Сначала приведу себя в порядок, а уже потом стоит, наверное, с ним поговорить. Потому что… мне просто сейчас он нужен. Чтобы крепко-крепко обнял и сказал, что все будет хорошо.

Пока ехала в машине с девчонками, не проронила ни одного слова. Я смотрела в окно, но совершенно не видела, что там происходит, всё слилось в сплошную пелену мелькающих домов, деревьев, куда-то спешащих людей… Марина со Светой о чем-то переговаривались, периодически спрашивая, хорошо ли все со мной. Я только лишь кивала. Потому что разговаривать мне совсем не хотелось.

Просто лечь, свернуться калачиком и просто уснуть. Вот бы проснуться — а вокруг всё хорошо. Нет всех этих проблем и Шестинского, который все же выполнил свою угрозу. Но даже если бы я могла вернуться назад, в прошлое, и что-то поменять, — я бы оставила все так же. Ни капли не жалею, что выбрала Егора, а не медицину. Я всегда выбирала бы его.

Я счастлива, что встретилась с Егором, потому что он намного важнее и медицины, и всего остального.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В квартиру моего гонщика я заходила с опаской: боялась, что он дома и увидит меня в таком состоянии, и сразу же начнет расспрашивать. А мне следует сначала успокоиться и привести себя в порядок.

К счастью, мужчины не было дома. Поэтому, положив ключи на тумбочку, направилась в ванную, чтобы смыть следы потёкшей от слёз туши.

Когда лицо было чистое, без единого намека на косметику, я переоделась в домашнюю одежду и, спустившись вниз на первый этаж, решила прилечь и отдохнуть, пока нет Егора. Как раз успокоюсь, и от слез пройдёт отёк.

Прилегла и не заметила, как уснула.

Сквозь сон почувствовала прикосновения к моему лицу. Зажмурилась и медленно приоткрыла глаза, встречаясь с обеспокоенным взглядом Егора.

— Привет, — после сна голос оказался чуть хриплый.

— Привет, Соня. Поговорим?

Я кивнула, и Свободин поднялся — только сейчас я заметила, что он сидел на корточках прямо возле дивана. Сделал шаг в сторону кресла и уселся в него, устремляя на меня свой взгляд.

— Иди ко мне.

И я, не возражая, подчинилась. Встала и направилась к нему. Подошла вплотную, так, что мои коленки касались его. Он потянул меня к себе, и я забралась к нему на колени, свернувшись калачиком и поджав под себя ноги. Обхватила его руками и положила голову на грудь, слушая стук его сердца.

Мне так сейчас это было нужно. Его объятия, руки, что крепко меня обнимают, будто закрывают от всего этого страшного мира. И гонщик это чувствовал.

Егор тут же оплел руками мою талию, поудобнее устраивая меня у себя на коленях, и стал успокаивающе поглаживать меня по спине.

— Рассказывай.

Его голос был спокойный, монотонный. Но я чувствовала, что он злится и чем-то недоволен. Я провела ладонью по его груди, успокаивая, и начала рассказывать, как он и просил.

С каждым произнесённым мною словом я всё сильнее чувствовала, как Егор напрягается. Он продолжал обнимать меня, но плечи его стали каменными, а вены на руках вздулись.

Осторожно коснулась вздутых темных венок на руках моего мужчины. Нежно большим пальцем стала водить по ним. И стоило мне только закончить свой рассказ, как напряглась уже я.

— Соня, о чем мы с тобой ранее разговаривали? — покачал головой Егор, нахмурился.

— О том, чтобы мы все друг другу рассказываем, чтобы между нами не было никаких тайн. Чтобы доверяли друг другу.

— Хорошо. А еще что?

Я продолжала поглаживать его вены, но вот только смотреть на мужчину было стыдно. Сама понимаю, что нужно было все рассказать, а не отмалчиваться и носить все в себе. Но я, как всегда, старалась сделать как лучше.

— Чтобы я не держала все в себе.

— Да, но не это главное, Соня, — сделал паузу, схватил двумя пальцами за подбородок и повернул голову к себе, чтобы я смотрела на него. — Мне не нравится, что ты постоянно молчишь о своих чувствах и проблемах. Ничего мне не рассказываешь. Я говорил, что я твой мужчина, Соня! Я не мальчик, который не будет ничего делать, когда его любимой плохо. Я мужчина. Взрослый, самодостаточный мужчина. И я твой! Когда ты это уже поймешь?

