Принц лишь приподнял бровь:

— Твой ход.

Кестрель подвинула одну из своих фигур. Она очень обрадовалась, когда поняла, что помнит правила. С ответом на вопрос «как?» у нее не возникло никаких трудностей. Кестрель знала, как играть в азартные игры или на фортепиано, ездить верхом, говорить на другом языке. Возможно, некоторые умения она все же потеряла, но пока не осознавала этого.

Однако главная беда заключалась в вопросе «что?». Ее память напоминала настольную игру: Кестрель видела перед собой доску и знала правила, но многие фигуры были незнакомыми.

— Кто командует объединенными силами Дакры и Гэррана? — поинтересовалась она.

— К чему этот вопрос? Разве один мой вид не говорит тебе о моем огромном авторитете и безграничной власти?

— А какую роль тогда играет Арин?

— Хороший вопрос, — вздохнул Рошар.

Ветер взметнул занавеску. Кестрель сделала ход инженером.

— Удивительно, что твой народ не против союза.

Принц пожал плечами и недовольно пробормотал что-то на своем языке.

— Не всякий согласится пойти на смерть, защищая чужую землю, — добавила Кестрель. — Что нужно вашей королеве от Гэррана?

— Ну, для начала — маленькое и смертоносное изобретение Арина.

— Оно и так ваше. Он отдал тебе чертежи.

— Мы должны остановить империю. Если они захватят полуостров, то очень скоро доберутся и до востока.

— Твоя сестра умна?

Рошар нетерпеливо покосился на нее, и в его взгляде Кестрель прочитала ответ на свой вопрос.

— Значит, ей нужно что-то еще. Арину известно, чего именно она хочет?

Рошар сощурил глаза, подведенные зеленой краской.

— Арин знает, что лучшей сделки ему никто не предложит. Ему с нами очень повезло.

— Да, я уже поняла, вы великие благодетели. Если тебя так заботит его благополучие, почему ты отправил его в море в шторм?

— Арин сам себя отправил.

Кестрель промолчала. Рошар сделал ход.

— Скажи мне, милый призрак, тебе приятно мое общество?

Она удивилась:

— Да.

— И мне твое. Я понимаю, почему нравлюсь тебе. Такой ум, такое обаяние… Не говоря уж о красоте.

— И самовлюбленности. О ней тоже забывать не стоит.

— Ложь, наглая ложь. — Принц встретился с Кестрель взглядом. — На самом деле тебе приятна моя компания, потому что мой внешний вид удивительно сочетается с твоим внутренним состоянием.

— Это не так, — начала она, но потом посмотрела на изуродованное лицо Рошара и поняла, что он прав. Однако это была еще не вся правда, но Кестрель не знала, как облечь в слова то, что лежало на сердце.

— Арин мой друг, — сказал Рошар. — Я всегда готов доверить ему свою жизнь, как и он мне. А это редкость. Я не желаю слушать, как нашу дружбу ставит под сомнение человек, который его совсем не любит. — Принц скинул с доски своего генерала — это означало, что он сдается. Мраморная фигурка покатилась по столу. — Уходи, привидение. Ступай, поищи себе другую жертву. — Однако ушел Рошар сам.

Дождь застучал по стеклу. Кестрель подошла к окну, чтобы закрыть его, но замерла, увидев, как гнутся деревья под порывами ветра. Он дул с моря и нес с собой запах устриц. «Дорогуша, тебе-то какое дело?» В душе Кестрель подняла голову маленькая змейка тревоги.

Дождевые капли попадали Арину в глаза. Палуба качалась. Шторм обещал быть крепким, но они понимали, на что идут. Капитан, тот самый, кто доставил Арина на восток этой весной, предупреждал их и не советовал выходить в море.

— У нас нет выбора, — объяснил Арин Рошару. — Генерал захватил Итрию. Он воспользуется этим, чтобы подготовить высадку на полуостров, но ему необходимы ресурсы. Он копит запасы на Итрии. Нужно оборвать поставки оружия и продовольствия из валорианской столицы. Я отправлюсь к Пустым островам, которые лежат между нашим западным побережьем и Валорией.

— Ты не моряк.

Арин продолжил, будто вовсе не слышал этих слов:

— Я возьму гэрранский корабль, наберу команду из гэррани.

— Я отправлю Заша.

