Кстати, по поводу набега. Тут было тоже не всё просто. Допустим, татары могли озоровать на границе не боясь, что их кто‑то накажет. Любой командир мог собрать отряд и напасть на приграничное селение и увести крестьян в полон. Главное, чтобы действия отряда не повлекли межгосударственного конфликта, но кто будет объявлять войну из‑за нескольких десятков душ? Думаю, вопрос риторический. Однако, тут начинается казус де‑юре… Если, допустим, я пойду в набег на татар, Я ПОДЧЁРКИВАЮ – без разрешения Великого князя, меня будут судить!
(ОТ АВТОРОВ: прямо об этом информации мы не нашли. Судебник 1497 года ещё не написан, а на дворе 1464 год.
Однако, мы нашли к онкретный пример: поход Ивана Дмитриевича Руно, который в 1469 году совершил рейд на Казань без прямого одобрения Великого князя Ивана III. Ситуация была сложной. С одной стороны, его действия могли рассматриваться, как самовольные и противоречащие интересам централизованной власти. С другой стороны, успех похода (освобождение русских пленников и нанесение ущерба врагу) мог смягчить наказание. В результате Руно, хотя и столкнулся с обвинениями, продолжил службу московскому князю и даже участвовал в дальнейших военных кампаниях.
Наказания за нарушения . Преступления против государственного порядка, включая самовольные военные действия, могли квалифицироваться, как государственные преступления. В правовых источниках того времени, таких как Судебник 1497 года, предусматривались суровые наказания за действия, угрожавшие стабильности государства, включая смертную казнь.)
Представать перед судом мне совершенно не хотелось. Ратибора Великий князь сослал и за меньшее. Но это не меняло того факта, что мне НУЖНЫ ДЕНЬГИ!
И тут меня не то, чтобы осенило, я давно уже думал о железе. Ведь оно основа всего в этом мире. Оружие, инструменты, гвозди, скобы, петли. Без железа никуда. А хорошее железо стоит дорого. Очень дорого.
Я собирался вначале окрепнуть, стать силой в этом регионе, чтобы со мной начали считаться. Но просто других вариантов я не видел.
Всё это время я покупал железо у купцов. Оно было привозным из Нижнего, а откуда те его везли я не интересовался. Однако цена кусалась нещадно. При этом Доброслав жаловался постоянно, что качество, мягко говоря, не ахти. А как я уже говорил, спрос на мои изделия рос, те же арбалеты, болты, пилы, топоры… всё требовало металла.
Болотная руда. Её здесь было полно. В болотах вдоль Суры её можно было черпать вёдрами. Стоила она копейки – никто особо не заморачивался с её добычей, потому что выход железа был низкий, а качество так себе. Но это при примитивных технологиях. Сыродутные печи уже использовались, их я видел, когда младший брат Шуйского показывал мне кузнечные цеха. Но я‑то знал… схематично, как выглядит доменная печь.
С её помощью я мог получать чугун, который потом можно переплавлять в кричных горнах, получая железо.
– «Стоп! А на хера мне кричный горн? Когда мне вполне по силам сложить пудлинговую печь, с помощью которой железо будет в разы чище?»
Конечно, я примерно знал на каких принципах работает мартеновская печь, более того я даже немного успел покопаться в одной из них, когда Петрович подкинул мне очередной калым. Но на её создание я пока не замахивался. По крайней мере в скором будущем о ней стоит забыть.
Так вот, вернёмся к вопросу, почему я по возвращении из Москвы сразу не занялся строительством доменной печи? Всё просто. Как только об этом узнают в Москве, тот же Шуйский или, что ещё хуже, Иван Васильевич, меня непременно обворуют. Просто придут и скажут ДЕЛАЙ нам такие же! И тут большой вопрос, разрешат ли мне остаться в Курмыше? Очень сильно сомневаюсь.
– «Наверное, придётся рискнуть», – подумал я. И сделать так, чтобы об этих печах не узнали, как можно дольше.
Двухступенчатый процесс, безусловно, сложный, но реальный. И если, вернее – когда, я смогу его наладить… Можно будет думать о многих серьёзных вещах.
Тяжело вздохнув, я выпрямился, взял заострённый кусок угля и один из драгоценных листов бумаги, купленной у купцов из Нижнего.
