Мой взгляд неотрывно следил за его профилем, его взгляд был устремлён прямо на дорогу. За всё время, пока мы ехали в его машине, он не проронил ни одного слова. Впрочем, он даже ни разу не посмотрел на меня.

Жевалки на его лице ходили ходуном, а руки всё крепче сжимали руль.

Нам предстоял очень сложный и тяжелый разговор, исход которого мне был неизвестен. И от этого внутри меня всё сжималось, отдаваясь острой болью в сердце. По коже бежали мурашки, и я ощущала холод, который пробирался в меня, грозя заморозить.

Не знала, с чего начать и что сказать Свободину — я боялась своих же слов, объяснений, потому что не знала исход разговора, который может быть таким, что всё, что у нас только начиналось, в один миг может разрушиться.

И от этого внутри всё сжималось, тянуло, причиняя невыносимую боль, от которой в глазах начинало щипать.

Я даже думать боялась, что я могу потерять Егора. Но знала, что во всём этом буду виновата я одна, если всё же это произойдёт. Я одна. Он будет абсолютно прав, если решит всё прекратить.

Думая об этом, я не сразу заметила, как по моей щеке скатывается слеза. А когда заметила — тут же отвернулась, чтобы скрыть это от Свободина — не хочу, чтобы он видел мои слёзы.

Пальцами рук впиваюсь в колени, чтобы унять дрожь во всём теле. Страх окутывает, давит на меня гранитной плитой. Он проникает мне под кожу, пробирается по венам, окутывает меня и всё моё тело. Делаю бесшумный глубокий вдох, прикрывая глаза. Сердце бешено бьётся, отдаваясь в висках.

Распахиваю глаза, устремляя свой взгляд за окно автомобиля, где крупными хлопьями валит снег. Мимо нас проносятся дома, улицы, деревья. Вновь делаю глубокий вдох и решаюсь на отчаянный шаг — приоткрыв сухие губы, нарушаю тишину в автомобиле:

— Егор… — голос дрожит и шелестит, он сейчас не громче шороха в камышах, а к горлу подступает большой ком, не позволяя говорить. — Я…

Но моя речь вновь обрывается, потому что я не знаю, что сказать ему. Где найти правильные слова? В носу и в глазах щиплет, и я зажмуриваюсь, чтобы сдержать судорожный всхлип.

— Я не хотела… — всё же получается выдавить из себя.

Пальцы сильнее сжимают колени, принося ощутимую боль.

— Соня, успокойся. Мы обо всём поговорим у меня дома, но не здесь, не в машине, — хоть он и старается говорить спокойно, но в его голосе слышится твёрдость.

Его слова не вселяют в меня спокойствие, наоборот — я ещё больше напрягаюсь, с трудом сдерживая крупную дрожь, пробирающую моё тело.

В машине работает обогрев салона и кресел, но я ощущаю такой пронизывающий холод, будто вышла на мороз без верхней одежды.

Меня так сильно начинает трясти, что пропускаю мимо себя его слова о том, что мы едем к нему домой.

Я съёживаюсь в кресле, обхватывая себя за плечи, пытаясь согреться. Взгляд мимолётно падает вновь на хозяина автомобиля, который по-прежнему сосредоточен на дороге. Даже когда ответил мне, не бросил и мимолётного взгляда. Отчего внутри ощутимо защемило сердце.

Молча, всё так же не глядя в мою сторону, Егор тянется к приборной панели, нажимая на какие-то кнопки. В салоне становится намного теплее, и я немного расслабляюсь, хоть и чувствую, как между нами всё натянуто напряжённой струной.

Но это его действие — мимолётная забота обо мне. Чувствует меня даже на расстоянии. Это укутывает мою душу в теплое одеяло.

Я утыкаюсь в окно, отсчитывая время до нашего разговора, который с каждой секундой всё ближе и ближе.

Спустя ещё какое-то время в тишине мы сворачиваем в сторону от дороги. И, проехав несколько метров, останавливаемся возле дома.

Егор заглушает двигатель, отстёгивает ремень безопасности и, открыв дверцу, выходит из автомобиля, обходит его и останавливаясь возле моей двери.

Я делаю глубокий вдох, в уме отсчитывая удары бешено колотящего сердца. Вот и настал тот самый момент, где всё решит наш разговор, исход которого неизвестен. Но у него два пути.

