Вновь закрыл глаза, погружаясь в недавние воспоминания:

— Егор, остановись, пожалуйста! — всё ещё пыталась докричаться до него. Скрипела зубами от боли, когда он заломил её руки, задирая их выше, к лопаткам, — мне больно, Егор!

— Успокойся, мать твою! — прошипел и прижал губы к её плечу. Кончиком языка провёл по влажной сладковатой коже, — не дёргайся, Дани.

Пальцами собрал её волосы на затылке и потянул на себя. Сильнее. До тех пор, пока её ротик не открылся, чтобы уменьшить боль от натяжения в глотке. Вот так.

Приподнялся, осматривая миниатюрную фигурку. Плавные изгибы в тусклом освещении. Тонкая талия, плавно переходящая в округлые бёдра. На ней были трусики тёмного цвета. Самые обычные: никаких кружев и тесёмок.

— Если ты будешь дёргаться, Дани, — уверенно произнёс, — будет гораздо больнее. Ты поняла меня? — она молчала, рвано дыша ртом, — а если расслабишься... возможно даже будет приятно.

Она не произнесла ни слова. Тихо заскулила, осознавая, насколько беспомощна. А Егор, приняв это за согласие, отпустил её руки и дёрнул за тонкую резинку её трусиков. Стягивая те по бёдрам и открывая жадному взгляду вид на упругие ягодицы, которые были гораздо светлее остальной кожи.

— У нас мало времени, Дани, — провёл ладонью по бархатистой коже, спуская руку вниз и затрагивая тёплое лоно. Задержал дыхание, когда она пискнула от его касания там. Напряглась, вся сжимаясь, — очень жаль...

Поцеловал её в плечо и, стянув со своих бёдер штаны, приподнялся над ней, чтобы больше видеть. Чтобы видеть, как будет входить в неё. Потянул её на себя. Оставляя животом лежать на кровати. Она почти стояла на коленях. Если бы они доставали до пола...

— Пожалуйста...

Едва она успела произнести очередную мольбу, как тут же задохнулась. Почувствовав в себе его пальцы, дёрнулась вперёд, но он удержал. Крепче прижал женское тело к матрасу и, не растягивая больше удовольствие, полностью вошёл в девушку. Одним рывком ворвался в горячее нутро, тут же прикрывая рот Даниэлы ладонью. Сдерживая её крик и замирая на пару секунд. А времени было так мало. И её. Мало.

Вышел, впитывая те ощущения, которые испытывал в данный момент. Власть. Похоть. Желание. Потребность быть именно в ней. Будто этого он и ждал последние несколько лет. Сука...

Толкнулся вперёд, охреневая с того, какая она узкая. Как плотно стенки её влагалища обхватывают его стояк. Буквально душат, заставляя скрипеть зубами... заставляя вдалбливаться в обессиленное тело с каждым толчком всё яростнее. Сильнее. Быстрее.

Он уже не закрывал ей рот. Не было необходимости.

Она, кажется, смирилась.

Лицом уткнулась в постель, пряча боль. Тонкие пальчики комкали под собой покрывало. Девушка пыталась поднять бёдра... но Гордеев то и дело опускал на поясницу свою ладонь, обратно прижимая её к кровати. Так было плотнее. Уже. Глубже.

Продолжал долбиться в неё до тех пор, пока перед глазами не начали плясать белые пятна. Вот-вот. Нужно быстрее. Она глухо кричит каждый раз, когда он входит в неё до упора...

На глаза попадается полотенце, которое он сорвал с неё совсем недавно. Наклоняется, подхватывая его...

Горячая пульсирующая плоть вот-вот взорвётся... Господи.

Движения становятся лихорадочными. В глотке пересохло настолько, что даже слюни не проходили дальше нёба.Ещё. Мало. Почему. Её. Так. Мало?!

Сильнее. Глотая её крики, которые она топила в покрывале. Ещё...

Зашипел, выскальзывая из горячего лона и едва успевая подставить полотенце. Со сдавленным стоном кончая в него и почти падая сверху на дрожащую девчонку. Опираясь на один локоть. Всё ещё вздрагивал, не прекращая сжимать член рукой и тяжело дышать ей в спину.

Муха... Ксенакис...

Даниэла...

