Отец ее не видел. Он смотрел на огонь. Под глазами у генерала залегли тени. Уголки рта были печально опущены.

— Траян! — раздался чей-то голос.

Седовласый человек шел к отцу через лагерь. Солдаты расступались перед ним. Император подошел к своему генералу, чье лицо изменилось, отражая непонятное Кестрель чувство.

Блики от костра заскользили по щеке императора, когда тот наклонился и прошептал что-то на ухо ее отцу. Кестрель заметила легкую улыбку и вспомнила, какие ходы любил делать император — те, что дадут результат лишь через несколько месяцев. Но эта улыбка не была частью игры. Отец что-то ответил. Кестрель была слишком далеко, чтобы услышать их разговор, но и с такого расстояния она прекрасно видела, что их связывает крепкая, искренняя дружба.

Кестрель отвела взгляд и продолжила путь к дюнам, стараясь не ступать по собственным следам. Только бы ненароком не стереть полоску пороха. Только бы добраться до укрытия, а там останется лишь высечь искру — и огонь мгновенно пробежит по пороховой дорожке до самой повозки. Кустарник, за которым дожидался Арин, издалека казался черными кляксами. Слезы катились по щекам Кестрель, но валорианские солдаты, мимо которых она прошла, даже не взглянули на нее. Кестрель вытерла лицо. Песок шуршал под подошвами. Лагерь остался позади.

Осталось всего несколько десятков шагов, когда она услышала чью-то быструю поступь за спиной, все ближе и ближе. Кестрель замедлила шаг, положив руку на кинжал. Сердце колотилось. Она обернулась.

— Кестрель?

Пальцы соскользнули с рукояти кинжала.

— Верекс.

Луна освещала его неловкую фигуру — длинную, с покатыми узкими плечами. Большие глаза уставились на Кестрель, пушистые светлые волосы растрепались. Встретившись с ней взглядом, он выдохнул и еще больше ссутулился.

— Я так за тебя беспокоился.

Кестрель подбежала и обняла Верекса.

— Я пытался помочь, — пробормотал он.

— Знаю.

— Послал ключ в лагерь.

— Я его получила.

— Мне так стыдно.

— Верекс.

— Больше я ничего не смог сделать. Но я хотел. И должен был.

Она отстранилась, внимательно глядя на принца.

— Этот ключ очень много для меня значил.

— Но ничем не помог. Отец…

— Он узнал? — Кестрель похолодела. — Наказал тебя?

— Судя по его словам, он понял, что это сделал я. «Ну, мой милый мальчик, ты слышал? На севере едва не сбежала одна заключенная. Неизвестным образом — каким же это, интересно? — мерзавка заполучила ключ от ворот». Он не назвал имени. Не обвинял меня. Просто смотрел и улыбался. Он… Он рассказал, что узницу потом пытали. Убили. И я… — Лицо Верекса исказилось.

— Все в порядке, я жива!

Но его лицо по-прежнему выражало сомнение.

— Что он тебе сделал?

Верекс отмахнулся.

— Ничего.

— Нет, скажи.

— Ничего серьезного. Мне кажется, отцу это нравилось: что я все узнал, попытался вмешаться и потерпел неудачу. У меня есть шпионы при дворе — а как иначе? Когда ты исчезла, я очень быстро выяснил, что произошло. Но отец явно хотел, чтобы я обо всем узнал. Сам он никак не объяснил причину твоего исчезновения, только сообщил, какую ложь придумает для двора, и велел мне собираться на южные острова. Пообещал присмотреть за Ришей, пока меня не будет. — Верекс спрятал руки в карманы. Его плечи поникли. — Сказал: «Я вижу, как тебе дорога восточная принцесса».

— Он что…

— Нет. — Голос принца прозвучал резко. — Он знает, что, если с ней что-нибудь случится, я убью его. С ней все хорошо, она в столице.

— А ты что здесь делаешь? Верекс, ты же не боец.

Он издал короткий смешок:

— Я сказал бы то же самое о тебе. А ты вот какая стала.

— Но ты узнал меня.

— У тебя очень узнаваемая походка.

— Я не думала, что увижу здесь императора, а уж тем более тебя.

— Императору нужно было, чтобы армия на меня полюбовалась. Он хочет укрепить дух войска. Пока что кампания идет не слишком гладко. — Верекс посмотрел на нее. — Твоя работа?

