— Я хочу, чтобы ты посмотрела, — потянул девушку обратно, но та взбрыкнула.

— Пусти! — она зашипела, когда жжение на коже стало слишком ощутимым, — я не собираюсь на это смотреть! Ты больной!

Гордеев в ответ лишь усмехнулся и поставил видео на паузу. Положил мобильный на стол перед Даниэлой. Дёрнул её сильнее и, развернув к себе спиной, ладонями впился в её голову, обхватывая и фиксируя ту.

— Ты будешь на это смотреть, Дани, — обдал её ухо теплом. Прижал её, вдавливая животом в столешницу, — будешь, как миленькая. Ты поняла меня? Мы ведь договорились. Я дал тебе позвонить, а ты делаешь то, что я скажу. Ты забыла?

Она тяжело задышала, сомкнув веки, и цепляясь пальцами за край стола перед собой. Нет... она не станет на это смотреть. Ни за что...

Ненормальный. Он снимал это на видео?! Для чего?!

— У тебя нет выхода, Муха, — толкнулся вперёд и сорвал с её губ приглушенный вой, — либо ты смотришь это вместе со мной, либо мы идём ва-банк. Думаешь, мне есть что терять?

Откровенно говоря, он уже сам не был уверен в своих словах. Что-то удерживало его. Невидимая цепь тянула его обратно. Сжимала глотку каждый раз, когда мысли о её теле бились в башке.

— Открой глаза, — знал, что она не смотрит. Чувствовал это. — Открой глаза, Муха, и посмотри. Ты же всё это время думала, что я рассказывал тебе страшные сказки на ночь? М? Полюбуйся на то, как сильно твоя мамочка ценит свою семью.

...

— Надеюсь, кошмары мучить тебя не будут?

Егор распахнул окно в кухне и закурил. Развернулся к Даниэле и, прищуривая глаза от едкого дыма, смотрел на то, как её щеки полыхают румянцем. Что это? Неужели стыд? За собственную мать?

Да...

Она не знала, куда деть свои глаза, постоянно блуждая растерянным взглядом по стенам и паркету. Сотни слов вертелись на кончике языка, но ни одно так и не осмелилось быть произнесённым вслух.

Паршиво, должно быть.

Интересно, что хуже? Та ночь, когда он ей воспользовался или сегодняшний вечер: когда она увидела фильм для взрослых с участием собственной матери? Сложный выбор.

— Хочешь? — он оторвал бёдра от подоконника и, протянув сигарету Даниэле, выпустил дым ей в лицо. Девчонка сморщилась и, попятившись, пару раз махнула ладонью перед носом, прогоняя горькую завесу.

— А ты? — подняла на него янтарные глаза, пробирая насквозь. Заставляя его проглотить очередную колкость.

— Я? — Егор выгнул брови и тут же тихо зашипел, когда рана под пластырем шевельнулась. Машинально прижал к больному месту кончики пальцев, и снова посмотрел на Дани, — ты о чём?

— Ты хочешь? — она обхватила тонкие плечи, обнимая себя, и едва заметно вздрагивая. Вытесняя из головы образы своей матери и его отца. Это не может быть монтажом. Это то, что крепко-накрепко засядет в её мыслях, не давая спокойно спать по ночам. Человек напротив сделал всё, чтобы она забыла о том, что такое сон. Нормальный, крепкий сон. Сладкий...

Да и, человек ли это?

— Что я должен хотеть? Тебя? — не сдержав омерзительную ухмылку, Гордеев снова прижал к губам белый фильтр, и вдохнул эту гадкую муть. Не сводил с неё глаз.

Дани проследила за тем, как он выпускает дым перед своим лицом, делая несколько ювелирных колец, а затем стряхивает пепел в раковину. Она услышала тихое шипение тлеющего табака. Тишина напрягала. Он не тот человек, с которым комфортно молчать. С ним любая тишина будет казаться затишьем перед бурей.

— За что ты так со мной? — Дани, наконец, нарушила молчание, — в чём моя вина, Егор?

Она готова была снова плакать. У него на глазах. Пускать крокодиловы слёзы обиды и унижения, лишь бы ему от этого стало легче. Лишь бы он насытился ими и оставил её в покое. А ведь совсем недавно она была уверена в том, что ему не сломить её...

— Как? — ответил, и девушка перехватила усмешку на полных губах. Непроизвольно прикусила свои.