Свободин открывает дверь, в то время как я отстёгиваюсь, и помогает выбраться из машины, захлопывает за мной дверь и ставит машину на сигнализацию.

Его широкая крепкая ладонь тут же находит мою маленькую ладошку и берёт её в крепкие цепи. Не выпуская, он ведёт меня в сторону дома. Поднимаю взгляд вверх, обнаруживая высотное элитное здание, которое кажется бесконечным и уходит высоко в небо. Небоскрёб.

Соня

Меня начинает потряхивать, а к горлу подступает ком. Пульс учащается, сердце бешено стучит. Мамочки… Только бы не на лифте, пожалуйста, — бьётся у меня в висках.

Я зажмуриваюсь и приостанавливаюсь, боясь даже сдвинуться со своего места, сделать хоть шаг.

Свободин тоже останавливается и, обернувшись, смотрит на меня. А я как загнанный зверёк в ловушку — на него.

— Егор… — голос вновь дрожит, и мне кажется, что меня едва слышно. — На какой нам этаж? — всё же прошелестели мои губы, и я сглотнула тугой комок в горле.

— На самый последний, — убивает меня словами, и я чувствую, как мои коленки начинают сильно дрожать, и кажется, что я вот-вот упаду.

Я вырываю свою ладонь из его руки и пячусь назад.

— Егор, я не пойду, — машу головой из стороны в сторону, сжимаю ладошки в кулачки перед собой.

Мои глаза от шока и страха расширяются. Закусываю нижнюю губу и чувствую горький привкус во рту.

Егор делает ко мне шаг, и я рефлекторно отступаю на шаг назад.

— Соня, — мягко произносит он, и моё имя на его губах отзывается трепетом внутри меня.

— Нет, я не пойду, Егор, — машу вновь головой, отказываясь заходить в этот дом и подниматься на самый последний этаж в тесном пространстве узкой кабинки.

Нет, я не смогу.

Я вся дрожу, глаза лихорадочно бегают по лицу мужчины напротив. Делаю вновь шаг назад, пока не упираюсь спиной во что-то твёрдое — понимаю, что это автомобиль Свободина.

Гонщик не отстаёт от меня и приближается ко мне, будто загоняя меня в угол. Егор пытается поймать мой взгляд, зацепить, но получается с трудом, потому что из-за накатывающей паники я не в силах сфокусироваться на чём-то одном.

Неожиданно его ладони ложатся на мои щеки и тянут голову вверх, фиксируя мой взгляд.

— Успокойся, Соня, — говорит мягко, спокойно, точно убаюкивая меня, но моё сердце отбивает быструю чечётку вместе с пульсом. — Я с тобой. Не бойся. Ты всё сможешь! — уверенно и твёрдо произносит. — Дыши вместе со мной и смотри только на меня. Мне прямо в глаза, — и делает вместе с тем глубокие вдохи и выдохи.

Я повторяю за ним, в темноте ночи устремляя свой взгляд на него. И меня как током прошибает.

Меня словно отбрасывает назад во времени, когда ещё незнакомый мне тогда мужчина говорил те же самые слова, успокаивая и помогая мне. Мои пальцы впиваются в его руки. Глубоко дышу, вдыхая его запах, что проникает мне в ноздри, глубоко в лёгкие — успокаивая, принося мне спокойствие, умиротворение и способность равномерно дышать.

Прикрываю глаза, как тут же в моё сознание прорывается его голос:

— Не закрывай глаза! — приказывает. — Открой. И смотри на меня.

Подчиняюсь ему, распахивая ресницы.

— Вот так. Умница. Ты всё сможешь, — большими пальцами аккуратно поглаживает кожу на лице, вызывая мурашки.

Я выдыхаю и киваю.

— Всё хорошо?

— Да, — тихо, хоть и не очень уверенно произношу.

Егор отстраняется, берёт меня за руку и тянет вновь в сторону дома. Я следую за ним, как за невидимой нитью, звездой, что светит мне в ночи. Делаю глубокие вдохи и равномерные выдохи, сосредоточившись лишь на этом мужчине, в широкую спину которого я смотрю.

По мере приближения к дому на меня снова накатил страх, и я сжала руку Егора, получая в ответ ощутимую поддержку. «Дыши, Соня», — я слышу в голове его слова, и мне становится легче.