Кестрель не знала, что ответить. Ей вдруг пришло в голову, что принц может схватить ее, несмотря на дружеские чувства, и дать сигнал тревоги. Сумеет ли он остаться ей другом, зная, что она обратилась против его народа? Кестрель сделала шаг назад и замерла, увидев, как в его глазах мелькнула обида.

— Мне кажется, — мягко произнес Верекс, — твой отец и так догадывается.

— Мой отец?

— Я сперва не придал этому значения. После захвата пляжа я слышал, как один офицер рассказывал о засаде под Эррилитом. Говорил про Арина и обещал жестоко расправиться с ним, если сумеет поймать живым.

Кестрель похолодела.

— Проклинал… — Верекс запнулся, — мерзкого раба и его хитроумные выходки. — Твой отец помолчал, но потом ответил: «Не его выходки. Не только его». Офицер усмехнулся и сказал: «А, вы о безносом варваре». Но теперь я думаю, что генерал говорил вовсе не о восточном принце. После сражения на пляже я видел, как он кого-то искал… Обошел пленников. Переворачивал трупы на песке. Он так смотрел…

— Не говори ему, что видел меня.

— Возможно, он должен знать.

— Верекс, не надо. Поклянись.

Принц с тревогой всмотрелся в ее лицо.

— Даю слово. Но… — Он пригладил волосы, прищурился. Приподнял пустой мешочек у Кестрель на поясе, потом отпустил и растер между пальцами остатки черной пыли, которая пахла порохом. Его лицо исказил ужас. — А ты-то зачем сюда пришла?

— Просто отпусти меня. Забудь о том, что видел. Пожалуйста.

— Не могу. Тогда я буду в ответе за то, что ты сделаешь.

— Никто не пострадает, если возле повозок с припасами не будет людей. Придумай что-нибудь, не пускай никого туда. Никто не погибнет.

— Сегодня, может, и нет. А завтра, когда нам понадобится то, что ты хочешь уничтожить? Ведь твоя цель — порох, верно?

Кестрель промолчала.

— Я мог бы остановить тебя прямо сейчас, — тихо произнес Верекс. — Это так просто.

— Если ты это сделаешь, твой отец снова победит.

Он вздохнул:

— Весь ужас моего положения в том, что в глубине души я все еще хочу его одобрения.

— Не надо, прошу тебя. Не делай этого.

— Но мне так хочется… Я ненавижу себя за это желание угодить ему, но не могу придумать, как сделать это и не навредить тебе. Может, ты бы придумала, но мне-то ты не скажешь. Ты снова попадешь в лапы к моему отцу. И к своему. Этого я никогда не смогу себе простить.

Кестрель сказала принцу, что будет скучать. Шумели волны, набегая на темный берег, она призналась Верексу, что хотела бы иметь такого брата, как он, попросила прощения и поблагодарила его. А потом повернулась и ушла. Тишину нарушал лишь шелест волн.

Когда Кестрель добралась до укрытия, Арин опустил восточный арбалет, который держал наготове.

— Ты бы этого не сделал.

Взгляд Арина говорил об обратном.

— Верекс мой друг.

Арин разрядил арбалет. Его пальцы дрожали.

— Ты поприветствовала его как друга, — согласился он. — Но…

Они оба взглянули на лагерь. Тонкий силуэт принца медленно удалялся, пока не затерялся среди костров вдали от повозок.

Кестрель отвязала от пояса пустой мешочек и отряхнулась.

— Теперь спички.

Руки Арина все еще подрагивали, у него ничего не получалось. Кестрель забрала коробок, чиркнула спичкой и приложила ее к черной линии на песке. Вспышка — и огонь помчался по дорожке из пороха.

Кестрель и Арин бросились бежать. Над пляжем расцвело зарево пожара.

Обратно они поскакали через поле, стараясь не приближаться к дороге. Все вокруг заливал лунный свет. Они ехали медленно и не разговаривали, но Кестрель знала: причины для молчания у них разные. Она не призналась Арину, что видела в лагере генерала. Его образ до сих пор стоял перед глазами. Любовь к отцу сжала сердце невидимым кулаком. И в то же время Кестрель презирала генерала. Разве это нервное, израненное чувство не похоже на любовь избитой собаки, которая продолжает ластиться к хозяину? Но отрицать было невозможно: Кестрель скучала по отцу. Говорить о этом Арину не стоило.