— Хорошо, — мама. Она всегда её поддерживала. Чего не скажешь о папе. Отец был строг с ней. Иногда даже больше, чем того могла требовать ситуация. Не деспотичен, но слишком требователен. Что же касается мамы: она всегда поддерживала дочь и была рядом. Она не была её подружкой, и Дани не делилась с ней всеми тайнами и переживаниями. Но она была твёрдо уверена в том, что в случае чего — мама всегда её поддержит. Не осудит и не упрекнёт, — помаду пока сотри. Всё равно ведь съешь.

Наспех переодевшись в домашний халат, Даниэла сбежала вниз по лестнице. Но не успела она приблизиться к обеденному столу, как за её спиной раздался звонок.

— Мам? Ты гостей ждёшь? — заглянула на кухню, где Марина колдовала над морковным тортом. Фирменный десерт от мамы. Лучший из тех, что она пробовала.

— Это Тамара, — пробормотала не оглядываясь, — у них там какая-то заморочка с ключами от гаража. В общем, она за ключами. Эдик утром оставлял, чтоб мы передали.

Тамара. Чудесная женщина. Если бы не одно НО.

Гордеева Тамара.

Мать Егора.

И как так вышло, что сын вырос таким придурком?

Кстати, о нём. Не далёк тот день, когда он снова явится в семейное гнездо. Лето в разгаре. Конец июня. А значит, и летняя сессия тоже должна подойти к концу.

— Даня, открой! Ну, что ты стоишь?

Мама повысила голос, заставляя Даниэлу очнуться. Крутанувшись, девушка отправилась в прихожую на ходу стирая помаду салфеткой, которую успела стянуть со стола.

Споткнувшись об обувную коробку, девушка тихо выругалась и мягко пнула ту, убирая с дороги. Туфли. Бежевые. Может, всё-таки чёрные?

Звонок раздался во второй раз, и Даниэла закатила глаза, сетуя на нетерпение соседки.

— Иду! — процедила сквозь зубы, чувствуя лёгкую боль от столкновения с коробкой. Из чего она сделана, чёрт её дери?

Даниэла натягивает на лицо приветливую улыбку, распахивая дверь. Но она тут же сползает, когда видит перед собой вовсе не Тамару.

— Не ожидала? — бросает с порога нежеланный гость. Хмыкает, пробегая по ней оценивающим и таким уничижительным взглядом. Гадко, — куда делось твоё гнездо, муха?

Это он про волосы? Ну и козёл...

— Явился, — Даня выжимает из себя одно единственное слово и отворачивается от Егора. Нехотя успевает подметить, как возмужал Гордеев. Окреп и совсем немного повзрослел. Но ведь это только внешняя оболочка. Судя по его приветствию, он всё тот же кретин, чьё развитие задержалось в начале пубертата.

— Скучала? — бросает ей в спину, и тоже подмечает, как соблазнительно обтягивает её зад короткий халат. Мешковатый, но при этом подчёркивающий всё что надо. Ухмыляется, прикрывая рот ладонью. Стягивает пальцами губы, чтобы те не растягивались, и не сдали его с потрохами.

— Мам? Где ключи?

Она делает вид, что не слышит его. Игнорировать этого недоумка — лучший способ от него отделаться. Он ничего не сделает ей в её же доме. Тем более, если рядом кто-то из родителей.

— Сейчас, — Даниэла слышит, как гремит на кухне посуда, а затем прекращается шум воды, — Тома, я сегодня вся в мыле!

— День добрый, тёть Марин! — бодро. Приветливо. И приторно дружелюбно. Аж тошно.

— О! Егор! — выйдя в прихожую, Марина сгребает парня в объятья, и мягко похлопывает того по спине, — а я твою маму ждала! Ты когда приехал?

— Утром, — переводит взгляд на Даниэлу и подмигивает ей.

Спокойно. Дыши, Даниэла.

Актёр. Мастер перевоплощений. Одуванчик, мать твою.

Как же порой хочется сорвать с него маску и во всей красе продемонстрировать родителям его истинное лицо. И не только своим родителям. Тамара и Эдуард, кажется, тоже уверены в том, что их чадо безупречно.

Но... это не её дело. Когда-нибудь глаза его родителей откроются. И это уже будет совсем другая история.

— Надолго? — мама не унималась, отчего щёки Даниэлы начали покрываться красными пятнами.

— Как обычно. До осени. Может, успею на море смотаться.

