– Самодур, - буркнул Эдик.

– Давайте послушаем дальше, по-моему, кое-что начинает проясняться, - сказал Гольдштейн.

Милана откашлялась и продолжила:

"1 ноября 78 года. Сегодня хоронили дядю Павла. Весь дом в трауре. Тетю Анну пришлось вести за гробом под руки. Дедушка не пришел на похороны. Дядю упокоили в семейном склепе, в самом дальнем углу сада. Я все время плачу. Дядя Павел был очень добрым и веселым, как теперь бедные Петруша и тетя Анна будут без него? Когда гроб с телом дяди ставили в склеп, папенька тихо прошептал дяде Алексею: "Отец сошел с ума. Как он мог не проститься с Павлом?" Дядя Алексей согласно кивнул головой. Дома мы сели за поминальный обед. Я не понимаю этого обычая: как можно есть, когда только что попрощался с родным человеком? Я только пила воду, остальные тоже почти ничего не ели. Мужчины выпили вина. Все молчали, переживая горе. Вдруг в столовую вошел дедушка и сел за стол. Он налил себе вина и сказал: "За упокой души Павла! Одним наследничком меньше!" Я была поражена: неужели это говорит мой дедушка? "Отец, как ты можешь?", - воскликнул дядя Алексей. А Петруша страшно побледнел и закричал: "Убийца! Это ты его убил! Ты виноват в смерти отца! Ты проклял его!" Он вскочил и кинулся к дедушке. Дядя Алексей и папенька схватили его. Петруша бился у них на руках и кричал, кричал. Папеньке и дяде Алексею пришлось унести его наверх, в комнату. "Яблочко от яблоньки", - сказал дедушка, и на миг мне показалось, что он улыбается. Тетя Анна встала, чтобы идти следом, и вдруг упала без чувств. Маменька кинулась к ней, маленький Александр заплакал. Он ничего не понял, и только испугался шума и крика. Хорошо, что рядом был доктор! Он поднес к лицу тети Анны флакон с нюхательной солью, и она пришла в себя. Слуги перенесли тетю в ее комнату, Петр Антонович остался с ней. Я заплакала, все это было так страшно! Дедушка обнял меня и сказал: "Не плачь, дитя мое! Смотри, что принес тебе дедушка!" И вынул из кармана коробочку с бриллиантовыми сережками. Я поблагодарила дедушку, и сразу надела их, чтобы не обидеть его. Но мне все равно непонятно, зачем он так поступил с дядей Павлом. Ведь он же отец! Когда дедушка дарил мне сережки, маменька так странно смотрела на него, как будто не верила своим глазам. Дедушка заметил это и сказал: "Что, Вера, завидуешь? Вижу, вижу, что и тебе подарок хочется! Нет, это для моей Оленьки". Маменька не нашлась что сказать, она молча встала и ушла…"

– Вот урод! - не выдержал Макс.

Произнеся это, он вдруг почувствовал, как над его головой пронесся порыв холодного воздуха, и чей-то голос шепотом произнес: "Тебя тоже ждет смерть. Не противься же ей, будь мужчиной". Эдик как-то болезненно передернулся и сжался в комок, Виктория закусила губу.

– Вы это слышали? - пролепетала Аня.

– Слышали, - мрачно ответил Гольдштейн.

Шепот становился все настойчивее, произнося страшные проклятия и угрозы. Вдруг Роки вскочил и злобно залаял, задрав голову. Шерсть на его загривке стояла дыбом. Раздался громкий стук: в одной из комнат на галерее захлопнулась дверь.

– Ветер? - спросила дрожащим голосом Милана.

– Дедушка, - ответила Виктория.

Макс, не в силах терпеть навязчивый шепот, выхватил дневник из рук Миланы и прочел:

"3 ноября 78 года. Петруша закрылся в своей комнате и никого не желает видеть. Тетя Анна умоляла его впустить ее, но Петруша только молчит. Володя тоже пытался с ним поговорить, но и у него не получилось. Комната Петруши находится рядом с моей, и я слышу, как скрипит пол под его шагами. Он все время ходит из угла в угол и что-то говорит сам себе. Он впустил лишь доктора. Петр Антонович оставил ему лекарство для успокоения. А ночью я очень испугалась: мне послышалось, что кто-то ходит по коридору, затем заскрипела дверь в комнату Петруши. Пушок вскочил со своего коврика и тихо зарычал. Я побоялась выйти и посмотреть, мне вдруг почудилось, что это пришел дух дяди Павла. Я долго не могла набраться храбрости и выглянуть за дверь. А когда наконец вышла из комнаты, то увидела, что дверь в комнату Петруши приоткрыта. Я осторожно заглянула туда. Петруша спокойно спал. Он очень похудел за эти дни. Бедный милый Петруша! Надеюсь, что лекарство, которое ему оставил доктор, поможет. Папенька написал дяде Андрею о горе, постигшем нашу семью. Но они все равно не смогут вернуться раньше весны: путешествовать по Славии зимой очень опасно. Господи, защити Петрушу и тетю Анну!