Убрал полотенце и, бросив его на пол, снова вошёл в девчонку. Было так жаль терять её тепло. Застыл, чувствуя, как член дёрнулся внутри неё. Он не готов был на этом заканчивать...

Чёрт!

— Ты умница... — первое, что пришло ему в голову.

А потом куча дерьма, которое само срывалось с его языка. Просто унизить её в очередной раз, чтобы самому не показаться жалким и убогим.

Но в какой-то момент захотелось сгрести её и прижать к груди. Просто успокоить её истерику и попробовать объяснить ей, что это не конец света. Это просто секс...

По крайней мере, именно так он и хотел думать. Он уверял себя в этом. И хотел, чтобы она думала так же.

Спустя пару минут он уже переходил узкую дорогу. Тихо прикрыл за собой калитку и отправился к себе. Жрать он точно сейчас не сможет.

Проскользнул мимо матери, которая с лейкой наперевес направлялась в их с отцом спальню. Отмахнулся от её вопроса и, бросив: “я сейчас”, захлопнул дверь в свою комнату.

Как это кстати: то, что у него есть свой собственный душ.

Сбросил штаны и зашёл в уборную. Включил холодную воду, тут же подставляя напряжённую спину под струи. Глубоко задышал и ладонями упёрся в стену. Мотнул опущенной головой, в попытке прогнать её образы. Крепко зажмурился... открыл глаза и увидел кровь. Совсем чуть-чуть. Размазанную по члену.

Вашу ж мать...

— Ну? Ты как?

Егор вздохнул и перевёл рассеянный взгляд на Тимоху. Тот, опустившись перед ним на корточки, протягивал другу полотенце. Перехватил его и провёл по лицу. Морщась и шипя от жжения. Его бровь была рассечена, и кровь продолжала капать ему на ноги. Башка гудела. Он с трудом соображал. Прилетело ему не слабо. Соперник оказался не промах. Но и Гора не лыком шит. Годы изнурительных тренировок сделали из него почти машину.

Да, он обещал матери, что завяжет с боями. Да, это “хобби” принесло ему немало проблем. Но... бля, это затягивает так же, как и остальные вредные привычки.

— Норм, — сплюнул на бетонный пол слюни вместе с кровью и исподлобья взглянул на Киприота. Тот, придя в чувство, точно так же плевался кровью и почти задыхался. Скрючившись, елозил по бетону руками в поиске воды, — то, что надо.

— Хера себе: надо?! Ты же Кипра чуть на тот свет не отправил! И себя! Себя ты видел? Откуда такая жажда крови?!

Тимка забрал у Егора полотенце и бросил то на пол. Наклонился, заглядывая Гордееву в лицо, чтобы удостовериться в том, что кровь остановили...

Нет.

Она продолжала сочиться из раны, собираясь в густую багровую каплю и снова падая на колени Горы.

— Ну ты, конечно, размотал его, Горыныч! — брюнет нехотя покосился на слабоумного, который секунду назад догадался толкнуть его в плечо, — твой хай-кик* не имеет конкурентов!

— Угу, — кивнул Гордей, скривив лицо. Боров. Тот ещё гондон. Он никогда ему не нравился. Хотя, круг общения у них один. Но этот ишак считает, что если его папаша депутат, то все должны ему очко лизать...

— Я на тебя сегодня ставил, Гордей! — продолжил тот, двигая небольшую скамью и усаживаясь напротив Егора, — так что, сегодня не только ты наварился! Я вообще попутал берега, когда узнал, что ты будешь участвовать! Ты же вроде завязал с боями?

— Завязал, — кивнул, перехватывая воду из рук Тимона, и отвернулся от дотошного депутатского сынка.

— А тот? Которого ты в долгосрочный нокаут отправил? В Питере... он очухался?

Заржал как конь. А Гордей санател с каждым его словом всё больше. Краем глаза заметил, как напрягся Тима. Он хлопнул Боровского по плечу, привлекая к себе внимание:

— Тебе оно надо, Лёва? Пойдём, покурим? Гордею в душ надо, а ты тут его грузишь своими вопросами...

Как заботливо с твоей стороны, Тимоха...

Егор усмехнулся, покачивая головой. Бросил последний взгляд на удаляющиеся спины Тимофея и Боровского. Кажется, последний совсем не догоняет, что они с ним нихера не друзья. Что одно необдуманное слово, и Гордей просто оставит этого дауна без свистков.