— Море — это хорошо, — задумчиво произносит женщина, а затем восклицает: — Даниэла обедать собирается! Проходи! Вместе поедим!

Мама! Что она несёт?!

Дани растеряно пятится, пытаясь вспомнить, когда они с Гордеевым в последний раз сидели за общим столом. Господи! Кажется, что это было в прошлой жизни!

— Мам! — слишком громко. Почти визгливо, и оттого даже для самой себя противно. Это всё паника. Это она виновата.

— Я бы с удовольствием, тёть Марин, — Егор ловко перебивает возражения Дани, — но я спешу. Мне кое-куда съездить надо.

С губ Даниэлы срывается слишком шумный вздох. От неловкости девушка закрывает глаза и считает про себя до трёх.

Кажется, его тоже не особо радует перспектива обедать в компании Даниэлы. Это же так очевидно. Для неё.

Но не для мамы. Гордеев слишком хорош в актёрской игре. Ему бы в театральное...

— Ах, да, — женщина вскидывает руками и отворачивается. Направляется в столовую, оставляя их наедине, — ключи! День сегодня сумасшедший! У Дани ведь выпускной через пару часов!

Как только новость доносится до Гордеева, его лицо вытягивается. Уголки губ опускаются вниз, а тёмные брови, наоборот, ползут на лоб. Она сразу замечает это: снисходительность и высокомерие.

— Серьёзно? Уже такая большая? — он говорит это не ей. Почти выкрикивает вопрос, адресуя его Марине Арсеньевне, но продолжает сверлить Даниэлу этим испытующим взглядом.

Даня застыла, обхватывая плечи руками и чувствуя, как по телу проходится поток колючих мурашек. Чего он добивается? Смеётся над ней?

— Сама не верю! Тебя уже догоняет! Вот! — Марина выдёргивает дочь из размышлений, передавая той ключи, — простите, ребята, у меня коржи! Я забыла!

Женщина исчезает из прихожей, скрываясь на кухне, а Даниэла продолжает стоять на месте, стискивая в кулаке ключи от гаража. Хотелось бы кинуть их на пол. Пусть поднимает. Или швырнуть в лицо. За всё, что ей пришлось терпеть, пока они вместе учились в школе.

— Что это? — тихо произносит парень, слегка клоня голову. Ну и великан. Он что, вырос ещё больше? Она же ему в грудь дышит!

— Что? — растерялась, отступая ещё на полшага.

— Это лифчик? — прыскает и неожиданно быстро протягивает руку, пальцами задевая ворот халата. Успевает потянуть, обнажая девичью грудь, — у тебя что, сиськи выросли, муха?

— Ссс! — Дани шипит и бьёт его по руке. Запахивает воротник до предела, скрывая под ним даже шею, — совсем очумел?!

Она осекается, испугавшись, что их могла услышать мама, но та уже с кем-то щебетала по телефону.

— Ты же всегда плоская была, — добивает её снисходительным тоном, — я уж было думал, может ты пацан?

— Серьёзно? — она сжимает ключи так сильно, что металл врезается в кожу, — а ты всегда был тупой! Только знаешь в чём разница? — смело делает шаг вперёд, задирая голову выше, — мои сиськи выросли. А твой мозг так и не начал развиваться!

Задело? Нет? Тогда почему он молчит?

Она слышала его дыхание. Тяжёлое. Но не спешное. Размеренное и чересчур спокойное.

— На! — выдавила из себя, и ударила его в грудь его же ключами. Не стала дожидаться, когда он их перехватит. Убрала руку и ключи молниеносно рванули вниз. Ему под ноги. Звонко ударились о паркет, доставляя Даниэле ни с чем несравнимое удовольствие, — твои ключи... забирай и вали к чертям, Гордеев.

Последнюю фразу она произнесла очень тихо. Так, чтобы услышать это мог только он. Чтобы засунул своё высокомерие себе в причинное место и убирался отсюда.

В какой-то момент ей стало страшно. Да, именно. Она поджала губы и быстро отступила на безопасное расстояние. Его взгляд потемнел, а желваки зашевелились, давая понять, что он действительно зол.

Задело...

Она может собой гордиться?

Сложила руки под грудью и сглотнула нарастающий в горле ком. Сердце гулко забилось в груди, а дыхание участилось, вызывая дискомфорт и заставляя нервничать ещё больше.

— Осторожней там, — почти шёпотом. Покосился в ту сторону, куда ушла её мать, — выпускной... дело такое. Мало ли?