— В этом доме ты будешь делать то, что скажу я!

— В этом доме ноги моей больше не будет, — рьяно заявил я, вспоминая небольшой домик, доставшийся мне от дяди. — Оставляю этот дом тебе, отец, и твоей девке. И если ты решишь появиться в моем доме, спущу тебя с лестницы.

— Ты про тот сарай, что завещал тебе этот сумасшедший? Я не против.

Довольная кривая усмешка на его лице.

— И я заберу трёх слуг. Думаю тебе ни к чему столько, как сейчас. В твоем распоряжении та белокурая девка. Правильно понял, она беспородна? Удивлен, что я смог узнать это? Плохо скрывал. — Я усмехнулся, увидев на его лице растерянность, сменившуюся злобой. — Значит, ей можно пользоваться не только в постели.

— Откуда ты… Не сметь, — отец быстро подошел и тыльной стороной ударил меня по лицу. — Твоя наглость переходит всякие границы.

В его злой гримасе я вновь увидел свое отражение, голова закружилась.

Я, не удержавшись на ногах, упал и начал истерично смеяться, не в силах остановиться.

— Я ненавижу тебя, отец, ненавижу. — Во рту чувствовался привкус крови.

— А мне жаль, что такой слабак, как ты — мой сын.

Его фигура величественно возвышалась надо мной, словно пригвождая к полу. Сейчас он был сильнее.

Я вновь собирался бежать прочь, как трус, зализывая полученные раны. С тем лишь отличием, что той поддержки, тех милых глаз и улыбки больше никогда не будет рядом.

— Хватит, хватит, — говорил я самому себе, представляя расстроенное лицо Луизы, расстегивая пуговицы, стягивая пропахшую и грязную одежду и кидая ее на пол.

В тот день мылся я дольше обычного, тщательно стирая с себя грязь и пот, твердо намереваясь больше не пить, но завязать получилось далеко не сразу. Правда, в запои на несколько дней больше не уходил, все ограничивалось днем пьянки, больной головой, головокружением и тошнотой на следующее утро.

С двадцати одного года я стал жить отдельно. Конечно, сейчас не было таких просторных и хорошо обставленных помещений, как раньше. Одноэтажный дом состоял из пяти комнат: гостиной, кухни, комнаты прислуги, в ней жили двое служанок, моей спальни и ванной комнаты. Зато кругом царила полная свобода, я был пьян уже от одной этой мысли, правда и в действительности я бывал часто просто пьян. Сейчас меня никто не сдерживал, все еще хотелось утопить горе в вине, веселиться, не появляться в доме по несколько дней.

Нани сильно огорчало мое поведение. Из отцовского дома я с собой забрал Нани, ту девушку, на которую так орал Дэниэл, ее звали Роза, очень банально, но мило. Роза — достойная девушка, аккуратная и добрая. Оставить ее у отца я не решился из-за недавнего инцидента. И, чтоб не оказаться без работящего мужчины, взял Луиса, дядьку лет тридцати пяти — малоразговорчивого, умеющего делать, казалось, все. Помню, в детстве его лицо-маска меня пугала, но потом я узнал, что его ранили и с тех пор мышцы лица почти не функционируют. Ему пришлось жить не в самом доме, а рядом в покосившемся от старости домишке, больше напоминающим сарай.

Так мы и жили вчетвером.

За месяц Луис построил небольшую конюшню и загон для моего коня. Дом привели в порядок: пыль вытерли, мебель выбили, другую часть мебели привезли из родительского дома: мой любимый стол, кровать, мамин комод и несколько ее безделушек из украшений, которые я помнил с детства, немного посуды.

К этому времени я начал выходить из запоя. Это давалось отнюдь не так легко. Я привык к разгульному образу жизни и к размеренному ее течению был не готов. Совсем бросить пить не получалось, так как я не знал, что хочу от жизни.

Сегодня Нани застала меня у себя в кабинете за чтением книги. Постучав в дверь, она зашла:

— Вам стоит посетить какой-нибудь прием, новые знакомства и общение пойдут вам на пользу. А то вон вы как переживаете, у вас седые волосы появились.

Она стала протирать полки, стол, подоконник, тесня меня, намекая, что я засиделся дома.

