Утро началось с громкого вопля Виктории:

– Подъем! Милана, почему спишь на посту?

– Ты прямо как сержант! - недовольно простонал Макс, высовываясь из-под пледа и оглядываясь по сторонам.

Виктория, свежая и бодрая (видимо, рана на плече была не глубокой, и за ночь успела затянуться), стояла над потухшим костром и распекала Милану:

– А если бы костер прогорел до рассвета? Нам тут всем бы мало не показалось! Кто бы нежить отгонял? Ты, что ли?

Блондинка невозмутимо пудрила нос и на выговор Виктории не обращала никакого внимания. Роки бегал вдоль подножия горы, видимо, выискивая наиболее удобное место для отправления своих собачьих потребностей. Алешка, почему-то очень возбужденный, торопил всех в дорогу, приговаривая:

– Алеша хороший, Алешу папка ждет! Быстрее, быстрее!

– Бедный малыш, - сочувственно вздохнула Милана, - Что же такое надо было увидеть, чтобы лишиться разума?

– Тебе это не грозит! - фыркнула Виктория, - По причине хронического отсутствия такового! А идти действительно пора.

После недолгих сборов двинулись гуськом за Алешкой по узкой горной тропе. Мальчик очень торопился и почти бежал, что-то все время бормоча себе под нос. Для Макса путешествие началось с того, что Роки категорически отказался идти по горам сам. Памятуя о вчерашнем подвиге пса, Макс без возражений посадил его в заплечный мешок.

Подниматься вверх по каменистой тропе было трудно, поэтому отряд двигался медленно. Макс с удивлением отметил, что устает уже не так быстро, как в первые дни своего пребывания во Второй грани. Даже висящий за плечами мешок с немилосердно воняющим псиной Роки не казался таким уж тяжелым. Тело начинало привыкать к ежедневной нагрузке. "Видел бы меня сейчас Михалыч", - ностальгически подумал Макс, вспоминая сурового школьного физрука, который выставил ему тройку в аттестат по своему предмету.

Через несколько часов пути, когда солнце уже стояло высоко, тропа привела их к большому отверстию в горе. Вокруг стояла мертвая тишина, в воздухе ощущался тяжелый запах тления. Алешка перешел на бег, бормоча: "Папка, папка, Алеша пришел!", - и неожиданно нырнул в пещеру. Макс кинулся, чтобы удержать мальчишку, но Виктория положила руку на его плечо:

– Подожди, здесь что-то не так.

В это время любопытная Милана заглянула в пещеру и выбежала, прижимая ладонь ко рту:

– Там, там… - девушку трясло от ужаса.

Издалека раздавался голос Алешки. Макс передал Милане мешок с Роки и, стараясь не дышать, вместе с Викторией зашел в пещеру. Зрелище, которое открылось им в полумраке, могло бы свести с ума любого. Даже закаленная Виктория болезненно передернулась. Пещера была огромна, и все ее пространство было заполнено людьми. Мертвыми людьми. Трупами в разной стадии разложения. Десятками трупов. Некоторые из них были как будто мумифицированы, другие выглядели так, будто умерли совсем недавно и даже не успели окоченеть. Кое-где белели кости скелетов. Стояло невыносимое зловоние. В углу пещеры плакал Алешка:

– Папка, папка, Алеша хороший!

Ориентируясь на голос, Макс подошел к мальчику. Тот сидел около одного из тел и тряс его за плечо. Очевидно, это и был Алешкин папка. Тело мужчины было страшно истощенным, кожа отвисла и походила на пергамент. Но что-то показалось Максу странным, он, наклонившись, внутренне содрогаясь, пощупал запястье трупа и ощутил еле слышное биение пульса. Человек был жив, хотя и без сознания. Алешка отстегнул от пояса флягу и, приподняв голову отца, пытался напоить его, уговаривая:

– Пей, папка, пей! Вставай, Алеша пришел!

Вода проливалась мимо рта мужчины, он не приходил в себя. Подошла Виктория, наклонилась над Алешкиным отцом, приподняла ему веко, посчитала пульс, сказала одно слово:

– Кома.

Макс изо всех сил подавлял приступ рвоты, запах мертвечины, казалось, сам по себе был способен убить любого. Он спросил как бы про себя:

– Что здесь произошло? Какая-то битва? Это что, массовое захоронение?

– Это кормушка, - мрачно ответила Виктория, - Чье-то логово. И надо уходить отсюда как можно дальше.

Макс посмотрел на выход из пещеры. Трупы, лежавшие близко к нему, были освещены, так что их было можно разглядеть полностью. Слова Виктории о кормушке показались Максу неправдоподобными. На телах не было видно ран. Он пробормотал:

– Но… они не обглоданы… Если бы зверь…или еще кто…

– Не зверь, - жестко сказала Виктория, - Не кто. Что. Уведи мальчика.

