Рассматриваю его лицо. Запоминаю. Сосредоточиваюсь только на нём. На его глазах, губах, светлых коротких волосах и лёгкой щетине на скулах, подбородку и над губами.

Кончики пальцев покалывает — так хочется прикоснуться к колючим светлым иголкам. И я, не сдержавшись, тяну пальчики к его подбородку. Касаюсь, а незнакомец выдыхает мне в пальцы.

Сердце трепещет, а дыхание сбивается. Привлекательный. Харизматичный. Обаятельный. Красивый.

Но красота мужская. Не смазливый.

— Ты очень красивая, — говорит, а я смотрю на его губы, которые шепчут эти слова. И которые мгновение назад целовали меня. — Красавица, — трогает мои волосы и так же, как и я его, рассматривает меня — всё лицо легко покалывает.

Откуда-то из другой вселенной раздаётся лёгкое «дин-дон», и мой незнакомец поворачивает голову в сторону, но моё лицо из своих ладоней не выпускает до сих пор. А я смотрю на него и не могу отвести взгляд.

Хмурится. А потом вновь поворачивается ко мне.

— Мой этаж, красавица, — а я не могу понять, о чём он говорит. — Мне пора, — поглаживает большими пальцами моё лицо. — Ты очень красивая, — повторяет напоследок и отстраняется.

А я смотрю на него. Мой взгляд и память фиксируют каждое движение незнакомца. Следят за ним. Я смотрю, как мужчина двинулся в сторону выхода из лифта. Не смотрит на меня больше. Не оборачивается. А я смотрю, не отрываясь.

Провожаю его взглядом, пока он не исчезает из поля моего видения. Пока двери лифта медленно не закрываются, оставляя меня одну в этой узкой коробке.

Пальцы рук тянутся к губам, на которых всё ещё чувствую вкус незнакомца. Касаюсь их.

Соня

Я так и продолжаю стоять ошеломлённая, пока двери лифта полностью не закрылись. Прижимаю пальцы к губам, которые пылают жаром. Не могу сдвинуться с места, смотря в одну точку, где ещё мгновение назад скрылся мой незнакомец, который бесцеремонно поцеловал меня в губы.

Поцеловал и скрылся, оставив меня одну в этом замкнутом пространстве.

Но, как ни странно, я больше не чувствую того, что чувствовала прежде.

Весь страх и паника куда-то испаряются: больше нет нехватки воздуха, пространство вокруг меня не сжимается угрожающе, сердце бьётся спокойно и размеренно. Хотя нет, сердце как раз бьётся теперь совершенно иначе. Чувства заменяются совсем другими: более светлыми, чистыми, но жаркими, кровь разгоняется в жилах, и сердце барабанит мелкой, но частой дробью.

Оно ускоряется, сбивается, а потом вновь набирает обороты. И ноги вдруг подкашиваются. Дрожат. А на губах чувствую его тепло. Его запах. И вкус.

Его губы прохладные, но дарили столько тепла, что я про всё на свете вдруг забыла.

Делаю глубокий вдох, наполняя лёгкие кислородом. Прикрываю глаза, представляя перед собой этого незнакомца, вкус поцелуя и близость, которого чувствую до сих пор.

Сквозь свои мысли совсем отдалённо слышу громкое “дин-дон”. Быстро распахиваю глаза и вижу, как двери лифта разъезжаются в стороны. Понимаю, что я на своём этаже, а двигаться и выходить из кабинки почему-то не хочется. Наоборот, хочется подольше задержаться тут.

Вдыхаю и делаю шаг вперёд, потом ещё… и ещё.

Но не успеваю я выйти из лифта, как меня чуть ли не сбивает с ног девушка, в которой я быстро узнаю свою подругу Светку.

Она поднимает на меня свой взгляд. Видит, что это я, и я быстро оказываюсь в её объятиях.

Обнимает меня и энергично тянет за собой, почти выволакивая из этой ужасной, слишком маленькой и узкой кабинки. И тут, конечно, я ей благодарна ей за заботу — что она решила меня вытащить, но меня почему-то тянет назад, будто между мной и этой кабинкой образовалась тонкая нить, и она не даёт далеко отойти от лифта.

Хочется обернуться, вернуться назад и, быть может, встретить того самого мужчину, который целовал так, что моя фобия на мгновение забылась.

