Крепкие руки снова приподняли и подтянули вверх...

— Не надо! — увернулась от настойчивых губ и тут же опустила голову, пряча раскрасневшееся лицо. — Не надо, Егор.

Исподлобья смотрела на его ключицы и болтающийся на чёрном шнурке кулон. Амулет, или что-то типа того. Видела, как на то, как под кожей бьётся пульс. Как дёрнулся его кадык...

И спустя несколько секунд, наконец, ощутила свободу. И пустоту...

— Ты ненавидишь мою мать?

Это было важно. Важнее, чем многое другое. Это могло быть основой всему. И Егор это прекрасно понимал. Не моргая смотрел на неё, проглатывая слюну, в надежде смочить пересохшее горло.

— Уже нет.

Качнул головой и приложил все усилия, чтобы не отвести взгляд. Нет, он не лгал. Просто боялся, что она не поверит.

— Уже? Почему?

— Потому что это было давно. Несерьёзно. — нервничая, давил на кнопку. Опуская окно, и снова закрывал его. — Потому что есть ты.

Дани поджала губы, и первая отвела взгляд. Опустила его на свои руки, подмечая как увлажнились её ладони. Собирала по крупицам смелость. Ловила за хвост слова, что норовили ускользнуть от неё.

— Егор, — перебирала в руках ключи от дома, — я должна знать. Я не смогу, если не буду знать...

— Спрашивай, — молниеносно понял, что речь пойдёт о нём.

Она и так слишком долго молчала. Не поднимала эту тему. Не касалась её, опасаясь получить отказ. Или нарваться на грубость.

— Ты, — облизала губы и подняла голову, — и Олег. Никто не знает? До сих пор?

Если бы она могла сейчас сосчитать удары своего сердца... Оно гудело.

— Ты знаешь.

Отвернулся. Опустил руки на руль и положил на них подбородок. Дани видела, как пришли в движение его желваки.

— Родители? Ты так ничего и не рассказал?

Каждое слово давалось с трудом. Голос дрожал.

— Зачем? — пожал плечами, — мать бы с ума сошла.

— А ты?

— Я? — а он сошёл, кажется, — я справился.

Дани заметила усмешку на его губах. Уголок дрогнул, поднимаясь, и тут же спускаясь на место.

— Моя мама недавно обмолвилась... — тихо произнесла, привлекая его внимание. Цепляясь вопросительным взглядом за тёмные глаза, — она сказала, что я многого не знаю...

— Вы говорили обо мне?

— Не то, чтобы... но я не по поняла, что она имела в виду. А когда ты рассказал, я подумала, что она что-то знает.

Егор несколько секунд смотрел на Даниэлу. Покусывая верхнюю губу и слегка прищурившись.

Он думал об этом. И не раз. Потому что в день похорон Марина подошла к нему. Пока в его доме поминали усопшего, она, постучавшись, зашла к нему в комнату. Застукала его скучающим на постели. Егор, заткнув уши, пялился в потолок и покачивал ногой в такт музыке.

— Ты как? — деликатно опустила ладонь на его плечо, — в порядке?

— Да, — вытащил наушники и выключил музыку.

— Егор? — Марина прошептала его имя, и парень почувствовал беспокойство, — я могу задать тебе вопрос?

Он помнит, как на его лбу в тот момент появилась испарина. Как по хребту пробежали мурашки. Она не спроста таращилась на него почти все похороны. Словно чуйка... юрист, блять.

— Какой?

— Есть что-то, чем бы ты хотел поделиться?

Он по сей день не знает, что она имела в виду. Но, кажется, она о чём-то догадывалась. Возможно.

Но он, конечно же, сказал тогда, что всё в полном порядке. В полном. Порядке.

Точка.

— Иногда мне кажется, что твоя мать о чём-то догадывалась.

— Ты не интересовался?

— Зачем? — удивлённо вскинул брови, — чтобы она подняла шум? Чтобы об этом шептались на каждом углу?

Дани кивнула. Он был прав. Сколько ему тогда было? Подростки импульсивны. Закомлексованы и жестоки. О подобных вещах обычно замалчивают. И это большая ошибка, которая оставляет за собой рваный и болезненный след.

— Как ты справился с этим?

— Ты о чём?

Сделал вид, что не понял. С каждой секундой напряжение становилось всё более осязаемым.