– Но…

– Уведи мальчика! - хрипло выкрикнула девушка.

Макс приобнял ребенка за худенькие плечи и попытался подвести к выходу. Алешка вцепился в отца, не желая с ним расставаться. Он бился в рыданиях, отчаянно кричал, просил своего папку встать. Макс уговаривал:

– Алеша, пойдем, нам надо идти. А потом мы вернемся, и заберем твоего папку.

Через некоторое время плачущего мальчишку все-таки удалось вывести из пещеры. Передав его на попечение Миланы, которая тут же стала шептать ребенку на ушко что-то ласковое, Макс, жадно глотая воздух и шатаясь, пошел прочь, дальше по тропе. Мешок он волок за собой, так что Роки пришлось вылезти и бежать рядом. Отдышавшись, Макс сказал:

– Уходим.

– А Виктория? - спросила Милана и осеклась, наткнувшись на непривычно угрюмый взгляд.

Она взяла Алешку за руку и повела по тропинке, которая теперь уходила вниз, в каменистую, заросшую кривыми деревьями ложбину.

Алешка вновь зашагал впереди. Глядя на его одинокую, жалко сгорбившуюся фигурку, Макс ощутил резкую щемящую жалость. Действительно, что видел этот ребенок? Какие ужасы пережил? Кто лишил его разума? Или что, как сказала Виктория? Староста говорил, что он и после исчезновения отца ходил в горы. Значило ли это, что Алешка искал своего папку, и вот теперь нашел? Да нет, он очень уверенно побежал в пещеру. То есть, получается, что мальчик один проходил такой огромный путь, чтобы напоить отца и попробовать его спасти, разбудить?

Когда тропа из ложбины вновь стала подниматься вверх, на скалистый утес, их догнала Виктория и молча пошла рядом. Макс не мог смотреть ей в глаза. Почему-то не мог. Он тоже молчал. Наконец, Виктория не выдержала. Яростным шепотом она сказала:

– Я больше ничего не могла для него сделать!

– Ты врач, - коротко ответил Макс, - Врачи спасают жизнь, а не отнимают ее.

– Это был лучший исход для него! Ты не понимаешь, мы должны сейчас спасать себя, а ему уже было нельзя помочь!

Макс не стал отвечать. Ну, не мог он смириться с тем, что здесь убийство было в порядке вещей, не мог видеть трупы и кровь, устал постоянно подвергаться опасности. Ему хотелось назад, в понятную и безопасную жизнь. А еще ему не нравилось, что рядом идет прекрасная, совершенная во всех отношениях женщина, дар которой - убивать.

Весь день отряд шел в молчании. Тропа то поднималась вверх, то вновь виляла вниз. Макс, отдышавшись, снова посадил Роки в мешок. Шли быстро. Не останавливались даже на отдых и обед, стараясь уйти как можно дальше от проклятого места. Да и о каком обеде могла идти речь, когда запах мертвечины, казалось, преследовал до сих пор. Наконец, когда заходящее солнце окрасило горизонт в багровые тона, а вокруг начали сгущаться тени, Виктория объявила привал. На ночлег расположились в очередной неглубокой ложбине, окруженной редкими кривыми деревцами. Как в прошлый раз, Макс набрал веток для костра, разжег его, затем кинул в пламя горсть чеснополоха. Милана вызвалась подежурить первой, затем ее должна была сменить Виктория. Максу выпало дежурить последним. Он напился воды из фляги, завернулся в плед и лег лицом к костру. К его спине привалился Роки. Почему-то сегодня стонущих призраков не было видно. Макс закрыл глаза, постарался отогнать от себя страшные воспоминания и провалился в глубокий, без сновидений, сон. Когда его разбудила Виктория, он чувствовал себя, как ни странно, выспавшимся и отдохнувшим. Стояли предрассветные часы - самое темное и мрачное время ночи. Вокруг было очень тихо. Зеленоватое пламя костра бросало странные блики на лица спящих людей. А вокруг была полная темнота, укрывшая от взгляда валуны, деревья, тропу… Как будто не было ничего, кроме этого маленького островка жизни. Только костер и они, а дальше - мертвый и холодный мрак. Макс поежился, поплотнее укутался в плед и подбросил веток в костер. Виктория уже спала. Роки похрапывал прямо за спиной. По другую сторону костра Алешка, прижавшись к безмятежно сопящей Милане, мелко вздрагивал и постанывал во сне. Макс не заметил, как глаза сами собой закрылись, и он сидя задремал.