Отчасти...

— Ты всё ещё хромаешь? — перевёл тему опуская глаза и глядя на её ноги.

— С каких пор тебя это волнует? — огрызнулась, выше задирая нос. Демонстрируя ему напускную смелость.

Она не станет отвечать на его вопросы. Ни на один. С чего вдруг? Он считает иначе? Словно поставил на ней своё клеймо и имеет право на участие в её жизни?

Ты мне никто, Гордеев. Даже меньше, чем никто. Пустое место. Наверное.

— Что там у тебя? — перевёл взгляд на сумку в её руках.

— Да что за допрос?! — вспыхнула и убрала за спину сумку. Ладони вспотели, а ускоренный пульс вызывал гудение в голове, — просто отдай мне блокнот!

Она не хотела, чтобы Гордеев знал о том, что в её доме Федя. И не хотела, чтобы Федя знал о Егоре. Девушка оглянулась в свой двор, чтобы убедиться в том, что Фёдор не идёт сюда. Он может услышать что-то лишнее. Это ни к чему. Это всё только умножит её проблемы.

— Бери, — Егор скривил губы, опуская уголки вниз, и протянул руку с блокнотом, — ну? — глядя на её нерешительность.

Дани смотрела на костяшки его пальцев, покрытые жёсткой бордовой корочкой, и не решалась протянуть руку в ответ. Это уже пройденная уловка. Он не упустит возможности подкинуть ей свинью.

Наступила на глотку своему страху и, отпустив дверную рукоять, махнула рукой так быстро, как только могла. Выдернула из его пальцев свой блокнот и заметила, как он дёрнулся. Словно в попытке перехватить её запястье.

Но в этот раз она оказалась быстрее.

Егор, стиснув челюсти, шагнул к ней, но Дани уже успела проскочить во двор и хлопнуть калиткой перед его носом.

Боже... как она умудрилась?

Девушка зажмурилась, пересиливая боль в лодыжке, и громко задышала. Прижимала к груди блокнот, и смотрела перед собой, ничего не видя. Туман. Молочная дымка, от которой начинается головокружение.

Она вздрогнула, когда с той стороны ворот раздался тихий стук. Ноги вросли в землю. Дыхание замерло, оставляя в глотке тугой вакуум.

Пошёл вон. Исчезни, Егор. Исчезни, наконец!

— Даниэла! — Дани на вдохе подняла голову, пересекаясь взглядом с Фёдором. Парень широко улыбался, стоя в дверях дома. Его брови вопросительно выгнулись, — Нашла?

Сумка. Точно. Она взглянула на синюю жёсткую ткань, зажатую в левой руке. Костяшки побелели от натиска.

— Да, — выкрикнула, понимая, что Егор всё ещё там, — нашла. Несу! — Он всё слышит...

Дани подняла руку, показывая сумку Феде. Слегка повернула голову, искоса поглядывая на калитку. Чувствовала: он там. Затаился и слушает.

Она сделала шаг. Ещё один... и сердце ухнуло к ногам, когда позади услышала чёткое и громогласное “шлюха”.

Егор хищно приподнял верхнюю губу и закрыл глаза. Затылок ударился о стену. Он тяжело дышал сквозь стиснутые зубы, и загонял свой член глубже с каждым новым толчком. Глубже, резче. Упираясь головкой в мягкое нёбо и ощущая, как напрягается глотка Ани. Она почти давилась, но принимала его с охотой. Её глаза слезились, но полные губы продолжали всё так же плотно обхватывать стояк. Трудилась в поте лица, подкатывая глаза и работая так, будто совершала свой маленький подвиг. Временами поднимала свой взгляд, ища поддержки и одобрения. Но он не смотрел. Его глаза не открывались с тех пор, как она опустилась перед ним на колени.

И если сначала Егор гнал поганой метлой от себя образ Ксенакис, то сейчас он им даже наслаждался. Под веками было её лицо. Почти с самого начала. Он перестал сопротивляться. Просто впустил её, позволяя не Ане, а именно Мухе опуститься перед ним. Лязгнуть пряжкой ремня и обхватить тонкими пальчиками возбуждённый член. Его внутренности моментально скрутило в тугой узел. Ему нужна была Дани. Её дерзкий рот и острый язык. Её ногти, похожие на лезвия, что с каждым прикосновением вспарывают его кожу. Нужно было поставить её на место. Снова доказать, что она никто. Что она просто пешка. Его личное развлечение. Она не должна вызывать в нём тех эмоций, которые поселились в глотке, когда за дверьми Егор услышал мужской голос. Чужой, кажется. Это был не её отец. И не мальчик Витя. Тачка... он понятия не имел, чья она, но номера запомнил. Узнает. Сегодня же.

