По щекам Кестрель покатились слезы. Император погладил ее по холодной руке.

— Лучше не будем говорить о твоем отце.

Он сделал ход.

В воздухе пахло серой и горелой кониной. Громкие вопли доносились со всех сторон, так что Арин уже не различал их. В ушах звенело. Валорианцы тонули в собственной крови на разбитой дороге. Стрелы продолжали взлетать в воздух. Обломок плиты упал на женщину-гэррани. Ее тело лежало на границе между грязным оврагом и взорванной дорогой. Арин все еще не видел генерала. Валорианская армия была огромна. Взрыв уничтожил лишь первые ряды конницы. Тем временем к ним приближался второй конный отряд.

Кестрель понимала, что проиграет. До этого император тянул время, чтобы вывести ее из равновесия, упивался ее страхом. Ему хотелось насладиться видом червяка, извивающегося на крючке. Кестрель тянула совсем по другой причине. Сейчас уже она подолгу думала, задерживая ход. Поначалу она мечтала закончить партию поскорее. Теперь же ей нужно было больше времени.

Четыре блестящие костяшки поблескивали в куче, словно подмигивая. Она знала, какие на них символы. Волк бы ей сейчас пригодился или даже пчела. Кестрель все больше злилась. Слезы на щеках высохли, кожу стянуло от соленой влаги. Кестрель все думала о том, что сказал император про отца. Вспоминала, как тот произнес: «Ты разбила мне сердце». Будь отец здесь, она бы набросилась на него с воем. Он ведь тоже разбил ей сердце. И делал это снова и снова, год за годом. Пытался навязать ей свои представления о чести. Превратить ее в ту, кем генерал хотел видеть свою дочь. А Кестрель была совсем не такой.

Она невольно выпрямилась. Будь проклята его честь, его преданность. Когда подошла ее очередь тянуть костяшку, она не взяла ни одну из помеченных.

— Не двигаемся! — крикнул Арин.

Его лошадь мотнула головой. Авангард все еще держал первоначальный строй — несколько рядов, растянутых в ширину от дороги до деревьев. Валорианская конница неслась вперед, готовясь прорвать их ряды. Арин увидел, как всадники выстраиваются клином. После столкновения бока этого клина подтянутся и попытаются зажать в тиски середину дакранско-гэрранской колонны, проскакав вдоль дороги, как только разделаются с авангардом. «Да, — выдохнул бог смерти. — Отлично».

Император взял одну из помеченных костяшек. Кестрель сдержалась, не произнесла ни звука и отвела взгляд, чтобы не выдать своих чувств.

На улице светлело. Кестрель впервые увидела затейливые узоры витражей. Ночью окна казались черными, а теперь постепенно начали проявляться цвета. Очень скоро они станут еще ярче. Цветы, боги, нос корабля, птица в полете. Окна выходили на восток. Рассветный вид будет великолепен.

Две армии столкнулись. Центр авангарда сплотился вокруг Арина. А вот края, как и планировалось, рассыпались. Казалось, солдаты отступают в лес. Правый и левый фланг валорианской конницы вылетел прямо в поле по бокам от дороги, которое до этого закрывал собой авангард. Валорианские кони напоролись на колья, которые установил Арин.

Император выложил на стол лисицу и окинул взглядом открытые костяшки.

— Кажется, все складывается не в твою пользу, — сообщил он Кестрель.

В гуще боя, среди мешанины тел, грязи, смерти, солдат, которые падали и поднимались, Арин вдруг заметил какое-то движение. Ему показалось, будто на краю поля битвы, там, где барахтались кони со вспоротыми животами, мелькнуло что-то похожее на кролика. Присмотреться получше не получалось: Арин вместе с конем едва не пострадал от копыт вставшего на дыбы валорианского жеребца. Потом пришлось драться с самим всадником. Арин рассеяно схватил противника за предплечье. Нет, там не кролик. Что-то более крупное, но столь неуместное здесь. Он вывернул противнику руку, так что та с хрустом выскочила из сустава. Всадник закричал, но Арину было не до него. Охваченный нетерпением, он убил валорианца. Арин понял, что он увидел возле дороги, среди окровавленных кольев.