Арин покачал головой:

— Мои люди поправились. Они хотят сражаться. А то твои солдаты скоро начнут возмущаться, что гэррани переложили на них всю грязную работу.

Наконец корабль вышел из гавани. Теперь деревянный корпус вздрагивал под ударами чудовищных волн. Темно-фиолетовое море дыбилось. Паруса пришлось убрать, чтобы ветер не порвал их. Капитан велел сбросить за борт буй, чтобы замедлить судно и сделать его устойчивее. Но нос корабля продолжал рассекать волны. Через палубу перекатывали потоки воды. Арин с трудом держался на ногах. Поскользнувшись, он ударился о борт. Его вырвало.

— Ох, бог безумия! — Капитан схватил Арина за плечо и заставил подняться (капитан был втрое его старше и разговаривал с рычащим акцентом гэрранского моряка довоенных времен). — Убирайся в трюм, мальчишка. На палубе от тебя никакого толку. О мореплавании ты ничего не знаешь.

Секунда — и капитан переключил внимание на что-то другое. Арин был вынужден согласиться с его словами. Он направился к люку. Лицо горело от дождя и соленой воды, глаза щипало, и Арин вдруг понял: страх исчез, морская болезнь оказалась сильнее его. Внезапно вспомнился разговор с Кестрель в лесу. Арин подумал, что если ему так хотелось прикоснуться к ней, можно было, по крайней мере, не трогать рубцы. Пусть даже тем самым он пытался без слов донести до Кестрель, что понимает, какую боль ей причинили.

Сапоги заскользили по мокрым доскам. Мир вокруг расплывался. Корабль вздрогнул и накренился. Арина снова отбросило к леерам,[1] но на этот раз он не удержался и полетел за борт, в бурлящую воду.

Арин рванулся наверх, вынырнул и судорожно вдохнул. Его снова накрыло волной. Легкие пылали. Ему опять удалось вырваться из подводной тишины на поверхность, где ревела буря. На этот раз Арин поступил умнее. Он изо всех сил рванул шнуровку на сапогах и скинул тяжелую обувь с ног. Потом вдохнул поглубже и сам кинулся навстречу волне. Нужно было скорее добраться до истерзанного штормом корабля, который пока еще отплыл недалеко. Вода была теплой, как кровь. Она не хотела отпускать Арина, швыряя его из стороны в сторону. Плечи заныли от напряжения. Он рассек следующую волну, мысленно повторяя молитву. Судно уже рядом.

Может, ему бросят конец веревки? Если кто-то вообще видел, как Арин упал за борт. Он попытался сделать еще рывок. «Не оставляй меня, — умолял Арин своего бога. — Только не так». Ответом был рев моря. «Я буду служить тебе», — пообещал Арин. Бог смерти молчал. Арин подплыл уже так близко к кораблю, что видел раковины моллюсков, облепивших деревянный корпус. Он поднял взгляд — наверху никого. Арин продолжил грести. «Как я смогу служить тебе, если утону?» Теперь его охватил страх. Руки и ноги еле двигались, будто вокруг была вязкая грязь, а не вода. Соль царапала горло, жгла легкие. Неужели ему суждено умереть так? «Пусть лучше от меча. Прошу, только не так. Не в одиночестве. Не сейчас».

Течением его отбросило от корабля. Арин почти сдался. Высшей воле противиться невозможно, тем более этого бога. В отчаянии Арин продолжал повторять: «Не в одиночестве, не сейчас». Но он действительно остался один, и уже давно. «Мне бы только услышать твой голос», — взмолился Арин. Может, в конце концов он действительно его услышит.

Течение все еще не отпускало, но вдруг резко развернуло Арина и бросило вперед, проталкивая его через воду. Он ударился о борт и едва не потерял сознание. В ушах звенело, перед глазами все плыло. Арина покачивала волна. Он несколько раз глотнул соленой воды. Пальцы шарили по корпусу судна, пытаясь найти, за что можно зацепиться. И вдруг нашли. Лестница. Он поднял взгляд и увидел покрытые ржавчиной ступеньки, ведущие наверх. В первую секунду Арин просто застыл в изумлении. «Я буду сражаться ради тебя, — поклялся он. — Я прославлю твое имя». Арин полез наверх, дрожа и вознося хвалу своему богу.