Комната разделялась на две зоны: в одной спальня, а в другой кабинет со столом, полками и шкафом для книг, полки которого до самого верха заполнены книгами о науке, географии, животном мире, газетами с последними открытиями. Всего даже не перечесть. Старый стол рядом с окном, несколько красивых светильников, копии известных картин на стене. Довольно бедно, я любил, когда в интерьере присутствуют красивые вещи, но сейчас они мне были не по карману, а забрать из дома отец мне их не позволил, все-таки эти вещи имели ценность и стоили очень недешево.

— Большинство из этих книг у меня с детства, как и седые волосы, — отозвался я, подняв взгляд от книги, перелистнув страницу и положив ее на стол переплетом вверх.

Покрутил в руках приглашение от графа и графини Экшелен. Думаю, пришло время сходить.

Допоздна увлекшись книгой, лег я глубокой ночью, следовательно, когда встал, наступил обед. Два дня без выпивки и без головной боли, и без ночных кошмаров — утро вновь прекрасно. Я чувствовал прилив сил и твердо решил посетить прием. По правилам этикета следовало ответить на приглашение заранее, хотя зачем расстраиваться. Время соблюдения приличий упущено.

Весь день меня мучила мысль: как вести себя, что скажут другие, какие сплетни о нашей семье ходят в обществе? Так давно я не выходил в свет, что волновался даже сильнее, чем перед первым разом.

Тогда мне было восемнадцать, мы всей семьей приехали в дом раза в два больше нашего. Тот восторг от увиденного мне не забыть никогда. Красивое двухэтажное светло-зеленое здание с четырьмя колоннами выглядело великолепно. Множество экипажей, въезжавших во двор, все девушки, казалось, просто сверкали и блестели украшениями на шее или в прическе, платья всевозможных цветов и разного покроя, с рюшами и без. В тот раз был маскарад, и на моем лице красовалась белая маска.

Вглядевшись лучше в толпу, увидел всю красоту того вечера. На каждом приглашенном была маска, у кого-то небольшая, закрывающая только часть лица, у других наполовину или даже на все лицо, многие девушки прикладывали маску к лицу, лишь время от времени держа ее за палочку, крепившуюся сбоку. У некоторых дам на маске или в волосах покачивались перья разных размеров, ленты, драгоценные камни, цветы, банты. У мужчин встречались маски с длинными носами, звериными, даже слегка устрашающими, мордами.

Скоморохи и шуты развлекали гостей весь вечер, танцы и разговоры лились рекой.

Но в этот раз состоится обычный прием. Я поймал себя на мысли, что, вспоминая прошлое, улыбаюсь.

Приемы всегда проводились в больших и богатых домах, способных вместить всех приглашенных. Я приехал заранее, и вот уже минут тридцать стоял и наблюдал за подъезжающими. В этот раз наряды у всех скромнее, цвета не такие яркие, как на маскарад.

Сейчас необходимо вписаться в это общество и постараться не выделяться. В полупустой зал я вошел почти первым и, не зная куда деться, взял со столика один из бокалов вина. Приглашенные быстро прибывали, вскоре должны начаться танцы.

В тот вечер я изо всех сил старался веселиться, танцевать, меня представили хозяйке и хозяину дома. Граф Экшелен показался мне странным человеком, цвет кожи не то, чтоб светлый, а даже синеватый. Мне говорили, что он часто болел раньше. Его цепкий взгляд следил за мной на протяжении всего вечера. Когда я ощущал это тяжелое и словно сверлящее тебя чувство и оборачивался, то непременно находил графа, смотрящего, то в другую сторону, то куда-то в пол, только один раз мы встретились взглядами. Его черные как будто без зрачков глаза с такой жадностью и страстью смотрели на меня, я не выдержал и отвел взгляд первым.

«Еще не хватает только знаков внимания от этого типа», — подумал я. В этом плане меня мужчины никогда не привлекали.

— Добрый вечер, вы, наверное, помните Маргариту.

Я, поклонившись, улыбнулся. Да, я помнил ее еще ребенком. У нас разница в возрасте была четыре года, а сейчас передо мной стояла прекрасная леди в светло-бирюзовом платье.