8 ноября 78 года. Петруше становится хуже. Он забивается в угол кровати и кричит, когда кто-нибудь хочет подойти к нему. Особенно боится тетю Анну. Не понимаю, почему? Ведь она его маменька. Правда, тетя Анна всегда была строга со своим сыном, и Петруша ее немного побаивался. Но ведь он был таким шалуном, и лишь тетя могла его утихомирить. Петр Антонович поит его успокоительным, но оно не помогает. Володя очень переживает. Скоро мы уедем в Староград. Маменька уже приготовила все платья для себя и для меня. Только бы с Петрушей все было хорошо! Пушок стал очень нервный: он не отходит от меня ни на шаг, и на всех рычит. А по ночам он почти не спит, и все прислушивается к звукам, доносящимся с галереи. Правду сказать, мне и самой страшно, каждую ночь слышатся чьи-то шаги. Они всегда сначала замирают у моей двери, будто идущий прислушивается к чему-то, затем раздаются снова. Скрипит дверь Петрушиной комнаты, потом шаги начинают удаляться. Вчера я хотела встать с кровати и выглянуть в коридор, но Пушок так грозно зарычал на меня, что я немного испугалась. Правда, потом он ластился ко мне, будто извинялся. Мне кажется, он хотел предостеречь меня от опрометчивого поступка. Я рассказала о ночных шагах папеньке, он погладил меня по голове и грустно сказал: "Оленька, у нас у всех сейчас расшатаны нервы. Шутка ли, такое горе! Постарайся успокоиться, друг мой!" Может быть, он прав. Но мне все равно очень страшно. Хорошо, что у меня есть Пушок. Он так любит меня!

10 ноября 78 года. Не знаю, как это написать. Случилось чудовищное. Сегодня ночью с галереи раздался дикий крик, а затем стук от падения чего-то тяжелого. Мы все выбежали из своих комнат и увидели Петрушу, стоящего, облокотившись о перила. Увидев нас, он закрыл голову руками и забормотал: "Она хотела убить меня! Я не виноват, я защищался!" Дядя Алексей взглянул вниз, страшно вскрикнул и побежал в каминный зал. Доктор в это время увел Петрушу в его комнату. Я тоже хотела было спуститься вниз, но папенька остановил меня, сказав: "Не ходи, милая. Тебе не нужно этого видеть". Я услышала, как закричала маменька, и, вырвавшись из папенькиных рук, побежала вниз. На полу лежала тетя Анна, ее голова была как-то странно вывернута. И вся она была, как сломанная кукла - до того неестественной была ее поза. Сразу становилось понятно, что живой человек так лежать не может. Глаза ее были открыты, остановившийся взгляд устремлен в потолок. У меня за спиной раздалось тихое покашливание. Я обернулась: на лестнице стоял улыбающийся дедушка. Эта улыбка была так страшна и непонятна, что в глазах моих потемнело, и я провалилась в спасительное забытье. Последнее, что я услышала, был вой Пушка. Придя в себя, я увидела, что лежу в своей кровати, рядом сидит хмурый Петр Антонович и держит меня за руку. На полу сидел верный мой Пушок и смотрел на меня с невыразимой тревогой. Когда я открыла глаза, он радостно подскочил и принялся облизывать мое лицо. В первый миг я обрадовалась и улыбнулась, потом, вспомнив то, что произошло ночью, залилась слезами. "Ничего, ничего! Выпейте это, и все пройдет", - сказал Петр Антонович, протягивая мне стакан, наполненный до половины кисло пахнущим напитком. "Скажите, доктор, что Петруша?", - спросила я, принимая стакан. "Потом, все потом. А сейчас выпейте лекарство", - озабоченно проговорил Петр Антонович. Я выпила кисловатую жидкость, и через некоторое время мне ужасно захотелось спать. Проснулась я только к вечеру, чувствуя себя вполне здоровой. Сейчас я пишу эти строки, и мне не дает покоя одна мысль: неужели Петруша убил собственную мать? Как это возможно? Господи, спаси и сохрани нас, несчастных!…"