– Скоро вечер, - перебила Виктория, - А мы еще ничего толком не выяснили.

– Здесь немного осталось, - сказала Аня, - Может, что-нибудь станет понятно.

– А что тут непонятного? - удивился Эдик, - Дедушка всех замочил, а теперь тут бродит, успокоиться не может.

– Важно понять, чего он хочет, а также как с ним бороться, - сказал Гольдштейн, - А поэтому надо дочитать дневник до конца и выяснить, что он делал, чтобы довести своих родных до самоубийства. Может, это даст нам шанс с ним справиться.

Макс почувствовал легкое покалывание в шею. Он скосил глаза и увидел усатую острую мордочку.

– Михалыч, бродяга! - воскликнул он, - А я уже начал волноваться. Где ты был?

Крыс пошевелил усами и перебрался на другое плечо.

– А кстати, почему он не разговаривает? - спросила Милана.

– Не знаю, не хочет, наверное, - ответил Макс.

– Да тупой он, вот и все, - брезгливо поморщился Эдик, - Какой спрос с крысы?

Михалыч метнул в него негодующий взгляд и протестующее пискнул.

– Ничего он не тупой, - заступился Роки, - Может, он от природы молчаливый. А надо ему будет, заговорит не хуже тебя.

– Так, тихо, слушаем дальше, - рявкнула Виктория.

"30 июня 79 года. Папеньку поразил тот же недуг, что убил остальных. Он страшится подходить к реке, потому что ему кажется, что он утонет. Он перестал выходить из дома, отказывается принимать ванну, и боится воды…"

– Здесь страницы нет, - сказала Аня, - А дальше чернила выцвели так, что ничего не видно.

Она перевернула несколько страниц.

– Вот, здесь можно разобрать. "… Страшная смерть. Как он оказался на крыше? Маменька лежит в горячке, хоронить папеньку пришлось дедушке. Интересно, хватит ли в склепе места для всей нашей семьи?

3 августа 79 года. Сегодня исчез маленький Александр. В последнее время он боялся своей комнаты, плакал и говорил, что под кроватью живет чудовище. А потом начал пугаться и всего дома, показывал куда-то пальчиком и кричал: "Вон они, вон они! Прогоните их!" Мы обыскали весь дом, но Александра нигде не было. Маменька еще ничего не знает, она по-прежнему без сознания. Я спросила Машеньку, где Александр, на что она ответила, что его забрали чудища, и спокойно сказала: "Скоро они придут за мной". Дашенька не выходит из своей комнаты, известие об исчезновении Александра она приняла спокойно и даже как-то равнодушно, лишь сказала: "Прости нас, Господи". Я тоже, кажется, привыкла к смертям вокруг, и жду лишь, когда наступит моя очередь. Дедушку, по-моему, радует мое спокойствие. Он часто заходит ко мне и говорит: "Вот и хорошо, Оленька, так-то оно лучше". Он продолжает делать мне дорогие подарки. Я принимаю их, чтобы не расстраивать его, и даже ношу дома диадему из золотых одуванчиков, но подарки более не радуют меня. Мне все равно, все равно, лишь бы поскорее наступил конец.

5 августа 79 года. Вот и нашелся мой маленький братик. Сегодня я гуляла по берегу, меня, как всегда, сопровождал Пушок. Вдруг он подбежал к воде и завыл, оглядываясь на меня. Я подошла ближе и увидела тело Александра, оно зацепилось за корягу около берега. Я думаю, что он, не выдержав своего страха, побежал ночью к реке и прыгнул в воду. Я взяла его на руки и принесла в дом. Агаша страшно закричала, а дедушка сказал: "Разве можно самой носить такие тяжести, Оленька?" - и отнес Александра в склеп. Упокой, Господи, его душу! Хорошо, что маменька до сих пор в горячке. Кто будет следующим? Может быть, я? Скорее бы.

7 августа 79 года. Машенька сегодня ночью спрыгнула с галереи вниз. Утром мы нашли ее, голова ее была разбита, а руки и ноги переломаны. Надеюсь, она умерла, не мучаясь. Дашенька молится, маменька в горячке. А я жду, когда же и ко мне придет безумие. Я встречу его, как дорогого друга, ведь оно поможет мне забыть все.

