленькими, и язык у них был совсем другой.

«Ви эй лами ри икли». Только сейчас я поняла, что это не единый межмирный язык. И не язык Содружества, и точно не Бароний. Но я знала этот язык, и те люди тоже его знали, раз понимали, о чём говорит то существо. Значит, я его учила, он вложен в мою память, надо только его как–то оттуда достать.

До конца полёта я рассуждала над этим вопросом, успев переодеться в белоснежную форму с серебряной вышивкой и красными вставками. Завязав волосы в высокий хвост, похожий на рыжее пламя, я вышла из каюты. Пройдя на капитанский мостик, охраняемый двумя Завоевателями, я молча кивнула им. Те пропустили меня, являя просторную платформу с трапом, под которой горели экраны и шуршал «мозг» корабля из кориков. Эти существа отчасти напоминают людей, только с полупрозрачной кожей, которую привыкли скрывать за одеждой. Их гибкие пальцы летали над панелями, отдавая команды и держа связь со всем кораблём.

На мостике, стоя у громадного изогнутого экрана, что–то рассуждали два Грандерила. Ориас был в почти той же чёрной форме, в которой прибыл на Файю, только на этот раз расшитой серебряными нитями. Дамес – в ало–серебристом костюме, и, хвала звёздам, в ботинках.

– Обсуждаете дальнейшие планы?

Грандерилы синхронно повернулись ко мне, и губы Ориаса изогнула усмешка.

– С пробуждением, спящая красавица.

– Что–то я не ощутила поцелуй сказочного принца, – не осталась в долгу я, кивком поприветствовав Дамеса.

– Сработало? – только и спросил он.

– Как ни странно, но, да, – кивнула я, и в глазах обоих мелькнуло облегчение. – Правда…

– Что?

Я закрыла глаза, вслушиваясь в размеренный гул под нами. Императорский корабль, похожий на грациозное судно с «крыльями» по бокам, скользил через тьму Вселенной к Ядру, которое уже маячило на горизонте. Под ногами ощущался тихий гул и вибрация, а сквозь веки проникал жёлтый рассеянный свет.

– Я вспомнила, как мне укрепляли кости, – тихо произнесла я, всё ещё не открывая глаз. – Вкололи что–то похожее на снотворное для тела, не усыпляя разум… я видела, как проводили операцию, как доставали мои кости и укрепляли их, но при этом не чувствовала боли… а потом… я увидела иномирца.

Я раскрыла глаза.

Дамес слушал молча и необычайно серьёзно – его светло–русые волосы лёгкими завитками спускались до плеч, а жуткий шрам на левой стороне лица слишком ярко выделялся на загорелой коже. Когда–то я думала, что шрам, пересекающий слишком светлый, в отличие от второго, глаз не только задел, но и ослепил его. Но, нет. Дамес видел.

– Как он выглядел? – негромко поинтересовался Ориас со скрещенными на груди руками. Его изумрудные глаза поблёкли, а скулы были слишком ярко очерчены, придавая ему сходство с хищником.

– Я не видела… только голубое свечение.

– Значит, не только императорская семья была задействована в этом… остался ещё свидетель, – заметил Ориас.

– Или свидетели, – хмуро добавил Дамес. – Мы не знаем, кто ещё принимал участие в этом «эксперименте». Земляне не так много достигли в генной инженерии, в отличие от некоторых рас. Им могли дать уже готовый материал, который они изменяли по своему усмотрению.

Я кивнула.

– Ещё что–то вспомнила?

– Нет, – соврала я. – Только это.

Ориас сощурил глаза, словно почувствовал мою ложь, но я упорно молчала, ничем себя не выдавая. Ему не стоит знать, что кто–то уже присвоил меня себе. Остаётся надеяться, что этот иномирец решил, что я давно мертва, и похоронил свои планы насчёт меня. Эх, надежды, надежды…

– А вот и Ядро во всей своей красе, – повернулся к громадным выпуклым окнам Ориас. – Что, Мэл, блеснёшь знаниями?

Я вздохнула.

– Ну что ж, начинаем историю Вселенной… Ядро – одно из величайших строений древности, которому насчитываются около двух миллионов лет. Построено из кости айовов, на которых в то время велась охота. Представляет собой комплекс из двух десятков залов, около сотни кабинетов, трёх тысяч комнат для гостей, двух оранжерей, бассейна и комнаты для игр. Ядро охраняют кууки – снопы, помешанные на чистоте и правилах, но при этом являющиеся азартными игроками, но играть с ними не стоит – они обчистят тебя до нитки. Так, ну что ещё? – я задумалась, поморщив нос. – В голову приходит только то, что когда–то это место ещё было борделем…