Мы уже опубликовали все полученные нами официальные отчеты о сражении при Сольферино, а также множество сообщений из обоих лагерей, в том числе и превосходную специальную корреспонденцию лондонского «Times». Поскольку эти документы известны нашим читателям, то, быть может, своевременным будет ясно изложить истинные причины, в силу которых сражение было проиграно Францем-Иосифом и выиграно Наполеоном III.

Когда австрийский император снова перешел Минчо с целью предпринять наступление, в его распоряжении находилось девять армейских корпусов, которые, за вычетом гарнизонов для крепостей, могли явиться на поле сражения, имея в своем составе в среднем четыре бригады пехоты каждый, или всего 36 бригад, причем средняя численность бригады составляла от 5000 до 6000 человек. Таким образом, он располагал для наступления силами приблизительно в 200000 человек пехоты. Хотя этих сил было вполне достаточно, чтобы сделать возможным наступление, все же австрийская армия уступала по численности неприятелю или едва равнялась армии союзников, которая насчитывала 10 пьемонтских и 26 французских пехотных бригад. Со времени сражения при Мадженте французы получили значительные пополнения из отпускников и обученных рекрутов, которых распределили по их полкам, и бригады у французов были несомненно сильнее, нежели у австрийцев, чьи подкрепления состояли из двух свежих армейских корпусов (10-го и 11-го), благодаря которым возросло общее число бригад, но не их численность. Поэтому можно смело считать, что союзная армия имела полный состав пехоты (170000 французов, 75000 сардинцев), за вычетом потерь с начала кампании примерно в количестве 30000 человек, т. е. около 215000 человек пехоты. Поскольку австрийцы делали ставку на быстроту своих маневров и внезапность, на горячее желание своих войск отомстить за поражение при Мадженте и доказать, что они ничуть не уступают противнику, а также на выгодную позицию, которую им вновь могло обеспечить быстрое продвижение к высотам за Кастильоне, они, конечно, имели все основания для наступления, но лишь при условии, что их войска будут возможно более сконцентрированы и пройдут вперед быстро и энергично. Ни то, ни другое условие не было ими выполнено.

Вместо того чтобы наступать всей армией между Пескьерой и Вольтой, с целью овладеть всей цепью высот до Лонато и Кастильоне, а для охраны равнины Гуидиццоло оставить кавалерию и, может быть, один корпус пехоты, они оставили один корпус, 2-й, в Мантуе для охраны этой крепости на случай внезапного нападения корпуса принца Наполеона, который, как предполагали, находился поблизости. Если гарнизон Мантуи был недостаточным, чтобы без поддержки дополнительного корпуса удержать сильнейшую крепость Европы против случайной атаки, то это, должно быть, был довольно-таки странный гарнизон. Однако не это, по-видимому, заставило приковать 2-й корпус к Мантуе. Дело в том, что два других корпуса, 11-й и 10-й, были выделены для обхода правого фланга союзников у Азолы, города на Кьезе, приблизительно в шести милях к юго-западу от Кастель-Гоффредо, т. е. настолько далеко от поля сражения, что при любых условиях они должны были достигнуть его слишком поздно. Весьма вероятно, что 2-й корпус был предназначен для прикрытия, на случай прибытия принца Наполеона, флангов и тыла совершающих обход войск и предотвращения обхода самих этих войск. Весь этот план до такой степени основан на идеях старой австрийской школы, он до того сложен, кажется до того смешным в глазах любого человека, привыкшего изучать планы сражений, что с австрийского штаба нужно, конечно, снять всякую ответственность за его составление. Никто, кроме Франца-Иосифа и его адъютанта графа Грюнне, не мог придумать подобный анахронизм. Таким образом, три корпуса были благополучно поставлены в безопасное место. Остальными семью корпусами распоряжались следующим образом: один, 8-й (Бенедека), должен был удерживать на высотах между Поциоленго и озером Гарда позицию, центром и ключом к которой был Сан-Мартино; 5-й корпус (Стадиона) занимал Сольферино; 7-й (Цобеля) — Сан-Кассиано; 1-й (Клам-Галласа) — Кавриано. К югу, на равнине, 3-й корпус (Шварценберга) наступал по большой дороге от Гойто на Кастильоне через Гуидиццоло, а 9-й (Шафготша) — южнее к Медоле. Этот фланг был выдвинут вперед, чтобы оттеснить назад правый фланг союзников и оказать поддержку 10-му и 11-му корпусам, когда последние, если это вообще должно было случиться, прибыли бы на поле сражения.

