– Назад, - вдруг отчаянно закричал сзади Гольдштейн, - Быстро назад!

– Что случилось? - спросила Виктория, которая тоже собралась было спрыгнуть на землю.

– Здесь что-то очень плохое! Уходим!

Аня посмотрела на Макса и вдруг проговорила побледневшими губами:

– Да, я тоже чувствую. Здесь страдают люди.

Оглянувшись, Макс понял, что они правы: здесь что-то не так. Деревня выглядела пустой, из труб не шел дым, не лаяли собаки, и на улицах не было видно людей. Он хотел было сказать, что в таком случае надо помочь, а не сбегать, но решил довериться интуиции Льва Исааковича и сказал Ане:

– Пошли назад.

Развернувшись, они двинулись обратно, туда, где ждали их друзья. Гольдштейн повторял:

– Быстрее, быстрее! - и выглядел так, будто готов сбежать из деревни на край света.

Когда Аня проходила мимо последней избы, оттуда кто-то вышел и, шатаясь, двинулся в сторону девушки. Это была женщина, молодая, или старая - Макс не понял, настолько ужасно выглядело ее лицо. Оно было покрыто черными шишками величиной с кулак ребенка, такие же шишки виднелись под растрепанными волосами и на руках женщины. Видимо, ими было покрыто все ее тело, потому что она шла медленно, с трудом передвигая ноги. Женщина повернула голову, пытаясь разглядеть пришедших, и одна из шишек у нее на лбу лопнула, заливая лицо отвратительной смесью крови и желтого гноя. Женщина продолжала идти, на ходу протирая руками глаза. Она двигалась, как сомнамбула, и Максу показалось, что она не осознает, что происходит вокруг.

– Это чума! - выкрикнул Гольдштейн, - Уходите оттуда.

Аня попыталась ускорить шаг, поторапливая своего коня, и в какой-то момент поравнялась с женщиной. Та неожиданно быстро кинулась к девушке и схватила ее за руку, хрипло повторяя:

– Помоги, помоги…

Вдруг ее голос сорвался, и из горла хлынула на грудь красно-желтая жижа, женщина зашлась натужным кашлем, задыхаясь и продолжая судорожно цепляться за руку онемевшей от жалости и ужаса Ани. Ноги ее подкосились, и женщина, обессилев, начала медленно заваливаться на Аню всем телом. Не задумываясь и не рассуждая, Макс подскочил сзади, схватил девушку за плечи и дернул ее на себя, освобождая от ослабевшей руки больной. Агонизирующее тело женщины упало в пыль, а дрожащая и плачущая Аня оказалась в объятиях Макса. Взяв под уздцы обоих коней, Макс повел Аню к выходу из деревни. Мрачный Гольдштейн, как только они подошли, протянул ему свою фляжку с водой:

– На, полей, пусть Аня вымоет руки как следует.

Пока Макс и Аня мыли руки, Лев Исаакович и Виктория, спешившись, вырывали из земли пучки сухой травы. Эдик с Миланой, сидя верхом, удивленно наблюдали за их действиями, не понимая, что они собираются делать. Макс и сам не сразу сообразил, поэтому, закончив мыть руки, спросил:

– Зачем вам это сено?

Исподлобья посмотрев на него, Виктория ничего не ответила и начала складывать траву у добротного деревянного забора, окружавшего стену крайнего дома. Гольдштейн все подносил и подносил новые охапки. Наконец, когда травы под забором набралось достаточно много, а девушка начала рыться в своем мешке, до Макса дошел смысл происходящего.

– Вы с ума сошли, не надо! - крикнул он, - А вдруг там есть кто-то живой?

– Это единственный выход, - жестко произнес Лев Исаакович, - Только так можно остановить распространение чумы.

Чиркнула спичка, и сухая трава сразу вспыхнула. Веселые язычки принялись лизать доски забора, которые быстро занялись. Вскоре забор был охвачен пламенем, оно постепенно перекинулось на облетевшие кусты смородины, росшие во дворе, затем на высокие яблони, а оттуда - на дом.

– Поехали отсюда, - сказала Виктория.

Удалившись от деревни на безопасное расстояние, путники остановились, глядя на яркое пламя, вырывающееся из-под крыш домов. Ветер, разносящий искры, быстро справился со своей работой: пылала уже вся деревня, над которой высоко поднимался густой жирный дым.

