Главное, чтобы ничего после не случилось.

— Так вот, ты знаешь? — вновь вырывает меня из раздумий голос Лили.

— Нет. Я же не занимаюсь цветами. Да и мне редко когда их дарят. Друзья да родители. И то — только на праздники. Обычные розы. Поэтому нет, Лиль, я не знаю, — качаю головой. — А ты знаешь?

Мне интересно, что же значат эти цветы. Почему-то мне кажется, что не просто так мне преподнесли в благодарность именно ирисы. Словно, даря их мне, хотят этим что-то сказать, показать. И смысл этот хранится именно в этих цветах.

Поэтому я навострила свои ушки, ожидая узнать наконец значение этих цветов.

— Знаю. У меня мама на даче разводит цветы. Она их очень любит и носится с ними словно с детьми, — закатывает глаза девушка к потолку. — Поэтому и я знаю, что означает каждый цветок.

— Ну, и что же говорят ирисы? — поторопила её я.

— Они говорят о зарождающемся чувстве. Ирисы на языке цветов означают: “Зачем ты нарушила покой моего сердца?”

От слов Лили моё сердце замерло и в следующую секунду забилось быстрее, играя свою собственную, только ему известную мелодию. Моё дыхание перехватило, а взгляд — удивлённый и даже шокированный — метнулся в сторону всё той же компании, которая так и стояла на том же самом месте.

И всё это время с меня не спускали пристального и того же внимательного взгляда, будто желая понять, что я чувствую в этот момент. О чём думаю и поняла ли я, что именно от него этот букет.

Я поняла. Не знаю, как и почему, но я тут же это поняла, стоило только встретиться с этим мужчиной взглядом.

— Ты уверена? — не отрывая взгляда от лица гонщика, я спросила у коллеги.

— Да. Нет сомнений в том, что тебе хотят сказать о зарождающихся чувствах. И я уверена, что именно это испытывает к тебе тот самый человек, который прислал тебе эти цветы.

Больше ничего не сказав, Дубровская уходит на своё место, а я в последний раз смотрю на Егора и, приоткрыв губы, шепчу:

— Спасибо.

Надеюсь, он понял это. И, развернувшись, направляюсь в сестринскую: хочу найти вазу и поставить цветы, чтобы они не завяли до конца смены.

Весь оставшийся день проходит довольно-таки нормально. Шестинского больше не видела, что не могло не радовать. Но в то же время меня не покидало неприятное чувство, что он лишь притаился, чтобы потом сделать свой очередной шаг.

Сегодня у меня обычный рабочий день, а вот завра уже работаю до ночи.

До конца смены меня будто оставили в покое. Вечером ушла домой, по дороге забежав в магазин, чтобы прикупить продуктов. И пройдя в свою одинокую квартиру, я приготовила ужин, приняла душ и легла спать.

Наутро встала бодрой как никогда. Едва открыла глаза, как мой взгляд тут же упал на вазу с ирисами, которая стояла на столе. До чего же они красивые, нежные. А от воспоминаний о том, кто подарил мне эти цветы, внутри всё замирает, и становится так сладко и радостно.

А в голове слышится слова Лили: “Зачем ты нарушила покой моего сердца?”

На губах расползается улыбка. Так бы и смотрела на них и смотрела. Но времени совсем нет, потому что у меня сегодня работа до самой ночи.

В клинику я приехала как обычно — задолго до начала моей смены. Сегодня в смене я была с Леной, которая с самого порога начала у меня расспрашивать, что за букет и кто подарил.

— А ты откуда знаешь? — удивлённо спросила у подруги. Хотя что спрашивать — я и так знаю, как быстро в нашем коллективе расползаются слухи. Особенно такие. — Хотя можешь не говорить. Согласна, глупый вопрос.

Я прошествовала, чтобы переодеться, и уже через несколько минут вышла к коллеге, которая смотрела на меня пытливым взглядом.

— Я не знаю, кто это был, Лен. Записки от отправителя не было, поэтому я понятия не имею, кто это был, — пожала плечами и прошла к столу, чтобы заварить себе кофе.

Не хотелось кому бы то не было рассказывать от кого эти цветы. Это слишком личное, которым я не хочу ни с кем делиться.