Таким образом, шесть фактически введенных в бой корпусов, по существу составлявшие австрийские боевые силы, были растянуты на линии длиной в 12 миль, т. е. ширина фронта каждого корпуса составляла в среднем 2 мили, или 3540 ярдов. При такой растянутости позиция не могла иметь достаточной глубины. Однако это был не единственный серьезный ее недостаток. 3-й и 9-й корпуса наступали от Гойто, и их путь отхода также вел к этому месту; путь отхода ближайших к ним 1-го и 7-го корпусов шел к Валеджо. Взглянув на карту, мы увидим, что это делает отход эксцентричным, — обстоятельство, которому, без сомнения, приходится главным образом приписывать ничтожный результат действий этих двух корпусов на равнине.

Эта порочная диспозиция, разработанная для 24 бригад, — а если предположить, что корпус Бенедека был усилен некоторым количеством войск из гарнизона Пескьеры, то и для 25 или 26 австрийских бригад, — стала еще более порочной из-за медлительности, с которой осуществлялось продвижение вперед. Быстрый марш австрийской армии 23 июня, когда она снова перешла Минчо, к полудню привел бы сосредоточенную австрийскую армию в соприкосновение с выдвинутыми вперед позициями союзников у Дезенцано, Лонато и Кастильоне и позволил бы ей к ночи оттеснить их к реке Кьезе, т. е. австрийцы добились бы успеха еще до начала сражения. Но в действительности самым дальним пунктом, достигнутым на возвышенной местности, был Сольферино, расположенный всего в шести милях от Минчо. На равнине передовые австрийские части достигли Кастель-Гоффредо, т. е. прошли 10 миль от Минчо, а будь на то соответствующее приказание, они могли бы достигнуть Кьезе. Затем, 24-го, вместо того, чтобы выступить на рассвете, они назначили выступление на девять часов утра. Вот почему союзники, выступившие в два часа ночи, обрушились на австрийцев между пятью и шестью часами утра! Последствия этого были неизбежны. Бой 33 сильных бригад с 25 или 26 слабыми (все они уже участвовали в боях раньше и понесли тяжелые потери) мог привести только к поражению австрийцев. Бенедек один со своими пятью или шестью бригадами держался весь день против пьемонтской армии, все 10 бригад которой, кроме гвардии, участвовали в сражении; и он удержал бы свою позицию, если бы общее отступление центра и левого крыла не вынудило отойти и его. В центре 5-й и 1-й корпуса (8 бригад) удерживали Сольферино против корпуса Бараге д'Илье (6 бригад) и гвардии (4 бригады) до третьего часа дня, в то время как четыре бригады Мак-Магона сдерживали 7-й корпус (4 бригады). Когда Сольферино был наконец взят, французская гвардия развернула наступление на Сан-Кассиано и этим вынудила 7-й австрийский корпус сдать свою позицию. Наконец, падение Кавриано около пяти часов пополудни решило исход сражения в центре и принудило австрийцев к отступлению. На левом фланге австрийцев 3-й и 9-й корпуса вели беспорядочный бой с корпусом Ньеля и одной дивизией (Рено) корпуса Канробера, пока несколько позднее, днем, не вступила в бой еще одна дивизия (Трошю) этого корпуса и не оттеснила австрийцев к Гойто. Хотя эти восемь австрийских бригад с самого начала имели против себя приблизительно равные силы, они могли бы сделать гораздо больше, чем сделали. Решительным продвижением от. Гуидиццоло в направлении на Кастильоне они могли бы высвободить 7-й корпус у Сан-Кассиано и таким образом косвенно поддержать защитников Сольферино, но так как их путь отхода лежал на Гойто, то каждый шаг вперед подвергал этот путь опасности, и потому они действовали с осторожностью, совершенно неуместной в такого рода сражении. Однако повинны в этом те, кто приказал им отступать на Гойто.