Внутренности у Арина в животе как будто завязались в узел.

— Игра может пойти не так, как ты рассчитываешь.

— Именно поэтому я жульничаю.

— Даже с помеченными костяшками.

— У меня хороший план.

— Да, но император согласится играть только в том случае, если будет считать, что исход игры ничего не решает. Вот это действительно его позабавит. Твоя вера в то, что он сдержит слово. Он тебя обманет.

— Это тоже часть игры.

— Если что-то пойдет не так, он тебя жестоко накажет.

Она повернулась к Арину и увидела, что он снова принялся обрывать траву. Звук напоминал треск рвущейся ткани.

— Не в этот раз, — сказала Кестрель.

Арин учуял дым трубки раньше, чем услышал шаги принца за спиной. Солнце садилось. Небо будто полили сладким сиропом.

— Красиво, — заметил Рошар.

— Штормовые цвета. Скоро будет буря.

— Я тут подумал…

Арин обернулся и посмотрел на принца, удивленный его тоном. Рошар отвел взгляд, но его черные широко распахнутые глаза словно остекленели. Арин готов был уже спросить, в чем дело, но Рошар прокашлялся и заговорил сам:

— Самое время напомнить тебе о том, как я щедр и великодушен.

Арин не позволил отвлечь себя пустой болтовней. Рошар любил пускаться в длинные тирады, восхваляя и одновременно высмеивая себя. Но Арин знал, что тревожит принца.

— Дай Рише время. Она простит тебя, — сказал он.

Рошар продолжил так, будто вовсе его не слышал.

— Да, я живое воплощение великодушия. Ты хотел союзника — и вот он я. Оказываю услуги направо и налево. Даже твоему привидению. Что ни попросит, все ей даю. Кроме того, я выбрал пять лучших воинов, которые проводят ее и мою сестренку до Сизии. Если честно, я бы спокойно оставил Кестрель под защитой Риши, но подумал, что ты предпочел бы перестраховаться.

Арин понял, к чему идет разговор. Ему показалось, что буря, о которой он предупреждал, уже добралась до них.

— Нет. Стой…

— Маленькому отряду легче будет проникнуть в особняк. Тихо. Без лишней возни. Больше семи человек не нужно.

— Восьми.

— Прости, Арин, но тебе нужно остаться с армией.

— Ты не заставишь меня.

— Разве не я здесь командую?

Небо темнело. Оранжевые и красные оттенки сменились цветом густой смолы. Сердце Арина гневно колотилось. Когда Рошар снова заговорил, его голос прозвучал тихо:

— Ты нужен мне.

— Что?! — вырвалось у Арина.

— Вероятно, император и впрямь окажется в Сизии. Или нет. Но в одном мы можем быть уверены: огромное валорианское войско, превосходящее нас числом, пойдет по этой дороге под командованием генерала, который, вероятно, продолжит воевать вне зависимости от того, что произойдет в Сизии. Неужели мы поставим все на исход игры? Я считаю, что мы в любом случае должны сразиться с валорианцами. Я решил: отступать больше не станем.

— В битве ты можешь обойтись и без меня.

Рошар наклонил голову набок, пожимая плечами и разводя руками, будто рассыпал семена. Этот гэрранский жест означал сомнение. Арин еще сильнее разозлился.

— Нет, правда, — добавил он. — Ты справишься без меня. Ты отличный воин.

Рошар встретился с Арином взглядом. Его глаза, подведенные свежей зеленой краской, выражали спокойствие.

— Но ты-то лучше, — возразил принц.

Арину тяжело было передавать Кестрель просьбу Рошара. Но он все-таки нашел в себе силы и все рассказал, то и дело поправляя лампу на полу в палатке. Фонарь горел неровно и из-за плохого масла сильно коптил. Пока Арин говорил, он все время подкручивал горелку и протирал стекло, но потом остановился, осознав, что так только сломает что-нибудь.

Кестрель сидела на подстилке. Распущенные волосы рассыпались по ее плечам. Они были такого же цвета, как пламя свечи.

— Рошар прав, — кивнула она.

Арин едва справлялся с тревогой и не знал, что ответить, потому что боялся ляпнуть что-нибудь не то. В конце концов он просто решил сказать все как есть:

— Ты сильно рискуешь. Не хочу, чтобы ты делала это одна.