Я начал чертить, вспоминая обрывки знаний из прошлой жизни. Доменная печь – это вертикальная шахтная конструкция. Снизу‑вверх: горн, заплечики, распар, шахта, колошник.
Горн – самая нижняя часть. Там фурмы – отверстия для подачи воздуха. Там же летки – отверстия для выпуска чугуна и шлака. Температура там запредельная – под две тысячи градусов. Нужна огнеупорная кладка. Шамотный кирпич? Нет, его у меня не было. Значит, придётся экспериментировать с глиной. Замешивать её с песком, обжигать… Чёрт, сколько же попыток это займёт?
Заплечики – сужающаяся часть над горном. Там шлак начинает плавиться, стекает вниз. Температура чуть выше полутора тысяч градусов… в идеале. А вот сколько у меня получится? Всё придётся опытным путём подгонять.
Хотя мне легче, чем первопроходцам, потому что я примерно знаю, что делать…
Распар – цилиндрическая часть, где идёт основное плавление. Четырнадцать сотен. Здесь уже можно обычный кирпич, но с хорошей перевязкой.
Шахта – длинная часть, где руда, кокс и флюсы опускаются вниз, нагреваясь от поднимающихся газов. Химия идёт полным ходом – восстановление оксидов железа.
Колошник – верх печи. Туда загружают шихту – смесь руды, кокса и известняка.
Я яростно царапал углём по бумаге, набрасывая схему. Высота печи, будет метров пять, а может и больше. Диаметр внутри – метра полтора в самом широком месте. Толщина стенок – кирпич в два ряда минимум, а лучше в три, с прослойкой из глины.
Но главная проблема была не в печи. Главная проблема – дутьё… Для нормальной работы доменной печи нужен постоянный, мощный поток воздуха. Мехами вручную этого не добиться. Нужна была механизация. А единственным доступным мне источником энергии была вода.
– «Блять, – про себя выругался я, – ну почему я не в Поттериану попал? Трах‑тебидох‑тебидох и трансфигурировал себе то, что надо…»
Итак, водяное колесо. Сказать проще, чем сделать…
Я отложил уголь, потёр глаза. Колесо надо строить на реке, причём так, чтобы течение было достаточно сильным. Сура подходила, весной и летом она полноводная, течение приличное. Зимой, правда, замерзала, но было это решаемо, можно прорубь делать, поддерживать её.
Колесо должно вращаться и приводить в движение мехи. Большие мехи, с клапанами. Кулачковый механизм, вал от колеса с выступами, которые будут поднимать и опускать рычаги мехов. Это обеспечит ритмичную подачу воздуха.
Я снова взялся за уголь, начал рисовать третий чертёж. Водяное колесо, вал, кулачки, мехи… Линии ползли по бумаге, образуя сложную конструкцию.
Дерево на колесо. Много дерева. Дуб лучше всего, прочный и быстро не гниёт. Железные оси, скобы, крепления. Опять железо, блин. Но это разовые затраты. Потом окупится.
Мехи… Кожа. Много кожи, крепкой и эластичной.
– «Блин, как не вовремя Ванька Кожемякин уехал», – подумал я, немного взгрустнув от того, что с ним уехала и Марьяна.
Но отогнав от себя меланхоличные мысли вернулся к работе. Клапаны, деревянные или кожаные, на петлях. Надо, чтобы воздух шёл только в одну сторону, в печь.
Я отложил уголь, посмотрел на свои каракули. Схема была корявая, линии, дрожащие, уголь царапал бумагу неприятно, но суть была понятна.
А теперь – материалы.
Кирпич. Очень много кирпича. Обычный я мог делать сам, глина была рядом, формы сколотить несложно. Обжигать в той же печи, что и для строительства. Но огнеупорный… Чёрт, придётся экспериментировать. Шамот – это обожжённая глина, размолотая в порошок и смешанная с новой глиной. Пропорции придётся подбирать опытным путём.
– «Сколько же это займёт времени? А ещё татары по весне придут? Эх, вот бы обошлось и они не пришли ко мне…» – размечтался я и снова приступил к работе.
Известняк. Его использовали, как флюс: он связывал примеси в шлак, который потом сливали. Известняка вдоль Суры хватало, выходы были видны на берегу. Ломать, дробить, да загружать в печь.