Уже насыпая в чашку мелкие гранулы, подумала, что желательно бы снизить уровень кофеина. А то чашками его употребляю.

— Что, совсем-совсем не знаешь, кто это мог быть? Даже предположений никаких? — Канаева посмотрела на меня так жалобно, как кот из мультика “Шрек”.

— Нет. Не имею понятия, кто это может быть. Слушай, — пригубив ароматный и такой мне нужный напиток, обратилась к коллеге. — А ты не знаешь, работает сегодня Шестинский? Его смена?

Лена призадумалась.

— Вроде нет. У него сегодня выходной, — от её слов мне стало немножечко легче, и я расслабилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не хотелось бы с ним сталкиваться.

— Ну и хорошо.

— А что, он вчера, после того как увидел, что тебе подарили цветы, бушевал?

— Как ни странно, но нет. Молча ушёл. Хотя, мне кажется, когда он его увидел, был готов сжечь его прямо в моих руках. У него такой взгляд был… Брррр… Аж мурашки по коже побежали. Хотелось бы, чтобы он наконец оставил меня в покое. Почему он не понимает, что не нужен он мне? Что не хочу я с ним встречаться и уж тем более раздвигать перед ним ноги?

— А то ты не знаешь, какой Шестинский. Он ещё, когда проходили практику тут, на тебя засматривался. Поэтому, если честно, то я ни капельки не удивлена.

— Ну да. Ну да, — отхлебнула глоток кофе, уплывая в свои мысли.

Весь день прошёл не так спокойно, как начинался. Прошло две операции. Несложные, но после второй я вышла довольно уставшая. И даже мой любимый кофе не помог взбодриться.

Приняв душ, я решила сходить в сестринскую, чтобы перекусить. А то между операциями не успела и крошки в рот взять.

Я брела по коридору, раздумывая о том, что в выходной — если у меня будет выходной в ближайшие дни — неплохо было бы съездить к Маринке в гости. Давно не видела друзей, и так из-за самодурства зава жизнь мимо проходит.

Погруженная в свои мысли, я завернула за угол и внезапно столкнулась с человеком.

Ойкнула, врезаясь в широкую грудь. На мою талию тут же легли чужие ладони, удерживая меня. Прижали сильнее к себе. Я непроизвольно прижалась к мужской груди, вцепляясь, чтобы удержать равновесие, в серую майку-боксёрку.

Зажмурилась. Задержала дыхание.

— Извините.

— Всё хорошо. Не стоит извиняться. Я даже рад, что ты как ураган налетела на меня.

Резко вздёрнула голову, встречаясь с синевой глаз. Бездной. Егор. Свободин.

Соня

Затаив дыхание, во все смотрю на мужчину, а он в свою очередь не отрывает от меня своего взгляда.

— Прошу прощения, — срывающимся голосом произношу я.

Его взгляд опускается на мои губы, и я непроизвольно облизываю пересохшие губы кончиком языка.

Так неудобно перед ним. Задумалась и врезалась в мужчину. Точно нужно на выходных ехать к подруге и немного отдохнуть. А то эта работа меня в край доконает.

— Перестаньте извиняться, Соня. Не ударились? — одна его рука перемещается от моей талии к лицу.

Касается лба, медленно ведёт вниз от виска по щеке, обводит контур губ… И я забываю, как дышать. Лёгкие перехватывает. Ноги становятся ватными. И если бы не сильная рука Свободина, я наверняка бы упала к его ногам.

Ладонями касаюсь оголённых участков кожи, виднеющейся из-под майки-боксёрки, ощущая стальную мощь его мускулистой груди подушечками пальцев. Чувствую, как электризуется вокруг воздух, будто начиная искриться вокруг нас. Чувствую его близость.

И сейчас она намного сильнее, чем там в лифте, когда мы были укутаны в тёплую одежду. Сейчас же между нами лишь его майка и штаны, а на мне рабочая форма. Она не мешает чувствовать ярче его близость, от которой всё моё тело обдаёт жаром. Сердце набирает обороты и начинает играть свою собственную мелодию, только одному ему известную. И пульс сбивается.

Я чувствую тепло Егора, мне становится тепло и хорошо. Вся усталость рядом с ним куда-то уходит. И так уютно в его объятиях, что хочется попросить его, чтобы он не размыкал их, а только ближе к себе прижал.