Зря он ослабил узду. Нужно было давить до конца. Хотя бы для того, чтобы Муха не расслаблялась. Чтоб не думала, что она может выиграть. Что может себе позволить не бояться его. Не так просто.

— Зубы спрячь, — прошипел, когда Аня нечаянно прошлась зубками по нежной коже. Она послушно сомкнула губы.

Егор зажмурился, глядя в золотистые, переливающиеся глаза Ксенакис. Её взгляд заставил его глухо простонать и крепче сжать свои пальцы на тёмных волосах. Не таких мягких, как у Мухи. Скорее, жёстких и каких-то неживых. Будто в его ладони кусок сухой травы.

Не думай. Представляй. Это она. Она сосёт твой член. Она заглатывает его, как в последний раз. Это её горячая глотка. Её язык играет с уздечкой. Горячий. Влажный. Рот.

Ксенакис.

Шлюха...

Ему хотелось так думать.

Так проще.

Так легче оправдать себя.

Обеими руками впился в копну, в то время как её пальцы сошлись у основания члена, сжимая. Срывая с его губ очередной приглушённый стон. Он сильнее задвигал бёдрами навстречу, рисуя в своём воображении одно и то же лицо. Пухлые губы, тёмные брови, дрожащие ресницы.

С каждой секундой двигаясь быстрей. Рваные движения уже не поддавались контролю. Она пыталась отдалиться. Упёрлась ладонью в его бедро, слегка надавливая.

Нет. Нельзя.

Егор не отпускал. Слышал сдавленный кашель, но не мог остановиться. Лишь на короткий миг ослабил хватку. Дал ей глотнуть воздуха и снова погрузился плотью в тёплый ротик.

Быстрее. Сам ловил губами воздух. Горячий. Густой.

На секунду приоткрыл глаза, но тут же передумал. Потому что начал терять образ Ксенакис. Её глаза терялись на фоне белоснежного потолка.

По спине побежали мурашки. Холодной лавиной сошли вдоль хребта. Ещё. Он зарычал, когда блаженная судорога подошла к краю. Когда Аня, нет... пусть будет Дани... когда она заглотила его член по самые... упираясь в гланды и, кажется, погружаясь ещё глубже. На дно. Туда, где черти кормят грешников пеплом.

Кончая ей в рот и вздрагивая каждый раз, когда видел её глаза. Этот взгляд, который он ощущал физически. От него волосы на теле шевелились. А в паху моментально каменело всё, что только можно.

Сука...

Почувствовал холод, когда Аня разомкнула губы и отстранилась. Не смотрел. Пялился в потолок, спиной подпирая стену. Или наоборот. Он был слаб. Осознавал это и сходил с ума. А так не должно быть.

— Ты был груб сегодня, — промурлыкала Аня. Не похоже на претензию, но всё же.

— Так вышло, — не глядя на девушку, — прощенья просим.

Уже пожалел, что притащил её сюда. Не стоило. Нужно было ограничиться машиной, а не квартирой, где он поселился отдельно от родителей. Это его берлога. Он мог привести сюда шлюху, но не Аню, что уже считает их отношения чем-то серьёзным. А Аня считает. Он замечает её собственнический взгляд. То, как она цепляется за его локоть. Или то, как она вытягивает свою шею, когда он что-то просматривает в своём телефоне.

Это раздражало.

— Я схожу в душ? — она поднялась на ноги и кончиками пальцев провела по своим губам, вытирая остатки его семени.

— Иди, — безразлично отмахнулся и, оторвавшись от стены, наклонился, чтобы натянуть на себя боксеры и джинсы, — только недолго. У меня дела.

Дела? Ну да.

Он себе места не находил. Словно загнанный зверь. Будто его лишили чего-то, что всё это время держало его на плаву. Нужно было вернуться домой. В последнее время для него стало необходимым быть там, где Муха. Хотя бы поблизости. Знать где она. С кем. Чем занята.

Контролировать.

Эта ебучая потребность контроля. Над ней.

В уме повторил заученный номер авто и, проводив фигуру Ани, взял со стола телефон. Вбил туда буквы и цифры. На всякий случай. Взглянул на запястье и засёк время. Если без пробок, то за час доедет.