— Ну, — отвернулась, и пальчиком надавила на кнопку рядом с собой. Опустила окно, вдыхая вечернюю свежесть, — Ты обращался к кому-то? Врач? Тот, кто бы мог помочь тебе пережить это?

Она видела, как его ноздри раздувались. От гнева или раздражения. Уже неважно. Ей нужно было это знать.

— Это поможет мне? — Егор повернулся к девушке.

— Эти специалисты не просто так...

— Нет, Муха. Я не об этом, — перебил её, вынуждая вновь посмотреть на него, — я про это интервью. Это как-то поможет мне? Это добавит мне баллов?

Его бровь саркастично поползла вверх, и Дани даже не поняла: он это серьёзно спрашивает, или язвит в её сторону?

— Я должна знать. Я не могу доверять тебе полностью, если не...

— Нет, Дани, — снова недослушал, — я ни к кому не обращался. Я справился с этим сам. Я переварил это и засунул так глубоко, что достать это теперь наружу пиздец как сложно.

Но он делал это. Потому что это Муха. И она действительно должна была знать.

— Мне жаль, — её губки задрожали, — Егор, мне действительно жаль. Жаль, что я тогда ничего не поняла. Не увидела. Я такая идиотка! Я знаю, что ты не веришь мне!

— Дани, — его пальцы коснулись тонких запястий, приподнимая те, — я верю тебе, слышишь? Я много думал об этом. Очень много. Я ночами не спал... я верю. Слышишь? И это не ты... это я идиот. Я не заслуживаю твоего прощения. Но, прости. Я прошу у тебя...

Он не договорил. Замолчал, когда она вырвала руку и ладонью накрыла его губы. Сдвинулась к нему, приближая своё лицо. Ближе, чем мог себе представить.

— Это сложно. Егор, нам будет очень сложно. Ты понимаешь это?

Он медленно моргнул, целуя её ладонь. Снова вцепился в хрупкое запястье, убирая её руку.

— Просто скажи, что мне нужно сделать. Я сделаю всё. Даже невозможное.

Эта тяга... она ничем не объяснялась. Кажется, она всегда была внутри неё. Ещё с детства. Она всегда тянулась к нему. Но в силу обстоятельств, ей приходилось гасить её. Душить в себе. Так долго. Заставить себя ненавидеть его. Это было удобно. Это было правильно.

До тех пор, пока он не начал говорить. До тех пор, пока выстроенный ею мир, не рухнул к ногам, словно карточный домик...

Женщины любят ушами? Возможно.

— Оберегай меня...

Тихо. Так тихо произнесла это, что сама не расслышала.

— Всегда.

Егор горько усмехнулся. Ведь он не сумел уберечь её от самого себя.

Его широкая ладонь опустилась на её лицо. Легла на бархатистую щёчку, обводя большим пальцем её губы.

— У тебя помада. Вот здесь, — мазнул по нижней губе, — где гуляла сегодня?

— С Витей виделась, — не отрывала от него глаз.

— И? — свободная кисть сжалась в кулак.

Она виделась со своим... бывшим? Что между ними? Для него красилась?

— Ты подкинул мне немаленькую свинью, Гордеев, — она поджала подбородок.

— Я знаю.

И ему не жаль. Она не любила этого Витю. Это можно было прочесть по взгляду. Там... не было ничего. Так смотрят на старого знакомого, или, может, брата. Но никак не на любимого.

— Ты ведь не жалеешь об этом. — будто прочитала его мысли.

— Не жалею, — отрицательно покачал головой. — Зачем ты виделась с ним?

Ему нужна была конкретика. Чёткое нет или да. И он горы свернёт, ради Мухи. Он сделает всё для того, чтобы она забыла всё дерьмо, которое он натворил.

— Просто раставили точки.

— Точки?

Ни без труда сдержал улыбку. Она раставила точки с Витей, а потом позвонила ему. Только бы он не ошибался...

— Будет сложно, — повторилась. Склонила голову набок, потеревшись щекой о его шершавую ладонь.

Егор нетерпеливо облизал губы. Несколько раз моргнул, перед тем как прижаться лбом к её лбу. Перехватил губами тёплое дыхание. Хотел сказать... вслух. Он должен был. Озвучить это.

— Дани? — шёпотом. Больно.

— Что?

— Это я сделал. Я поджёг квартиру Олега. Ты ведь поняла это?