— Наконец-таки ты приехала. Ну, сколько можно ждать? — ворчит подруга, а я только и могу, что крепче её обнять — понимаю, что жуть как соскучилась по ней. — Мы видели, что ты подъехала, поэтому я отправилась встречать тебя. Ты же боишься лифтов.

— Пробки, Свет. Хотя очень странно, ведь сейчас все должны быть дома, — на вторую часть диалога не отвечаю, потому как уверена, что в считанные секунды она сама поймёт, что я вышла из лифта.

— Ну, может, не ты одна едешь куда-то отмечать, — а потом вдруг замолкает, застывает истуканом и слегка отстраняется от меня, но не расслабляет объятия.

Заглядывает мне за спину, потом переводит на меня взгляд и вновь отводит назад. До конца не понимает и, похоже, не верит в то, что промелькнуло у неё в голове. Усмехаюсь про себя.

Ну да, не верит, как же. А кто специально мне ничего с самого начала не сказал, желая, чтобы я проехалась в этой жутко тесной кабинке?

Тесной, конечно, она не была. Но моя фобия, которая со мной на протяжении очень долго времени, не даёт мне понять, что не такая уж она и маленькая. Просто в голове будто что-то щёлкает, и мне начинает казаться, что в закрытом пространстве мне угрожает опасность. И я, к сожалению, ничего не могу с этим поделать.

Мне резко не хватает воздуха. Пространство сужается, давит, и у меня начинается паника, страх, от которого не избавиться.

Хоть и после сегодняшнего я понимаю, как можно, а точнее, чем вытеснить все эти чувства и панику внутри меня. Но я же не буду прибегать к этому методу. Нет, конечно.

— М-м-м, ты сейчас на лифте приехала? — то ли от шока, то ли от неверия её голос вдруг охрип.

— Ну да. К тому же вы виноваты в этом, что я ехала в этой консервной банке и чуть не задохнулась там, — показываю рукой в сторону кабинки.

— Прости, Сонечка. Я хотела тебя встретить и вместе поехать, но лифт долго не могла вызвать. А потом вдруг ты. И я… И ты, — начинает заикаться и виновато смотреть.

Знает, как я боюсь замкнутых пространств. Нет, в комнатах, в больницах и в других подобных местах я себя хорошо чувствую. Но вот в слишком узких и маленьких помещениях у меня в мгновение начинается паника и страх. Воздух в один миг заканчивается. Перед глазами начинают чёрные мошки танцевать, а меня трясёт, и ноги подкашиваются.

И сколько бы друзья ни пытались объяснить мне, что вся болезнь — в моей голове, что мне всё это только кажется, а на самом деле мне ничего не угрожает, — у них никогда не получалось. Но у одного человека получилось…

— Успокойся, Светик. Всё хорошо, — ладонями провожу по её предплечьям в успокаивающем жесте. Не хочу, чтобы она винила себя в чём-либо. Я далеко не маленькая девочка и со всем справлюсь сама. — Пошли к друзьям. Они уже заждались, и я так понимаю, что Новый год я встретила в кабинке, — усмехаюсь от последнего предложения.

Встретила Новый год в кабинке с незнакомым мужчиной, который при этом меня ещё и поцеловал. И всё равно, что пытался меня этим успокоить.

— Да, пошли. Что ж мы тут стоим, — спохватывается подруга, а я улыбаюсь такой её реакции. — Да, Новый год ты встретила в этой самой кабинке, — тычет в сторону лифта. — А где его встретишь, там и проведёшь.

Ага, только совсем наоборот. С кем встретишь, с тем и проведёшь. Но я в это не верю. Мы больше никогда не встретимся с этим незнакомым мужчиной. Никогда.

Друзья встретили меня радостно, будто бы не видели целую вечность. Хотя так оно на самом деле и есть — не виделись мы точно месяц. А может, даже и больше.

То у меня были какие-то дела, то у них. А мои дежурства в течение последней недели совсем не оставили нам шансов увидеться. Я могла позволить себе лишь короткие телефонные разговоры, во время которых друзья в основном твердили, что нельзя столько работать, и мы даже немного ссорились.

Их беспокоит то, что творится у меня на работе. И я их понимаю, но сделать с этим ничего не могу. Кто скажет, что легче перевестись в другую клинику или уволиться, то для меня это совершенно не выход.