— Егор…

— Помолчи, Соня, — покачал головой, перебивая меня. — Слушай меня. Мне не нравится, что ты постоянно все носишь в себе. Ничего не рассказываешь, что тебя тревожит и беспокоит. А я хочу об этом знать. Если я не знаю, тогда что я за мужчина? И ты из-за того, что у тебя нет денег, отказалась со мной жить? Я правильно тебя понял? То есть из-за своих тараканов и того, что ты не хочешь, чтобы я тебя содержал, ты отказалась со мной жить? Это несмотря на то, что мы и так с тобой живем вместе, спим.

— Да.

— А теперь объясни мне нормально свою позицию.

Егор не выпускал из захвата мой подбородок, продолжая так держать, чтобы я не отворачивала лица, а смотрела на него.

— Я не хочу, чтобы ты меня содержал.

— Ты содержанка? Нет, Соня, — тут же ответил на свой же заданный мне вопрос. — Ты моя девушка. Мы живем вместе. И я должен и хочу тебя содержать. Чтобы у тебя все было, и ты ни в чем не нуждалась. Я правильно объясняю?

— Да.

— Молодец. И чтобы я больше этого не слышал. Завтра же ты переезжаешь ко мне. Я не приму никаких отказов. Я твой мужчина, Соня! Твой! Вбей это себе в голову и не забывай об этом никогда, — он отпустил мой подбородок, но затем обнял и вновь притянул к себе, поцеловал в макушку. — А из-за работы не расстраивайся. Оно совершенно того не стоит. Они просто не знают, какого замечательного работника потеряли. Ты у меня самая лучшая!

Трусь щекой о его грудь и удобно устраиваюсь на его плече.

Всего пара слов — и у меня на душе становится спокойней. Нет той пустоты, что в последнее время меня сжигала. Потому что я знаю, что со мной рядом Егор. И он никогда не даст меня в обиду. И всегда верит в меня.

Люблю его.

Соня

В восемь часом мы стали собираться на встречу с друзьями. Я надела черное облегающее платье выше колен и шпильки на тонком, но очень устойчивой каблуке в цвет платья. Волосы оставила распущенными. Егор как-то сказал, чтобы я никогда не убирала свои прекрасные волосы в хвост или еще какие прически.

Мой гонщик любит их трогать, зарываться в них пальцами или же носом и вдыхать запах. И мне это нравится. Аж мурашки по коже и сердце ускоряется.

Я такой влюбленной себя чувствую, что иногда ловлю себя на тревожных мыслях: боюсь, что однажды все это разобьется. Не может быть все так хорошо. Где-то, но должен быть подвох. Вот только его нету.

Я смотрелась в зеркало, как позади себя услышала тяжелые шаги. Гонщик остановился совсем близко — так, что спиной я чувствовала его твердую грудь.

Егор опускает голову вниз, зарывается лицом в волосы и шепчет:

— Какая ты красивая… С ума просто можно сойти…

Его голос хриплый, напряженный. Бедрами чувствую его эрекцию, его возбуждение и, не удержавшись, трусь об него попой.

— Не нарывайся, Соня. Иначе возьму тебя прямо возле этой стены. И тогда мы очень сильно опоздаем.

С губ срывается стон, и я слегка отодвигаюсь, чтобы быть от него подальше.

— Хорошо.

Прикрываю глаза, чтобы совладать со своими эмоциями и вдруг чувствую на своей коже прохладный метал. Ресницы молниеносно распахиваются, и я смотрю на свое отражение в зеркале.

— Егор?..

— Это для тебя, — перекидывает мои волосы на одну сторону и застегивает замочек на подвеске.

В отражении я вижу на своей шее золотую цепочку мелкого плетения с подвеской в виде знака бесконечности и мелкими бриллиантами. По щекам текут слезы. И я не в силах их удержать.

Осторожно касаюсь кулона пальцами. Всхлипываю.

Чувствую горячий поцелуй любимых губ в шею, и меня пронзает тысячами искр. Резко поворачиваюсь лицом к любимому

— Оно прекрасно. Спасибо, — и впиваюсь в его губы.