9 августа 79 года. Маменька очнулась. Агаша не знала, как сказать ей о смерти Александра и Машеньки. Я бы сказала, но не хочу. Она начнет плакать, а у меня нет сил ее утешать. Мне почему-то не жаль ее, мне все равно. Скорее бы, скорее…

12 августа 79 года. Маменька отравилась. Она пробралась ночью в лабораторию дедушки и что-то выпила. Утром дедушка нашел ее мертвой. Остались только мы с Дашенькой и дедушка. Кто же? Дашенька все молится. Зачем? Ведь бога нет, теперь я это точно знаю. И даже если он есть, то кому нужен такой свирепый бог? Я думаю, что если он есть, то он безумен. Иначе зачем бы ему творить такое?

13 августа 79 года. Я решила попрощаться с Дашенькой. С дедушкой не буду, это его очень расстроит. Но я чувствую, что на этот раз смерть придет за мной.

14 августа 79 года. Умерла Дашенька. Я пришла к ней для того, чтобы попрощаться, и застала ее, как всегда, коленопреклоненной перед иконой. Кажется, я рассмеялась, так мне это показалось забавно. Я спросила: "Чего ты просишь у Бога? Кажется, это уже бессмысленно". Она сурово ответила: "Прощения. Я прошу у него прощения для тебя". "Что же за грех я совершила, что ты столько времени его замаливаешь?" - спросила я. Дашенька сказала: "Ты можешь уже не притворяться, что ничего не знаешь, ведь все, что ты хотела, ты уже получила. Ты, и только ты могла остановить его, но ты этого не сделала. Значит, дедушкины богатства тебе дороже наших жизней". Я не поняла всего, сказанного ею, поняла лишь, что Дашенька винит в смерти родных меня. Я не знала, что сказать, лишь стояла и смотрела на нее. Вдруг Дашенька вскочила и воскликнула: "Нет, эти глаза не могут лгать! Ты и вправду не знала!" Она порывисто обняла меня и расцеловала в обе щеки, повторяя: "Прости, прости меня, как я могла подозревать тебя? Ты ангел, ангел! Но как же ты не догадалась? Ведь тетя Вера знала уже давно. Почему же она тебе не сказала?" Постепенно ко мне приходило осознание чего-то невероятного, ужасного, чего-то, что страшнее самой смерти. Я ласково отстранила Дашеньку и спросила: "Ты думаешь, что кто-то убил всю нашу семью? Кто?" "Оленька, милая!", - воскликнула она, - "Кто остался в живых, кроме нас? Кто не хотел делить на всех свое состояние? Кто любит тебя больше жизни и готов на все, лишь бы ты была богата?" Дашенька замолчала, потом прошептала: "Оленька, бедная моя! Только бы этот грех не пал на тебя!" Она снова упала на колени перед иконой и принялась истово молиться. Я же молча смотрела на нее, не в силах молиться с ней вместе. Страшные картины проходили перед моим мысленным взором, я не понимала, как могла быть такой слепой, как не догадалась раньше? Ведь я могла, могла это остановить! Мне нет прощения, это я виновата во всем. Но теперь я знала, что должна делать. Я сказала: "Не молись за меня, Дашенька. За самоубийц не молятся". Дашенька вскочила и крикнула: "Что ты, Оленька? Не думай об этом!" Вдруг она схватилась за сердце, застонала и упала на пол. Я склонилась над ней, Дашенька не дышала. Ее серые глаза неподвижно смотрели в потолок. Я закрыла эти милые глаза, поцеловала Дашеньку в лоб и вышла, тихо притворив за собой дверь. Теперь я сижу в своей комнате и пытаюсь понять, что же мне делать. Дедушка убийца, это очевидно. Но как он это сделал? И что теперь будет со мной? Ведь он убил всю семью ради меня! Разве может любовь быть такой? Нет, он безумен! Но ведь правильно Дашенька сказала: этот грех падет и на меня тоже. Должна ли я жить с таким грехом? Должен ли жить дедушка? И как мы будем жить? Господи, научи и вразуми меня! Я сижу здесь, а Дашенька лежит на полу своей комнаты, мертвая. И все мои близкие мертвы. Нет, убийце не должно быть прощения!"

– Темнеет, - напряженным голосом проговорил Эдик.