— Что я сделала тебе? — подавила злость, стараясь не провоцировать очередной конфликт и потасовку. Это же Гордеев. Теперь она знает, что от него можно ожидать чего угодно.

— Или не сделала? — бросил в ответ и отвернулся к окну.

— Что? — на этот раз прищурилась Дани. Как это понимать? Не сделала? Что она должна была сделать, чёрт возьми?!

— Ничего, — тихо прохрипел в ответ. Мотнул головой и бросил окурок в раковину.

Дани топталась на месте и не могла понять, что конкретно он имел в виду. Он что, думает, она знала о том, что её мама...

— Я ничего не знала, — бросила ему в спину и сделала шаг в сторону выхода. Чем больше между ними расстояние, тем безопаснее она себя чувствует.

— Не знала? — Егор повернул голову и уловил её крошечный шаг в сторону прихожей, — о чём ты не знала, Ксенакис?

Что-то в его в глазах. Взгляд, не похожий на все остальные. Пожалуй, она впервые видела что-то подобное. В какой-то момент дыхание застряло у неё в глотке. Даниэла ощутила, как медленно опускаются её внутренности, а сердце заходится в тихой панике.

Что не так? Почему ты так смотришь?!

— Я понятия не имела, — промямлила, холодными пальцами цепляясь за выступ на стене, — я не знала, что наши родители...

А произнести это вслух не могла. Словно язык задеревенел и... продолжи она — и изо рта посыплются щепки.

— Заткнись, — скривился и подкатил глаза, будто она несла несусветную чушь, — заткнись, Муха, Бога ради!

Девушка закрыла рот и недовольно нахмурилась, не в силах понять его. Хотя бы на долю. Хотя бы на грамм. Но Егор лишь фыркнул и, оттолкнувшись от подоконника, сделал пару широких шагов, нагоняя Даниэлу и одним махом руки преграждая ей путь к отступлению.

— Нет, — незаметно качнул головой, — я не отпускал тебя, Дани.

Она ненавидела своё имя, когда его произносили его губы. Даниэла ненавидела прозвище, которым он наградил её когда-то, а теперь ещё и имя. Из его уст, оно звучит как оскорбление.

— Ты намерен шантажировать меня этим видео? — возмущённо выгнула брови, задирая голову.

— Это разве шантаж? — его рука поднималась слишком медленно. И когда длинные пальцы оказались на уровне её лица, девушка едва держалась на ногах. Прижималась к стене, чувствуя, как под одеждой кожа покрывается липким и прохладным потом. Омерзительно.

— Ты давно всё спланировал, — прислушивалась к своему шумному дыханию. Он ведь тоже его слышит?

— Не выдумывай, — провёл сбитыми костяшками по острой скуле и остановился возле губ, — это, — кивнул на телефон, что всё ещё лежал на столе, — просто на всякий пожарный. А тут ты... — перешёл на шёпот, запуская мурашки не только по её хребту, но и по своему, — звёзды так сошлись. Понимаешь?

— Ненавижу тебя, — ответила приглушённо, сдирая сухую глотку. Стискивая пальцы в тугие кулачки. Заходясь дрожью, Дани сомкнула челюсти и почувствовала тупую боль в зубах.

— Хочешь домой? — произнёс Егор, склонившись над ней, и вдыхая чёртов банан. Прикрыл глаза на мгновение, погружаясь в уже знакомый аромат. Блять... ему он нравился. Даниэла молчала, сжимая губы и оставляя от них тонкую белую полоску. — Хочешь ведь. Да?

Ни звука. Только взгляд, от которого его бесчувственное сердце почему-то пропускает один удар за другим.

— Поцелуй, — продолжил брюнет, не отрывая глаз от её рта, — один поцелуй, и ты свободна, Муха. Идёт?

Запах свежесваренного кофе разносился по кухне, пробираясь глубоко в лёгкие. Наполнял пустую оболочку, заставляя, наконец, окончательно проснуться и почувствовать некое подобие бодрости.

Дани опустилась за стол и, подперев кулаком подбородок, сонно наблюдала за тем, как мама накрывает для них стол.

— Есть сосиски в тесте, есть бутерброды. Что будешь? — она поставила перед дочерью маслёнку и банку с шоколадной пастой.

— Сосиски, — взглянула про противень, и проглотила голодную слюну, — хотя, пора переходить на каши.

— Могу сварить тебе кашу, если хочешь? — Марина вздёрнула брови, искоса поглядывая на Дани, — не выспалась?