– Давайте уедем, не могу я на это смотреть, - простонала Милана.

– Нужно убедиться, что все сгорело, - мрачно ответила Виктория.

Скоро все было кончено, от деревни остались лишь обгоревшие черные остовы домов, среди которых бессмысленно торчали сложенные из камня печи. Друзья развернули коней и поскакали на север. В голове Макса звучали строки Пророчества, они становились все громче и громче, попадая в такт стуку копыт, и эхом отдаваясь где-то внутри.

Больше деревень на пути не попадалось, и Макс мысленно порадовался этому обстоятельству. Постепенно земля, по которой они ехали, стала сырой, она была покрыта высокой травой, часть из которой еще не успела пожелтеть и сочно-зелеными островками выделялась на фоне осеннего пейзажа. Копыта коней оставляли на земле неглубокие впадинки, постепенно заполняющиеся мутной водой. Впереди показался лес, состоящий из низкорослых искривленных деревьев. Всадники приближались к Змеиному болоту.

Вечерело, солнце опускалось к горизонту, тело пронизывала промозглая сырость, поднимавшаяся от земли, понизу стелились клочья серого тумана. Виктория, отыскав на болотистой местности островок посуше, объявила привал. Пока она бродила между кочек в поисках съедобных корешков, остальные расседлывали лошадей и устанавливали шатер. Костер на сырой земле развести не получилось, и друзья, спасаясь от холода, отправились спать. Максу выпало дежурить первым, и он уселся около входа в шатер, подстелив под себя вчетверо сложенный плед из донного льна и укрывшись плащом, под которым к его боку прижался Роки, мужественно вызвавшийся составить ему компанию. Михалыч мирно дремал в капюшоне плаща. Стояла тишина, Макс глядел в холодное звездное небо, размышляя о том, что видел днем. Он подумал, что действительность становится даже страшнее, чем его сны, которые теперь приходили к нему каждую ночь. Макс попытался систематизировать их, разложить по полочкам полученные из снов знания, но у него все еще было слишком много вопросов. Очевидно, Рамир сумел уничтожить Лесное королевство, но как получилось, что он не захватил Айрис? Ведь все свои преступления он совершал именно ради этого. И куда он, в конце концов, делся? Ведь он получил бессмертие, значит, должен где-то существовать? Неужели нашлась сила, которая смогла справиться с его армией? И при чем здесь Черная королева? Пока в его снах она еще не появлялась. Может быть, Рамир заключил с ней союз? Роки из-под плаща тихо гавкнул, давая понять, что время дежурства окончено, и Макс отправился будить Гольдштейна. Лев Исаакович выбрался наружу, а Макс улегся на его место и закрыл глаза, надеясь, что сегодняшний сон принесет ответы на все его вопросы.

Рамир приказал уничтожить все ближайшие к столице города и селения, чтобы лишить Андалон всякой надежды на помощь. Его наемники славно порезвились, грабя беззащитных горожан, а мортусы получили много свежей пищи. И вот он стоял лагерем на подступах к столице, которая, судя по всему, подготовилась к длительной осаде. Рамир, сидевший верхом на вороном жеребце, пренебрежительно скривился, глядя на запертые ворота и ощетинившиеся катапультами стены. Наступило раннее утро. Мортусы спали, завернувшись в черную ткань, наемники, всю ночь грабившие соседний городок, тоже отдыхали от трудов праведных. Низшие демоны, примитивные создания ночи, съежившись, попрятались от света кто куда. Только Зверь и Шраххан, не боявшиеся солнца, бодрствовали, охраняя своего повелителя. "Ничего, я подожду ночи", - усмехнулся про себя Рамир и закрыл глаза. Великие тоже должны иногда спать.

Андалонцы совершили большую ошибку, не напав на лагерь колдуна днем. Если бы они это сделали, у них был бы хоть крошечный шанс победить. Днем защитникам города пришлось бы сражаться только с уставшими сонными наемниками, мортусы и низшие демоны в это время суток были беззащитны. Но история не терпит сослагательных наклонений, и никто уже не сможет сказать, как развивались бы события, если бы андалонцы поступили именно так. Войска Рамира простояли под стенами города весь день, а ночью приступили к осаде.