Лицо Кестрель, повернутое в профиль, почти полностью закрывали волосы. Она заправила их за ухо и твердо взглянула Арину в глаза.

— Все получится.

Он подумал о костяшках, сложенных в бархатный мешочек, и потер шрам на щеке. Кестрель спокойно и внимательно смотрела на него. Выражение ее лица едва заметно менялось, постепенно открывая неизвестную тайну. Глядя в умные глаза Кестрель, Арин немного успокоился.

— Я тебе верю, — сказал он. — И останусь с войском. Но меня удивило, что Рошар передумал. Он ведь был готов отступить в город.

— На него повлияла встреча с Ришей.

— И все же. Трудно понять, чего он хочет на самом деле. — Арин объяснил, что у Рошара есть право забрать Гэрран себе, и в глазах его народа это будет совершенно справедливым поступком.

Кестрель помолчала, но потом произнесла:

— Раньше ты никогда не сомневался в дружбе.

Арин вспомнил Плута и с трудом отогнал приступ тошноты. Это был первый человек, ставший его другом после завоевания.

— Видимо, пора начинать.

— Может, тогда ты перестанешь в полной мере быть собой?

— А ты? Ты веришь Рошару?

Кестрель задумалась ненадолго.

— Да.

Арин вздохнул:

— И я… Хотя, возможно, напрасно.

— Оставь утреннее утру, — сказала Кестрель, будто вовсе не вслушиваясь в собственные слова.

Потом она моргнула, поджала губы и задула огонек. Арин обнял ее.

— Что это значит? — прошептал он, чувствуя, как бьется под ладонью ее сердце.

— Не стоит сегодня ломать голову над тем, что ждет завтра. Разберись для начала с текущими делами.

— Но почему ты расстроилась?

— Так сказал бы мой отец. — Кестрель внезапно показалась маленькой и хрупкой. — Я боюсь встречаться с ним.

— Значит, не встретишься, — пообещал Арин.

Уж с этим он справится. Его покровитель внимательно слушал. Благословение бога, легкое и теплое, как пепел, укрыло Арина. «Отдай его мне», — велела смерть. Кестрель уже засыпала, когда Арин вдруг понял, что чувство, наполнившее его, такое нежное и незнакомое поначалу, — чувство умиротворения. Он постарался удержать его, но оно все равно испарилось.

Дождь начался следующим утром и, похоже, прекращаться не собирался. Сапоги Арина завязли в грязи, пока он помогал Кестрель оседлать коня. Дождь все усиливался. Капли уже напоминали маленькие камешки. Арин посмотрел на небо.

— Ужасный день для поездки верхом. — Ему очень не хотелось отпускать Кестрель.

Она вытерла лицо и посмотрела на Ришу. Та стояла неподалеку, запрокинув голову и прикрыв глаза.

— Не все с тобой согласятся, — возразила Кестрель, — к тому же под дождем валорианцы едва ли заметят, что из нашего лагеря выехал небольшой отряд.

Она была права. На расстоянии десятка шагов все сливалось в серую дымку. Арин смахнул со лба мокрые прядки и попытался справиться с тревогой, но его нервы искрили, точно лезвие на точильном камне. Кестрель коснулась его щеки:

— Дождь нам на руку.

— Иди ко мне.

На вкус Кестрель была как дождь: прохладная, свежая и сладкая. Поцелуй согрел ее губы. Арин почувствовал, что мокрая одежда прилипла к ее коже. Он забылся в ее объятиях.

— У меня кое-что для тебя есть, — прошептала Кестрель.

— Мне ничего не нужно.

— Это не подарок. Пусть побудет у тебя до моего возвращения.

Она положила ему на ладонь пестрое желтое перышко, а потом исчезла за пеленой дождя.

Земля напиталась влагой. Арин перепачкал штаны в грязи, загружая припасы в повозку. Он не мог не беспокоиться и все думал костяшках, лежащих в седельной сумке Кестрель. Грязь мешала работе. Арин злился. «Ну не знаю, — насмешливо сказала смерть. — Лично мне грязь по душе». Арин замер. «Почему?» Ответом ему был лишь шум дождя. Арин подумал о своем войске, об армии генерала. В голове зародился план, одна мысль о котором вызывала чувство, похоже на удовольствие — обещание близкой мести.