Это был Верекс. Он не мог высвободить ногу, придавленную мертвой лошадью, и был легкой добычей. Солдаты Арина заметили принца… Вот только они не знали, что это валорианский наследник, тот самый, которого им велели не убивать.

Разве принц может выглядеть вот так? Весь в грязи, так что видны лишь волосы цвета соломы, тощий и напуганный, Верекс пытался высвободиться. Он не видел, как дакранская лучница взяла стрелу. Арин был слишком далеко. Он закричал: «Нет!», но восклик потонул в грохоте боя. Лучница прицелилась и отпустила тетиву.

— Мне даже жаль, что я не могу проиграть, — задумчиво произнес император. — Это был бы интересный опыт. Надеюсь, игра хотя бы немного затянется? Соберись, Кестрель, иначе все закончится слишком быстро.

Кестрель напомнила себе, что проиграть можно даже тогда, когда в руках самые сильные костяшки. Она выложила очередную дощечку на стол.

Арин беспомощно смотрел, как метко пущенная стрела летит прямо в Верекса. Наконечник стукнулся о металлическую броню. Лучница не сдавалась: она взяла новую стрелу.

«Пригнись, — мысленно умолял Арин, безуспешно пытаясь пробраться к краю дороги. — Спрячься за лошадью». Но принц, который уже понял, что размытое облако нависшей над ним опасности успело сжаться в одну точку на кончике стрелы, просто замер. Взгляд Арина снова метнулся к лучнице, которая резко переменилась в лице, едва выпустив тетиву. В ее глазах застыл ужас.

Тогда Арин увидел: наперерез стреле к валорианскому принцу мчался Рошар. Он успел прижать Верекса к земле. Стрела пронеслась над ними. Затем брат Риши, ругая ошалевшего валорианца последними словами, вытащил его из-под лошади и поволок к деревьям.

Теперь они оба молчали, сосредоточившись на игре. Император взял вторую блестящую костяшку. За витражными окнами разгорался рассвет. Внутри у Кестрель будто распустился цветок надежды. Насыщенные цвета озарили комнату. Кестрель посетило странное желание: она очень хотела бы, чтобы отец оказался здесь. «Ты, дочь, что желает смерти родному отцу». Но это было не так. Кестрель не могла желать ему смерти, как бы сильно он ее ни ранил. Жаль, что отец не увидит, как она играет и выигрывает. Жаль, он не видит того, что вдруг открылось ей.

Окно и витраж — всего лишь стекло. Только солнце превращает их в нечто большее. Кестрель показала бы ему все это и сказала: «Вот какой должна быть любовь». «Да, и тебя тоже, — добавила бы она, ведь, несмотря ни на что, это нельзя было отрицать. — Тебя я тоже люблю».

Когда Рошар с Верексом исчезли в лесу, Арин перестал задумываться о чем бы то ни было. Во время битвы он размышлял редко. Проще было довериться инстинкту. Поддаться порыву. Тело само знало, что делать.

Колья сломали стратегию валорианцев. Теперь невозможно было зажать в тиски армию Арина, которая продолжала идти плотной колонной. Края дакранско-гэрранского авангарда подтягивались вперед, стремясь пробиться к противнику со стороны поля, где валорианская армия была хуже всего защищена. Если повезет, Арин зажмет врага в тиски.

Рассекая очередного валорианца мечом, он подумал, что сам не выбрал бы себе другого покровителя. Ни один из сотни богов не мог доставить ему такую радость. «Это щедрый дар», — подумал Арин. «Это так, мелочь, — ответила смерть. — Разве я тебе не обещал? Разве ты не был верен мне, дожидаясь этого мгновения? Смотри, что я для тебя приберег».

Арин огляделся. Всего в нескольких шагах от него без коня и шлема стоял генерал Траян.

Игра слишком затянулась. Рассвет полыхал пожаром. Витражи сияли дикими красками. Кестрель выжала из партии все, что смогла. У нее на руках была достойная подборка, но она боялась открыть костяшки перед императором. Однако все это уже не имело значения. Главное, что игра закончилась. Император откинулся на спинку стула, выжидающе глядя на Кестрель из-под полуприкрытых век. Его глаза влажно поблескивали.